Наталья Александрова - Призрак фокусника

– Да ничего такого, дорогой! – заверил его водитель, но глаза у него подозрительно забегали.

– Откроем багажник! – приказал Лёня.

– Может, не надо? – заныл водитель. – У друга свадьба, дорогой! Опаздываем, понимаешь?

– Откроем багажник! – проговорил Маркиз угрожающе и потянулся к своему подозрительно оттопыренному карману.

– Вам капитан сказал открыть багажник? – надвинулся на кавказца гаишник. – Значит, надо открыть!

– Ну, открываю, открываю! – Водитель скис и обошел машину.

В багажнике лежал большой мешок.

И этот мешок непрерывно двигался. Он сгибался, разгибался, перекатывался по днищу багажника.

В нем явно кто-то был, и этот кто-то пытался вырваться наружу, издавая при этом глухие придушенные звуки, напоминавшие страдальческое мычание.

– Та-ак! – проговорил гаишник, переглянувшись с Маркизом, и взялся за кобуру. – И что же это такое? И кого же это мы перевозим в багажнике автомобиля?

– У друга свадьба, дорогой… – завел кавказец прежнюю песню.

– Это мы уже слышали, – процедил гаишник. – Скажи что-нибудь новенькое!

– Лолка, держись! – выпалил Маркиз и потянулся к завязкам мешка. – Сейчас мы тебя вытащим!

– Не развязывай, дорогой! – водитель бросился к мешку.

Гаишник расстегнул кобуру и взялся за рацию:

– Второй, второй, срочно нужно подкрепление!

– Зачем подкрепление, дорогой? – недоуменно протянул кавказец. – Не надо подкрепление! Ладно, я сам развяжу!

Но Лёня уже разорвал завязки и открыл мешок.

Первое, что он увидел, были большие грустные глаза. Затем из мешка высунулась темная горбоносая морда, обрамленная густыми пушкинскими бакенбардами, и наконец из мешка на волю выскочил большой кудлатый баран. Взбрыкнув всеми четырьмя ногами, он сбросил мешок, как бабочка сбрасывает кокон, перескочил через край багажника и радостно припустил куда-то прочь по улице.

– Ну вот, дорогой! – протянул кавказец, разводя руками. – Я говорил, не надо развязывать! Теперь снова ловить его придется! Другу на свадьбу везем, шашлык делать будем…

Всю дорогу до отделения капитаны молчали. Ананасов был угрюм и озабочен, перед глазами у Гудронова стояла серая лента, бросившаяся ему прямо под ноги. Гудронов в душе признался самому себе, что никогда в жизни не испытывал такого страха.

Вернувшись в родной кабинет, капитан Ананасов тяжело вздохнул, налил полный стакан минералки и выпил воду одним глотком. Лучше ему не стало. Он поморщился и поднял взгляд на стену.

И тут же на его лице появилось выражение светлой детской радости.

– Это же она! – воскликнул он, схватив Гудронова за плечо.

– Ты только не переживай, Питиримыч! – сочувственно произнес Гудронов, высвобождая руку. – Говорят, только первый месяц в завязке тяжело… ну, максимум – два месяца! А потом привыкнем мы с тобой, и все будет хорошо…

– Да ты меня послушай, Сеня! – Ананасов махнул рукой, сбросив на пол пустой стакан. Стакан почему-то не разбился. – Я же тебе сказал, что мне голос той дамочки знакомым показался, так?

– Ну, – опасливо согласился Гудронов, на всякий случай отступив подальше и убрав со стола графин.

– Так вот, это – она! – и Ананасов ткнул пальцем в стену за плечом Гудронова.

На стене висели два плаката. На одном подозрительный тип со злобным лицом закоренелого врага и шпиона подслушивал разговор двух легкомысленных особ. Сверху было крупно написано:

«Не болтай!»

На втором плакате мужчина, чем-то отдаленно похожий на Ананасова, тянул руку к полной до краев рюмке.

На этом плакате было написано всего одно слово:

«Остановись!»

Поскольку ни один, ни другой плакат явно не имел отношения к словам Ананасова, Сеня перевел взгляд левее и увидел листовку: «Их разыскивает полиция».

На этой листовке были отпечатаны лица нескольких воров-рецидивистов, заслуженных домушников и прочих злостных правонарушителей.

Среди этих грубых, небритых физиономий, носивших на себе явные признаки многочисленных пороков и преступлений, удивительным образом выделялось славное девичье личико, обрамленное светлыми льняными кудряшками.

– Это была она! – повторил Ананасов. – Это была Танька-Ваучер!

– Ты уверен? – осторожно переспросил Гудронов. – Может, тебе, того… показалось? Под влиянием момента?

– Какого еще момента?

– Ну, что мы с тобой в завязке… змеюка эта… и вообще…

– Никакого вообще! – оборвал напарника Ананасов. – А насчет завязки… решено! Это – навсегда! У меня от этого в мозгах прояснилось, поэтому я ее и узнал!

Он бросился к столу и вытащил из нижнего ящика толстую картонную папку.

– Мы с тобой, Гудронов, сколько лет ее искали?

– Ну… вроде три года!

– А как только завязали с выпивкой – тут она и нарисовалась на нашем горизонте! Это, Гудронов, знак!

Он развязал шнурки и открыл папку, словно погрузившись в свое славное прошлое.

– Помнишь, Гудронов, ограбление артиста Никудаева? – проговорил Ананасов мечтательно.

– Еще бы! – вздохнул Гудронов. – Она вынесла из его квартиры кроме денег и ценностей антикварный письменный стол красного дерева, испанский кожаный диван, двухдверный холодильник…

– Марки «Самсунг», – добавил Ананасов, сверившись с содержимым папки.

Он вспомнил тот день, когда они с Гудроновым выехали по звонку бдительных соседей и на самом подъезде к месту преступления увидели тоненькую девушку с льняными кудрями, которая копалась в моторе микроавтобуса, заглохшего на выезде из двора. Галантный Ананасов помог ей завести машину и только потом узнал, что ему довелось в этот день повстречаться с легендарной воровкой Танькой-Ваучер. Тогда-то он и запомнил ее тонкий, можно даже сказать, визгливый голос.

– Вот что я тебе скажу, Сеня, – раздумчиво произнес Ананасов, перелистывая страницы дела. – У нее был сообщник! Точно тебе говорю, и к бабке не ходи!

– Да ты что, – Гудронов вновь посмотрел на листовку. – Всем известно, что Танька-Ваучер всегда работала одна! Такой у нее принцип был…

– Так вот, лажа это! Ты вот не слышал, как она расстроилась, когда узнала про смерть этого Андрея Ивановича. Как же, говорит, я дальше жить буду! На кого же, говорит, он меня оставил! Кто же, говорит, мне теперь поможет! Ясное дело – подельником он ее был! Как же она без подельника могла тот двухдверный холодильник вынести или диван? А дело об ограблении стоматолога Затыковича ты помнишь?

– Ну да, – кивнул Гудронов. – Там она тоже много всего вынесла…

– Спальный гарнитур карельской березы… – прочитал вслух Ананасов. – Туалет красного дерева…

– Как это – туалет? – переспросил Гудронов. – Унитаз, что ли, деревянный?

– Сам ты унитаз! Серый ты, Сеня, как ноябрьские сумерки в средней полосе! Туалет – это, чтоб ты знал, шкаф такой, с зеркалом, чтоб перед ним причесываться… Что тут у нас еще? Картина художника Гарнизонского «Старый сарай», размером шесть метров на три с половиной, прямо с рамой, между прочим! Представляешь, какая это орясина? Как же ей, такой хлипкой, без подельника?