Люся Лютикова - Детский сад, штаны на лямках

Я выразительно уставилась на вазы: вот это и есть настоящее швыряние деньгами! А ремонт дорогущий зачем? Если в доме маленький ребенок, про ремонт надо забыть, дети имеют обыкновение рисовать на обоях, проливать сок на пол и пачкать мебель. Кстати, вазы, статуэтки и прочие безделушки следует спрятать подальше в чулан прежде всего ради безопасности ребенка, ну, и конечно, чтобы их не разбили.

– В общем, острых моментов было много, но Анна их как-то сглаживала. Впервые мы серьезно поругались, когда Светка разбила вазу, мою любимую, я ее в Шанхае купил за бешеные деньги. Я вышел из себя, наказал дочь, а когда мать за нее вступилась, ей тоже досталось.

– «Наказал» – в смысле побил, что ли? Сколько лет было девочке?

– Три с половиной.

Я выдержала укоризненную паузу.

Корягин вздохнул:

– Да, я свинья, признаю. На меня что-то нашло, минутное помутнение рассудка. Я тогда сказал, что пока они не отработают стоимость вазы, я денег в семью давать не буду. И вообще перестал их финансировать.

У меня глаза на лоб полезли. Интересно, каким образом трехлетний ребенок мог «отработать» повешенный на него долг? И вообще, что за дикость – наказывать домочадцев рублем? Еще бы «на счетчик» поставил.

– Как я сейчас понимаю, – продолжал Александр, – дело было не в вазе, а в том, что семейная жизнь меня достала. Она оказалась совсем не такой, как я мечтал. Где уважение, где мой авторитет? Их не было и в помине. Возможно, я сознательно вел дело к разводу, но хотел, чтобы не я был инициатором, а жена. Хотел повесить на нее вину за то, что она развалила семью…

Как Александр и ожидал, жена не выдержала и подала на развод. Анна рассчитывала получать алименты от реальных доходов мужа-предпринимателя, но он сделал финт ушами и по документам стал такой бедный, что бывшая супруга еще чуть ли не должна была ему приплачивать! Правда, Корягин купил ей с дочерью комнату в коммуналке, составив у нотариуса соглашение, что данная сделка осуществляется в счет погашения алиментов. Насколько законна такая бумага, Анна не уточняла.

Оставшись без копейки, женщина принялась искать работу. Несколько раз Анна звонила бывшему мужу с просьбой посидеть с дочкой, пока она будет на собеседовании, но ответ всегда был один: «Мне тоже некогда, решай свои проблемы сама». А как иначе? Мужа не слушалась, имела собственное мнение, хотела самостоятельности, теперь кушай свою самостоятельность большой ложкой, не обляпайся.

Постепенно Анна поняла, что на бывшего супруга рассчитывать не приходится, и перестала обращаться к нему за помощью. Александр тоже ей не звонил. Мужчина выжидал. Он знал: однажды жена сломается и приползет к нему на коленях. Конечно, он примет ее с дочерью обратно, но уже на своих условиях. И такой день настал.

Анна позвонила и срывающимся голосом сообщила:

– Я больна, у меня отказывают ноги, с работы уволили, просто не представляю, как жить дальше. И что будет со Светочкой?

Корягин ликовал: наконец-то она капитулировала! Бывший муж не сомневался, что болезнь Анны выдуманная, глупышка придумала такой нелепый повод, чтобы к нему вернуться. Ну какие болезни могут быть в двадцать пять лет? Разве только насморк.

– Хорошо, – сказал он, – я приму тебя обратно, но только с условиями. Во-первых, ты никогда не высказываешь свое мнение ни по какому вопросу. Во-вторых, ты всегда четко и быстро выполняешь мои приказы. В-третьих, мы будем жить в гражданском браке, никаких прав на совместное имущество у тебя не будет. В-четвертых, я найму няню для дочери, ты в процесс воспитания не вмешиваешься. В-пятых…

– Господи, – простонала Анна, – что же ты за человек такой, зачем тебе обязательно надо меня сломать?

Корягин в сердцах бросил трубку: она ничего не поняла, такая же упрямая, строптивая и меняться не собирается! Хорошо, он подождет еще. Китайцы говорят: если долго сидеть на берегу реки, то однажды мимо тебя проплывет труп твоего врага…

– А действительно, – встряла я, – почему вы хотите жить с немой и безвольной куклой? Что за удовольствие?

– Боюсь, вам не понять, – сухо ответствовал Корягин, – в современном обществе сместились ориентиры. В голове у женщин одна феминистическая шелуха, вы уже давно забыли, что нормальная семья зиждется на патриархальных устоях. У мужа должен быть непререкаемый авторитет, а жене следует подчиняться ему во всем и восхищаться им.

Я вздохнула. Да, авторитет у мужа – это здорово, вот только он ведь не угрозами и ограничениями зарабатывается, а уж тем более не побоями. Муж в патриархальной семье – как солнце, обогревает своей любовью и заботой всех домочадцев. А Корягин – типичный домашний тиран: мелочный, холодный, жестокий.

В комнате не было мебели, мы разговаривали стоя, однако я совсем не чувствовала усталости в ногах.

– Анна сообщила вам, что опека забрала у нее дочь?

– Пыталась. Она мне звонила, но я был на Бали, отдыхал там с… в общем, с друзьями я там отдыхал, поэтому не брал трубку. Когда вернулся домой, думал, она мне перезвонит, но она не перезвонила. А сам я звонить не стал.

Ага, с друзьями он отдыхал, как же. Такие старые школьные товарищи, с объемами тела девяносто-шестьдесят-девяносто и бюстом третьего размера.

– Когда вы узнали, что Светы нет в живых?

Корягин взял со стола вазу и задумчиво потер крутой бок.

– Она мне приснилась. Первого января. Потом я выяснил, что как раз сорок дней было, вероятно, ее душа прощалась с Землей и ко мне залетела. Сон был такой странный. Как будто мы в парке, Светка катается на карусели, а я снимаю ее на камеру. Она сидит в красной машинке, а в других машинках почему-то сидят взрослые – старушки какие-то, мужики, даже один военный, кажется, был. У всех лица – просто каменные, вообще никакого выражения. Покаталась Светка, слезла с карусели, я ее спрашиваю: «Хочешь мороженое?» «Мне нельзя, – отвечает, – у меня живот болит». Я смотрю вниз, а у нее дыра в правом боку, через нее улица просвечивает. Засовываю руку в эту дыру и – просыпаюсь.

У меня волосы на голове зашевелились, а мужчина рассказывал дальше:

– Я позвонил Аньке, ее мобильник был выключен, на домашнем телефоне сосед ответил, что она выбросилась из окна. «А где Света?» – спросил я. Он сказал, что еще в конце ноября дочь изъял отдел опеки и попечительства. Я решил, что Светка в детском доме, рванул туда. Там ребенка в глаза не видели. Поехал в опеку, инспектор Махнач сказала, что Света умерла от двусторонней пневмонии, показала справку. Я сразу понял, что она врет, что было какое-то преступление. Сделал вид, будто поверил ей, а сам стал копать.

Я проследил всю цепочку и выяснил, что Свету забрали из семьи, чтобы сделать донором почки. Инициатором изъятия ребенка стала соцзащита в лице инспектора Махнач и юриста Прудниковой, им помогала заведующая садом Бизенкова, а конечный исполнитель – хирург Фархадини. Мне понадобилось какое-то время, чтобы подготовиться к убийству Бизенковой и Фархадини. Хотел также застрелить Махнач и Прудникову, но меня кто-то опередил, буквально на два дня.