Валентина Андреева - Бенефис чертовой бабушки

Время от времени ползли слухи о появлении Иванки с мальчиками в разных местах. Причем исключительно ночами и в полнолуние. То на кладбище, то на другом берегу реки, а то и у самого дома. Непонятно, как очевидцы распознавали их с большого расстояния, да еще ночью. Объяснения давались одинаково – а кому еще стонать в белых одеждах при лунном свете у могилы Пилипенкова или рядом с собственной избой? Что касается другого берега реки, так неприкаянные душеньки просто указывали место своей гибели.

В мае изба едва не сгорела от прямого попадания молнии в построенный неподалеку дровяник Пилипенковых. В считанные секунды пламя поглотило горючее сооружение, а услужливый ветер перенес искры на хлев. И если бы не отчаянный ливень, осталась бы от избы только черная печка с трубой да каменная кладка фундамента. Деревня вздохнула бы с облегчением.

В середине лета очередные, более отважные молодожены с благословления правления колхоза принялись за ремонт и кое-какую переделку бывшего дома Пилипенковых. Но неожиданно друг за другом укатили в город. Для Петруши, бывшего городского жителя, имевшего техническое образование и ранее работавшего на заводе в должности сменного мастера, это сложности не представляло. Как горожанин он имел паспорт. В отличие от Маруси, девушки, с которой познакомился на свадьбе друга и за которой скоропостижно и необдуманно сорвался в деревню. Советская власть не хуже помещиков держала крестьянство в крепостных. Паспорта им были не положены, а посему дорога в город, где требовалась прописка, заказана. Положение – куда хуже, чем у нынешних залетных гастарбайтеров. По подсказке сведущих людей Маруся самовольно заключила договор с заезжим администратором, набиравшим людей в город на стройку, за что единодушным решением собрания колхоза ее из него и исключили. Девка грозилась покончить с собой, и председатель пообещал не отнимать у молодоженов дом до лета. Надеялся, что семейная пара одумается.

Но получив, наконец, заветный паспорт сроком на один год, Маруся покатила следом за мужем. Только ничем хорошим это не кончилось. У влюбчивого Петруши уже была другая женщина. Приезд законной жены он воспринял в штыки, обругав ее за то, что бросила дом и хозяйство. Пробовал по-хорошему уговорить ее вернуться назад, клятвенно обещал к лету решить неотложные дела и приехать совсем, но Маруся «позориться», то бишь возвращаться одна, наотрез отказалась.

Тяжелая, изматывающая работа на стройке отнимала у довольно крепкой женщины последние силы. Просить перевода на более легкий участок она не решалась – стыдилась своей беременности. Вернуться в деревню не позволяла ложная гордость. Боялась людских пересудов, статус «брошенки» – благодатный к тому повод. Для всей деревни Маруся прекрасно устроилась в городе вместе со своим Петрушей.

Настало время, когда беременность стало невозможно скрывать, соседки по общежитию вытянули из Маруси правду. Администрация неохотно, но все же перевела ее на легкую работу в учетчицы. Делегация из самых задиристых баб отправилась на завод к Петруше и в два счета предсказала ему настоящее и будущее. Прошлое оставили на его совести. Парткома, профкома и иже с ними тогда боялись гораздо больше, чем Страшного суда. Точнее сказать, Страшного суда вообще не боялись. Так или иначе, но Петруша вернулся к Марии. Если, конечно, можно считать нормальной семейную жизнь супругов, проживающих в разных общежитиях.

В начале февраля Маруся пошла в декретный отпуск, и Петруша с радостью проводил ее к матери в деревню. На следующее утро он ушел пешком на станцию еще затемно, даже не попрощавшись. Так торопился, что оставил вещи и немудреные деревенские гостинцы, собранные заботливой тещей в дорогу. А затем обнаружилось его отсутствие на работе. Выяснилось, что на станции Петруша так и не появился. Его самого или хотя бы останки долго искали, но не нашли. Дочка у Маруси родилась преждевременно, но, несмотря на неверие окружающих, она вместе с матушкой сумела ее выходить.

Более тридцати лет дом не имел постоянных хозяев. На временный постой в нем размещались бригады наемных рабочих, студенческие стройотряды, с которыми заключались договоры на постройку хозяйственных объектов для колхоза, а позднее – бригады студентов, по осени прибывавшие на уборку урожая. В остальное время почерневшая изба пугала деревенских своими темными мрачными глазницами – окнами с выбитыми стеклами. Особо наблюдательным жителям мерещились в них приведения всех Пилипенковых, а также держащегося от них особняком Петруши с косой на плече.

В 85-м году развалюху за бесценок выкупила у колхоза семейная пара Заслонкиных из Москвы. И сразу приступила к завозу стройматериалов – дом решили перестраивать. Через месяц Заслонкина Екатерина Борисовна удачно выпала со второго этажа – удачно в том плане, что осталась жива. Жаль, не надолго. Почти сразу молодая женщина была убита на месте падения неизвестным мужчиной, прибежавшим на ее душераздирающие крики и представившимся соседям доктором. Смерть наступила от инъекции быстродействующего яда. Убийцу так и не нашли, причина убийства осталась невыясненной. Среди местных жителей гуляли две версии: баба погибла либо от рук обманутого любовника, либо сумасшедшего маньяка. И опять вроде бы кто-то накануне этого события видел неподалеку от дома мужика с косой.

Дом, пользующийся дурной славой, вдовцу Заслонкину удалось продать далеко не сразу. Почти двадцать лет он пустовал, если не считать коротких наездов знакомых, время от времени пытавшихся помочь ему избавиться от ненавистной фазенды. Несколько раз уже постаревший Заслонкин ухитрялся сдавать дом друзьям знакомых во временное пользование – на лето. Пока не рухнула печка.

Новые собственники – чета пенсионеров Кашеваровых, обрадованная грошовой стоимостью избы с большим земельным наделом, счастливо прожила в ней месяца полтора. А затем по совету какого-то деревенского благодетеля сорвалась в столицу в самом разгаре дачного сезона. У Полины Ильиничны на даче резко ухудшилось состояние здоровья. Как раз после беседы с благодетелем. А еще через месяц по результатам обследования у супруга выявилось онкологическое заболевание. За благополучный исход операции и оптимистичный прогноз врачей оба Кашеваровых хвалили свою предусмотрительность – вовремя покинули сатанинское гнездо. А вскоре, ничтоже сумняшеся, продали его Брусиловым, по словам сведующих кулябкинцев, оправдав при этом еще и кое-какие дополнительные расходы. Выразить благодарность самому советчику супруги не смогли. Человека, описанного Полиной Ильиничной в качестве ее доброжелателя, никогда не видели в деревне.