Валентина Андреева - Новый год со спецэффектами

– Счастливого пути в преисподнюю! – Ему показалось, что сказал он это спокойно.

Уходя, Карл плотно прикрыл за собой дверь в избу, а следом и другую, ведущую из сеней на улицу, и, всеми силами сдерживая желание бежать отсюда как можно скорее, заставил себя идти размеренно, не торопясь. Вслед, несмотря на закрытые окна и двери, слышались дикие вопли и проклятия. Потом они резко оборвались. Дойдя до машины, он не выдержал, торопливо выхватил из кармана куртки ключи, но сразу открыть дверцу не смог – тряслись руки.

– Все! – сказал он вслух. – Все, все! – Вздохнул полной грудью чистый воздух, настоенный осенью по собственным, недоступным людям рецептам, и, взглянув в безмятежное голубое небо, наконец уверовал в то, чем минуту назад пытался себя успокоить: «Все!» И с облегчением выдохнул…

Карл Иванович закончил свой рассказ. Наташка сидела съежившись в кресле и уменьшившись от этого ровно вдвое. Удивительное дело, но ни одного замечания или комментария по ходу рассказа Гусева подруга не выдала. Я с трудом удерживала на лице непроницаемое выражение. Хотелось натянуть на голову одеяло.

Повторяться Карл Иванович не стал. А рассказывать то, в чем покаялась перед ним жена, не собирался – считал, что эту тайну следует таковой и оставить. Но меня волновало другое – что он думает по поводу своего инсценированного убийства и не менее интересных похорон в собственной котельной. Мне показалось, он рассчитывал на иной вопрос. Я знала – КАКОЙ, но папе Карло и в голову не пришло, что намеренно не стала его задавать, все равно останется без ответа. Во всяком случае, он вздохнул с видимым облегчением.

– Этот венок… От дочери… – пробормотал папа Карло, изучая свои ноги в теплых носках. – Странно все это. Если бы не венок…

– Решили бы, что воскресла бабка Варвара, чтобы в свою очередь отыграться за свою предсмертную жажду. Даже бокал у изголовья тот же самый. А чего стоит само явление покойницы в котельную! Глаза от страха не закрыли?

– Закрыл. Только не от страха – от обреченности. Василису жалко стало.

Я невольно хмыкнула:

– Ваша Васенька, далеко не худенькая, сиганула в окно со скоростью звука и с такой же скоростью вломилась в холл. Хотя в ее положении вылезать и влезать в окна… Да еще бросив мужа на произвол ведьмы. Пожалуй, не очень порядочно. Ну да вам лучше об этом судить. Вы не заметили, как исчез бокал?

– Нет. Так с закрытыми глазами и ждал развязки. Этот белый бокал я во сне часто видел. По значимости он равносилен венку. Впрочем, если венок не от дочери…

– Ну, пока вы с закрытыми глазами ждали развязки, ряженная под бабку Варвару особа, подхватив упомянутый бокал, упорхнула на чердак, откуда спокойненько спустилась во двор и удрала по расчищенной вами дорожке. Это самый удобный путь к отступлению и бегству. Привидение было слишком материально, чтобы развеяться в воздухе. Кстати, для кого вы эту дорожку расчищали?

Карл Иванович насупился, подумал и на всякий случай решил соврать:

– Для себя, естественно, для Василисы… Вдруг бы ей захотелось погулять по зимнему саду.

– Выйти на большую дорогу, зайти по старой памяти в дом бабки Варвары…

Ирония в моем голосе заставила папу Карло насупиться еще больше. Он с остервенением принялся отряхивать свой рукав от несуществующей пыли. Может, она, конечно, и не существовала на самом деле, но я пару раз чихнула. Чистильщик с изумлением посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:

– Повторить не могу. Даже на «бис».

Я шмыгнула носом и неожиданно для себя еще пару раз чихнула, чем доставила Карлу Ивановичу огромное удовольствие. Ясное дело! Не зря мой любимый муж клянется, что мое чихание для него лучше соловьиной трели. Действительно – заслушаешься. Трудно ожидать от такой солидной особы, как я, легкомысленного и невесомого «Пс-с!». Кошки громче чихают. Где бы я не находилась в столь неподходящий для меня момент, смех окружающих обеспечен. Окружающие меня на сей раз – справа Карл Иванович и слева Наташка – исключением не были. Подруга довольно громко гоготнула, а он тихонько, но с удовольствием засмеялся. Испытав легкое чувство обиды, я резко оборвала минуту веселья, заявив:

– Не пылите, Карл Иванович! Вы расчистили дорожку для Катерины. На самом деле ваша бывшая нянька нашла пристанище неподалеку отсюда, в новостройке. Каким образом она навязалась к вам на встречу Нового года? И с какой стати вы вообще решились на поездку сюда? Только не говорите мне про ностальгию.

Карла Ивановича возмутил не мой тон, а слово «ностальгия».

– О чем вы тут распинаетесь?! Какая ностальгия?! – повысил он голос, но тут же, испуганно взглянув в сторону спальни, убавил громкость: – Какая-такая ностальгия?

После того случая на озере я даже работу поменял, чтобы не видеть приятеля. А уж воспоминания, связанные с этим местом… Я настаивал на том, чтобы продать дом. И желающие забраться в медвежий угол находились. Василиса с Машенькой категорически были против. Я ведь им правды о том, что здесь произошло, так и не рассказал. А что касается идеи встречи Нового года… Надумали поехать и поехали.

– По особому приглашению шантажистки!

Мне пришлось приложить усилия, чтобы снова не расчихаться.

– Вы и ваша жена получили его по отдельности. Долго уговаривать друг друга на поездку сюда вам не пришлось. Вам позвонили?

– Катерина здесь ни при чем. Она просто забежала на огонек. Не думала, что застанет нас в медвежьем углу. Екатерина Семеновна действительно приобрела земельный участок неподалеку от нас и затеяла строительство дома. С возрастом потянуло к родным местам. Обратный путь я ей сократил, расчистив выход прямо на дорогу. Естественно, мы были вынуждены пригласить ее в гости. Не встречать же ей праздник в своей новостройке в гордом одиночестве? Но заранее наша встреча не планировалась. Я имею в виду, что она нам накануне отъезда не звонила.

Глаза Карла Ивановича предательски бегали, с головой выдавая своего хозяина. Он снова пытался соврать, но мешало отсутствие надлежащего опыта. И совсем уже убитым голосом добавил:

– Мы вообще не виделись лет двадцать, а то и больше.

– А кто звонил, Карл Иванович? – Я начала волноваться. – Поверьте, это не праздное любопытство. Мне хочется предотвратить большое несчастье, которое уже почти свалилось на вашу семью. Особенно на Марию и Альку. А если это невозможно, хотя бы уменьшить его.

– Вы подслушивали… – Папа Карло пожевал губами и добавил: – Нехорошо.

Он попытался встать и уйти, но не смог и снова бессильно откинулся на спинку дивана.

Я невольно сменила бледный окрас на малиновый. Щеки горели, как после бани. Пришлось слегка покривить душой:

– Для того, чтобы сделать выводы – мне не надо подслушивать. Я задала вам определенный вопрос: что вы думаете по поводу своего инсценированного убийства? Вы ответили, как смогли. Но правду. И при этом испытали видимое облегчение. Потому что боялись услышать совсем другой вопрос: кто и по какой причине пытался убить Рената? Вот на него правдивого ответа я бы не получила, хотя Василиса Михайловна рассказала вам правду, да и я душой не покривила. В отличие от меня, вы не давали ей обета молчания, но вынуждены молчать. Ради нее, дочери и внучки. Я тоже связана не только этим обетом. И боюсь не за вас с женой, а за тех же Марию и особенно Альку. Но уж вы-то должны отдавать себе отчет в том, что правда может выскочить наружу независимо от нас. Есть личность, прямо в ней заинтересованная. А вы упрямо выгораживаете обеих женщин – свою жену и Катерину…