Дарья Калинина - Двойная жизнь волшебницы

– Пришел к ней после отсидки, за жизнь, думал, покалякать. Все-таки бабка уже старая, а я ее внук. Может, думаю, чего мне и обломится. И ведь обломилось! Бабка меня за стол как равного усадила, в квартире своей разрешила пожить. А когда я у нее обжился, то из заначки и деньги достала, машину мне купила. Видать, сильно я ей понадобился, раз она так вокруг меня суетиться стала. И ведь раньше все совсем иначе было! Когда отец мой погиб, бабка нам с мамой сразу же от ворот поворот дала. Сама, мол, нищая осталась, помочь вам нечем. Вот как нам повезло! Ни отца, ни его денег, ничего! Конечно, мать от такого поворота судьбы в крутой депресняк впала. К бутылке-то она и раньше прикладывалась, а тут вовсе в угар вошла. Все, что отец нам оставил, пропила. А после и сама померла! А я из тюрьмы вышел, куда мне податься? Квартиры нету, за долги приставы ее давно описали. Ни денег, ни крыши над головой. Я туда-сюда, на ерунде попался, снова в тюрьму сел. А как во второй раз вышел, решил к чужим не обращаться, сразу к бабке сунулся. Она меня приютила на время, но сразу же сказала, что если ночевать я у нее в свободной комнате могу, то кормить она меня не будет. Да и то сказать, денег у бабки совсем ни шиша не осталось. Что от дедовой квартиры после отца осталось, то она проела.

– А машину на какие же деньги она тебе купила?

– А то не машина была, – важно произнес Коротков. – То аванс!

– За убийство Кеши и Анфисы?

– Это вы сказали, не я! Сам я ни в чем таком признаваться не собираюсь.

– Так и без твоих признаний тебя осудят. Небось и свидетели найдутся, которые тебя опознают, когда ты Анфису к себе в «Мерседес» сажал. И кто тебя в день Кешкиного «самоубийства» возле его дома видел, тоже появятся. Вот только как ты Кешу до самоубийства довел?

– С этим хлюпиком как раз все просто получилось, – отмахнулся Михаил. – Бабка ему по телефону позвонила, велела на улицу выглянуть. А на чердаке уже я стоял, как раз над Кешкиным балконом место себе выбрал. И в руках кирпичик держал. Как Кеша выглянул, так я кирпичик-то и отпустил. Парень он тяжелый, от удара кирпичом сознание вмиг потерял, перевесился, да и вниз полетел. Ну а на земле уже все перепуталось. Где он там удар по затылку получил, никто из экспертов разбираться не стал. Самоубийство, и все дела.

– А предсмертная записка?

– Это уж Рогожкин подсуетился. Его рук дело. Они с Кешей большими товарищами были. А уж после того как нотариус понял, что за красота у Кешки по стенам в его новой квартире развешана, то и вовсе стал с Кешкой неразлейвода.

Да, не в добрый час решил похвастаться простоватый Кеша перед своим дядей-нотариусом новой и старательно обставленной квартирой. Нотариус квартиру, конечно, похвалил. Интерьер тоже одобрил. А про картины, которые Кеша вдоль стен развесил, так и вовсе заметил, что работы ему нравятся. Тогда-то Кеша и просветил своего дядюшку относительно того, чьи именно работы висят у него в квартире:

– Отец мой, добрая ему память, у нашего блаженного дурачка эти работы покупал, средства к существованию Пете давал. Ну а мать купленное отцом не выбросила, а в чулане у себя дома сохранила. Хоть и мазня, но ведь старался человек. Да и не чужой он нам, какая-никакая, а родня!

Надо сказать, что Рогожкин уже был знаком с творчеством несчастного Пети Иванова. Он занимался продажей картин, которые имелись в распоряжении матери покойного художника. И на этих сделках нотариус хорошо разжился. От мысли, что такое богатство висит у Кеши без всякого спроса и пользы, у нотариуса даже дыхание перехватило.

Но он был осторожен, спешить не стал. Начал активно «дружить» с Кешей и его маменькой, чему эти двое были только рады, хотя и не понимали, отчего вдруг оказались в таком фаворе у родственника, который прежде от них нос воротил.

– Ну а потом я освободился, в это же время появилась в нашем городе Анфиса, и все закрутилось-завертелось.

По словам Короткова, Анфиса приехала в Питер не к своей родной бабушке – Галине Павловне. К ней она, памятуя о том, что старуха в свое время разрушила жизнь ее родителей, соваться не стала. Она поселилась у какой-то давней своей знакомой, тоже уже старушки, которая знала ее отца и мать. Но первым с Анфисой познакомился именно Рогожкин. И он же сообщил об этом факте Галине Павловне, считая весьма забавным, что сын и дочка ее погибших сыновей почти одновременно оказались в нашем городе.

По словам Короткова, использовать Анфису в предстоящем спектакле предложила сама Галина Павловна. И она даже настаивала на том.

– Хочу раз и навсегда избавиться от этой девчонки. И не просто избавиться, а чтобы она еще и пользу мне принесла. Компенсация за моральный ущерб! Если бы не эта дрянь, мой сын был бы до сих пор жив, а я бы купалась в роскоши, продавая его бесценные картины!

Теперь Галина Павловна готова была выть от досады, что в свое время так пренебрежительно относилась к младшему сыну. Но кто же мог подумать, что ее глупенький, доверчивый Петя и его картинки, к которым она никогда серьезно не относилась, вдруг станут знамениты. И не просто знамениты, Петины картины еще и станут очень хорошо продаваться. А Галина Павловна-то, родившая Петю, вырастившая его и рассчитывавшая на дивиденды в старости, вдруг останется с носом.

Конечно, когда-то, еще живя с родителями, Петя пытался дарить матери свои картины. Но Галина Павловна с неизменной улыбкой возвращала работы своему сыну, говоря:

– Это очень мило, мой дорогой, но почему бы тебе еще немного не поработать над техникой?

Зашоренность Галины Павловны в вопросах Петиного творчества была удивительна. Потому что во всех других вопросах она разбиралась куда как хорошо. Но она сделала ставку на того, кто проиграл. А того, кто мог выиграть в этой жизни, наоборот, заперла в сумасшедшем доме.

Увы, оба сына Галины Павловны не принесли радости женщине. Тимофей – успешный и предприимчивый – вложил все деньги от проданной отцовской квартиры в бизнес, а потом погиб. И вместе с ним бесследно исчезли и деньги. Разыскивать их Галина Павловна не стала. Она прекрасно понимала, что может пропасть следом за своим сыном. Жизнь была дороже.

Но внука, когда тот нарисовался у нее на пороге, она сразу же предупредила:

– Твой отец сделал меня и тебя нищими. Теперь вся надежда на твоего дядю. Кто бы мог подумать, что его картины будут стоить так дорого!

Михаил после очередной отсидки находился в бедственном положении. Его не могло не заинтересовать предложение бабки. А дальше преступная афера покатилась как по маслу. Нотариус заманил к себе в офис Кешку, который ему полностью доверял. Кешка поменял машину, вот нотариус ему и наплел, что ее тоже надо внести в завещание.