Дарья Донцова - Всем сестрам по мозгам

– Что? – занервничал Сергей. – Где?

– В коридоре кто-то ходит! – воскликнула Жанна.

Мануйлов попытался ее успокоить:

– Тебе кажется.

– Нет, – возразила она. – У меня замечательный слух, и я уверена, что за дверью сопят.

Раздались тихие шаги, скрип, затем хозяин дома с облегчением объявил:

– Дорогая, там нет никого, пусто и тихо.

– Странно, – пробормотала Жанна. – Наверное, надо лечь спать, я устала, словно цемент грузила. Тяжелый разговор получился. Но я так и не поняла, могу ли рассчитывать на деньги, дом и участок?

– Получишь все, если отдашь фокусбух, – твердо сказал Мануйлов. – Повторяю: хочу взять его с собой на тот свет, велю положить в гроб. Таково мое последнее желание.

– С удовольствием вернула бы вам книжку, – ответила Жанна, – но даже не слышала о ней.

– Не может быть! – резко воскликнул хозяин дома. – Серафима сказала, что передала записи тебе.

– Она что-то перепутала, – возразила Жанна.

– Нет, – настаивал Мануйлов, – я знаю точно. Мать с тобой простилась и вручила фокусбух, велела его хранить.

– Никаких наставлений я не получала, – недоумевала Жанна. – Мама давно болела, но умерла она внезапно – тромб оторвался. Мы не успели попрощаться.

– Пожалуйста, не мучай меня, – еле слышно прошептал Мануйлов, – отдай книжечку. Знаю, ты зла на меня, но пожалей умирающего отца, не будь жестокой.

– Трудно считать вас отцом, – четко произнесла Реутова, – никаких чувств к вам я не испытываю.

– Жестокая откровенность, – прошептал Сергей Павлович. – Я скоро уйду из жизни.

– Простите, – довольно холодно произнесла Реутова, – я уже говорила, предпочитаю не врать. Мне нужны деньги, а книжка без надобности. Неужели я отказалась бы ее на бабло поменять? Но, честное слово, никаких таинственных записей я не видела. Я разбирала и папины, и мамины вещи после их смерти. Они не хранили ни письма, ни блокноты, ни памятные сувениры.

– Если не вернешь фокусбух, прощайся с моим капиталом, – пригрозил Мануйлов, – он достанется Николаю.

– Ну и хрен с ним! – воскликнула Жанна. – Подавитесь, блин, своими деньгами! Чего пристали? Я завтра же уеду. Вы мой отец? Три ха-ха! Ничем вам не обязана и вашей бывшей сожительнице тоже. Спасибо ей, что продала меня маме с папой!

– Решено, – патетически заявил Мануйлов, – победителем будет Николай. Да, Вишняков получит все. Но если захочешь отдать книжечку, впишу в завещание твое имя. Думай, время пока есть. У тебя один шанс, используй его, иначе ничего не получишь.

– Можно мне пойти спать? – неожиданно жалобно, почти со стоном, выговорила Жанна.

– Иди, дорогая, – разрешил Сергей Павлович. – Но…

Последние его слова заглушили громкий звук шагов и резкий хлопок двери о косяк. Мануйлов тихо рассмеялся, чем-то зашуршал, запищал и сказал:

– Какого черта! Я велел явиться не раньше двух. Вы где?

– Тут, – пробасили от балкона.

От неожиданности я, простоявшая неподвижно долгое время, покачнулась, но умудрилась сохранить равновесие. Сергей Павлович сейчас оказался вне зоны видимости, зато появилась стройная фигура, целиком затянутая в черное, голову и лицо пришедшего скрывал шлем с прорезями для глаз, наподобие тех, что натягивают грабители банков.

– Куда идти? – спросил таинственный незнакомец.

– В подвал, в прачечную, – отрывисто ответил Мануйлов. – Уносите ее живо и постарайтесь не шуметь. Сопели в коридоре, как больные верблюды. Надеюсь, мешок прихватили? Он крепкий?

– Да, прочный. И мы не заходили в дом, – уточнил гость. – Я поднялся, как вы приказали, по приставной лестнице из сада. Максим стоит внизу. Понятия не имею, кто тут сопел, но точно не мы.

– Работать! – коротко велел Сергей Павлович. – Хорош болтать, спускайся назад. Не ходите в подвал через особняк, не ровен час, разбудите кого. Да аккуратнее там, не сломайте пень. А то рассказали мне, как один раз Максим слишком сильно пенек рванул. Механизм надежный, многие годы исправно работает, но следует обращаться с ним бережно.

– Понял, – коротко ответил таинственный гость. – Не волнуйтесь, все сделаем лучше некуда. Знаем, где ее спрятать. Никто не найдет, была и нету.

– За дело! – приказал Мануйлов.

Когда в библиотеке стало совсем тихо, я осторожно пошевелила рукой, потом переступила ногами, чувствуя онемение во всем теле. И усмехнулась про себя: не надо придумывать изощренных пыток, заставьте человека простоять неподвижно около часа, и он во всем признается, даже в том, чего не совершал.

Я вздохнула. Рассказывая Жанне про Айвенго, Сергей Павлович упомянул, что удивительный костюм имеет лишь один, на его взгляд, недостаток: человек, который его надел, самостоятельно не сможет снять, расстегнуть застежку без помощи извне невозможно. И что мне теперь делать? Меня охватило уныние, но уже через несколько секунд оно растаяло без следа. Мануйлов еще сказал, что, сильно нажав на правую пятку, можно активировать Айвенго. Тогда сработает какой-то механизм, и человек в доспехах обретет способность к передвижению.

Я резко вдавила пятку в пол, услышала тихий щелчок, а затем ощутила, что латы потеряли жесткость. Они словно обмякли и обхватили мое тело, как чуть великоватая перчатка. Я осторожно сделала шажок, затем другой и поняла: Айвенго совсем не стесняет движений, он легок, удобен, не производит шума. Вот только влезать в него надо босиком, а не в туфлях, но это уже детали. Доспехи прекрасный реквизит для оригинального номера. Полагаю, даже сейчас артист, выполняющий акробатические трюки в костюме рыцаря, произведет на зрителей большое впечатление. Представляю, какими аплодисментами награждали Мануйлова много лет назад. Доспехи вроде как железные, а когда влезаешь в них и включаешь, оказываются подвижными. Если Мануйлов способен придумывать и создавать такие штуки для актеров, он невероятно талантливый человек.

Но что же мне все-таки теперь делать? Жить в библиотеке Сергея Павловича в образе железного пугала? Есть, конечно, и другой вариант. Интересно, как отреагирует хозяин, если сейчас к нему в спальню притопает Айвенго и заноет: «Откройте, пожалуйста, выпустите меня на волю?» И как скоро после освобождения из лат меня выкинут вон из поместья?

Однако я нисколько не жалела, что «примерила» доспехи. Находясь в библиотеке, я узнала ворох не предназначенной для чужих ушей информации и поняла: Мануйлов – лгун, капитан Врунгель вместе с бароном Мюнхгаузеном ему в подметки не годятся. Сильно сомневаюсь, что Аня и Жанна на самом деле его дочери. Сергею Павловичу нужна записная книжка, вот он и пел женщинам небылицы о своем отцовстве в надежде, что те сообщат «папочке», где хранят документ. Хачикян и Реутова примерно одного возраста. Не мог же Мануйлов жить с Надеждой Муровой, конфликтовать с ее матерью, директрисой интерната Аллой Викентьевной, обожать издалека крохотную Анечку и одновременно состоять в гражданском браке с истеричкой Верой Олейниковой, ждущей от него ребенка?