Наталья Александрова - До последней звезды

– Вот куда она прется, куда прется! – восклицал рослый дядечка в кожаной куртке с неестественно красными щеками. – Сидела бы дома, телевизор смотрела! Нет, ей непременно куда-то нестись надо! Вот у меня теща точно такая же! Я ей говорю: «Мама! Ну куда вас несет! Какие у вас такие дела? У вас одно дело: телевизор и участковый врач!» А она разве слушает? Каждый день ей непременно куда-то надо ползти!

Тем временем из красной машины выскочил водитель, высокий молодой парень, и подбежал к ползающей старухе.

– Бабуля, ты жива? – осведомился он. – Ты цела?

Убедившись, что та в полном порядке, он перешел на крик:

– А чего ж ты лезешь на красный свет? Хорошо, у меня тормоза отличные, а иначе тебя бы сейчас с асфальта соскребали!

Старуха, подобрав последний рулон бумаги, разогнулась и приняла боевую стойку:

– Это как же ты, бескультурник, с пожилым человеком разговариваешь? Я тебя и слушать не хочу! Ты меня должон был объезжать за километр!

– Меня она слушать не хочет! – возмущался водитель. – Да если бы на моем месте другой водитель был, ты бы, бабка, сейчас ангельское пение слушала!

Сергей Прохорович, который до сих пор без интереса наблюдал за уличной сценой, неожиданно насторожился.

Сначала ему показался смутно знакомым голос молодого водителя. Где-то он уже слышал этот голос… причем он тоже кричал…

Чучельник вгляделся в лицо парня и вспомнил полутемный склад на Обводном канале, пол, усыпанный осколками кирпича и битым стеклом, тусклый свет, пробивающийся через проломы потолка, молодого парня с пистолетом… «Все равно я тебя достану!» – крикнул этот парень, прежде чем выстрелить по пригнувшемуся силуэту.

Этот самый голос!

Но этого же не может быть!

Сергей Прохорович вспомнил, как выстрелил ему в спину, как подобрался ближе, перевернул на спину… залитая кровью одежда… молодое мертвое лицо… это самое лицо! Лицо водителя красной иномарки!

Но это невозможно! Ведь он стрелял в него из своего собственного пистолета!

Неужели его обманули? Развели как мальчишку?

Он трясся, боялся лишний раз появиться на улице, послушно отправился за часами, да что там – убил из-за них своего подельника Миксера… Конечно, Миксер та еще сволочь и заслужил смерть, но дело не в этом! Его, Серегу-чучельника, опытного, тертого уголовника, какой-то мальчишка, молокосос заставил плясать под свою дудку! И сейчас он собирался бросить насиженное место, сбежать в какую-то таежную глухомань, делать дурацкие чучела для краеведческого музея – и все из-за этой подставы!

Чучельник еще раз вгляделся в лицо молодого водителя.

Тот помог старухе собрать вещи, предложил отвезти домой на своей машине.

Сомнений не было: то самое лицо…

Нет, просто так им это не сойдет!

Чучельник скрипнул зубами. Он покажет им, кто хитрее, умнее, круче. Они будут ползать перед ним на коленях, будут умолять его о пощаде. И первым делом он вернет эти чертовы часы. Раз они устроили из-за часов такое хитрое представление – значит, они того стоят!

Михаил подсел в машину Маркиза возле метро «Сенная». Здесь, в начале Московского проспекта, всегда были пробки, и Леня почти полчаса полз до Технологического института. Остановившись перед светофором, он взглянул в зеркало заднего вида и задумчиво проговорил:

– Не кажется ли вам, что вот та зеленая «Мазда» слишком упорно следует за нами?

– Ну, не знаю, – Михаил пожал плечами. – Здесь все машины едут в одну сторону, к выезду из города…

– У Лени чутье на такие вещи, – опасливо поежилась Лола, прижимая к себе Пу И. – Если он говорит, что это «хвост», значит, так оно и есть!

Пу И, услышав слово «хвост», оживился и выглянул в окно.

– А вот мы это сейчас проверим! – И Маркиз, вместо того, чтобы продолжить движение по Московскому проспекту, перестроился и вырулил на Троицкий. Оказавшись на Измайловском проспекте, напротив недавно горевшего Троицкого собора, окруженного строительными лесами, он снова свернул направо и бросил взгляд в зеркало. Позади мелькнул силуэт зеленой «Мазды».

– Что и требовалось доказать! – хмыкнул Леня. – За нами действительно «хвост». Но это явно не профи, слежку ведет грубо, чересчур заметно. Сейчас мы с ним разделаемся.

Он вытащил мобильник, набрал телефон своего приятеля и проговорил:

– Привет, Ухо! Тут за нами один умник увязался… нет, не серьезный! Любитель! Надо бы его маленько поучить хорошим манерам… ты где сейчас?

– Ой, да я тут… – вздохнул Ухо, – с бабкой воюю. Ну никаких сил нету на этих пешеходов! Тебе очень нужно?

– А то как же! – взволновался Маркиз. – Уж будь так любезен… Ну, мы вокруг Сенной покрутимся, минут через пятнадцать выруливай в начало Московского! Или пошли кого-нибудь потолковее!

Он еще немного покружил в центре и снова выехал с Сенной площади на Московский проспект. Зеленая «Мазда» следовала позади, как приклеенная.

Вдруг из бокового переулка вывернул темно-красный «Фольксваген» и ввинтился прямо перед бампером «Мазды». Резко заскрипели тормоза, посыпалось битое стекло, из «Фольксвагена» выскочил молодой парень, по виду настоящий бандит – с бритой головой и маленькими свирепыми глазками, злобно сверкающими из-под низких надбровных дуг. Парень размахивал монтировкой.

– Ты что, ка-азел, совсем на голову слабый? – заорал он, надвигаясь на «Мазду». – Вчера только права купил? Или слепой на оба глаза? Как ваще таких за руль пускают!

Лола зааплодировала и едва удержала Пу И, который желал быть в самом центре событий.

– Это Вася! – сказала Лола. – Его Ухо послал, я знаю…

– Ну, наш друг на «Мазде» теперь до вечера занят! – усмехнулся Маркиз и прибавил газу.

Через четверть часа они уже выбрались из города на Пулковское шоссе, проскочили мимо аэропорта и помчались в направлении Луги. Мимо проносились придорожные деревеньки, нарядные домики в окружении яблоневых садов, заброшенные домишки с заколоченными окнами. По обочинам шоссе стояли крестьяне с ведрами картошки и яблок, с банками домашних солений и связками березовых веников. Движение по шоссе было не очень интенсивным. Пу И откровенно скучал. Лола достала карманное зеркальце и принялась изучать крошечное пятнышко под левой бровью.

Вскоре, сверившись с картой, Маркиз свернул на боковую дорогу. Какое-то время она была покрыта растрескавшимся асфальтом, затем, после большой деревни с забавным названием Малые Колпаки, превратилась в грунтовку.

Дорога становилась все хуже и хуже, машину подбрасывало на ухабах и рытвинах. Леня оглядывался по сторонам. Наконец миновали табличку с надписью «Разлукино».

– Вы чувствуете волнение, Михаил? Мы подъезжаем к вашей, можно сказать, малой родине!

– Да я здесь ни разу в жизни не был! Какое может быть волнение?