Наталья Александрова - Серенада для шефа

– О чем же вы еще хотели поговорить?

– Если не возражаете, я хотел бы поговорить с вашим братом.

– Ну, не знаю… Брат инвалид, его нельзя волновать.

– Вы понимаете, погибла девушка, проводится расследование. Показания вашего брата могли бы очень помочь следствию.

– Ну ладно… Сергей, это к тебе!

Из соседней комнаты выехал в инвалидном кресле худощавый мужчина средних лет. Оперативник представился, снова показал свои документы. Инвалид назвался Сергеем Юрьевичем.

– Чем же я могу вам помочь? Вы ведь понимаете, я никуда не выхожу, ничего не знаю…

– Конечно-конечно. Но именно поэтому я к вам и обратился. Вы все время дома и, может быть, иногда смотрите в окно… Вот, видите, дом напротив вашего, можно сказать, окна в окна. Может быть, ну чисто случайно, вы что-нибудь видели в этих окнах, что-нибудь заметили? Конкретно меня интересует вон та квартира на третьем этаже…

– Я, молодой человек, в чужие окна не подглядываю, я не так воспитан. За кого вы меня принимаете? – Сергей Юрьевич смотрел на оперативника с явной враждебностью. – Я не позволю вам возводить на меня такие инсинуации.

Опер покосился на его сестру. Она делала вид, что вытирает пыль, но при этом даже спина ее выражала, с одной стороны, безумное любопытство, а с другой – крайнее неодобрение.

– Наталья Юрьевна, простите за нахальство, а нельзя ли у вас попросить чайку?

– Ну, конечно, простите, что сразу не догадалась вам предложить, – и она удалилась на кухню.

Парень подошел вплотную к инвалидному креслу и склонился к Сергею Юрьевичу:

– Сергей Юрьевич, произошло событие очень серьезное, совершено убийство. Убиты два человека – молодой мужчина из квартиры напротив и девушка, которая, возможно, в этой квартире бывала, – он достал фотографию Марины и показал ее инвалиду, внимательно следя за выражением его лица. Увидев фотографию, Сергей Юрьевич вздрогнул. – Ну же, Сергей Юрьевич! Только вы можете помочь следствию! Скажите, ведь вы видели ее, правда?

– Да, я ее видел… Красивая девушка, только я не хотел бы, чтобы сестра… Знаете, у нее тяжелый характер.

– Я понимаю вас, конечно. Вы только ее и видите, с глазу на глаз, изо дня в день…

– Да уж. Вам не понять… Вы не можете себе представить, что такое одиночество. С утра до вечера один, в этой квартире… Да, я стал наблюдать за окнами соседей. Это все-таки какое-то развлечение. Вот, у меня и бинокль есть, – он достал большой армейский бинокль из ящика письменного стола, – не подумайте, пожалуйста, что я какой-то маньяк. Просто хоть чем-то хочется отвлечься от тоски, все-таки какое-то разнообразие, а не только телевизор.

– Я вас понимаю. Вот в этих окнах, о которых я вам говорил, здесь вы видели эту девушку?

Сергей Юрьевич грустно кивнул.

– Да… Как жаль! Какая красивая и молодая…

– А с кем вы ее видели? Кто был одновременно с ней в квартире? Какой-нибудь мужчина?

– Нет, знаете, не замечал. Самого хозяина квартиры, кажется, в это время не бывало – она появлялась только днем и ненадолго, а он – только утром и вечером, ну и в выходные, конечно, а днем, надо полагать, он работал. Хотя, наверное, она приходила не одна, но кто с ней был – мне не удалось ни разу его увидеть.

– А что еще вы видели в этих окнах?

– Да в общем-то почти ничего, молодой человек жил замкнуто, никого к себе не приглашал, вот только перед седьмым ноября у него была вечеринка, пожалуй, это единственный раз. А потом после его смерти родственники там крутились, вещи делили, узлы какие-то связывали, а теперь стоит квартира пустая, суда они ждут, жилье будут делить.

Оперативник окинул комнату взглядом и заметил на столе несколько коробочек от фотопленки.

– Сергей Юрьевич, а вы фотографией не увлекаетесь?

– Фотографией? – инвалид смутился. – Ну, балуюсь иногда.

– А ту квартиру вам никогда не случалось фотографировать? Пожалуйста, если бы вы нашли какие-нибудь фотографии – им бы цены не было, для следствия они были бы просто незаменимы!

– Что ж, ладно, очень уж жалко эту девушку.

Он выдвинул ящик письменного стола, долго рылся в коробках с фотографиями и, наконец, нашел один черно-белый снимок, очень отчетливый. Марина стояла у окна, слегка прикрытая занавеской, так что видна была обнаженная грудь. Рядом с ней сквозь занавеску просвечивал силуэт мужчины, который кинулся к ней, наверное, просто чтобы оттащить от окна, а казалось – чтобы причинить какое-то зло.

– Очень удачный снимок, Сергей Юрьевич. Наверное, вы много кадров отсняли, чтобы получился такой удачный?

– Да, конечно, чуть не половину пленки отщелкал. Хороший снимок – это дело случая, здесь удача нужна, момент поймать, да чтобы освещение было подходящим.

– А вы не могли бы дать мне негативы?

– Берите. Только уж не обессудьте, а я у вас расписочку попрошу – а то потом обратно не получишь.

– Пожалуйста-пожалуйста.

Инвалид еще порылся в своем бездонном столе и нашел нужную кассету. В это время в комнату вошла его сестра, неся на подносе чашки и вазочку с вареньем.

– Вот, прошу вас, чай!

– Ой, Наталья Юрьевна, извините меня, пожалуйста, но мне уже пора. Я чаю с вами в следующий раз с удовольствием выпью!

Наталья Юрьевна изумленно смотрела ему вслед. Непонятный молодой человек: то ему чаю, то вдруг срывается и убегает.

А непонятный молодой человек не мог усидеть на месте: он спешил в лабораторию с замечательными негативами.

Второй чистяковский мальчик отправился в 139-ю поликлинику, познакомился там с хорошенькими сестричками, угостил их конфетами, поболтал, пошутил и между делом выяснил, что действительно дежурство Ирины Липкиной приходилось со среды на четверг именно в ту ночь, когда был убит Володя Тихонов. Дежурила Ирина не одна, а с медицинской сестрой Светочкой. Опер переключился на кареглазую Светочку.

– Да, действительно, сначала было много народу, а потом, после часа, у нас всегда затишье, мы даже дремлем по очереди.

– А вы как-нибудь регистрируете больных?

– Конечно, вот в этом журнале я все записываю.

– А вот у вас записано: Рубцов А.С., 00.40, вы этого больного помните?

– Вы знаете, я, наверное, в это время поспала немножко, меня Ирина Анатольевна отпустила, это ее рукой записано. А только это было не без двадцати час, а позже, потому что я точно помню, около часа мы чаю попили, а потом я прикорнула.

– И долго вы спали?

– Часов до двух, когда проснулась в третьем часу, в приемной никого не было, я Ирину Анатольевну поспать отпустила.

– Значит, до часу его точно не было?

– Точно, совершенно точно, я спать ушла в час пятнадцать.

Так, значит, он алиби себе сделал таким образом: пришел позже и попросил Ирину записать себя пораньше, да еще сказал дома небось, что целый час она его лечила, а сам в это время спокойно мог смотаться туда через мост, где Тихонов жил.