Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом

Степа очнулся и пару раз щелкнул камерой мобильника, запечатлевая на радость деду Семе очередную героико-драматическую сцену в стиле милитари. Получилось здорово: в глубине кадра русские партизаны штурмовали иностранную машину, а на переднем плане черной колонной высилась афишная тумба с удобочитаемыми буквами, складывающимися в историческую фразу про вездесущего Красикова из Козедольска, который и здесь тоже побывал.

Светловолосый кулачный боец вытащил из машины пассажира, вернее, пассажирку. Степа с изумлением опознал в ней все ту же прикопченную дамочку, которая переходила от одного экипажа к другому, как звание передовика социалистического соревнования. Почему эта помятая особа представляет такую ценность для обособленных групп российских автотуристов, понять он не мог: в принципе, дамочка была ничего, симпатичная, но растрепанная, помятая и злая, как гюрза. Покидая «Вольво», она плевалась ядом и бесновато шипела водителю:

— Ш-ш-ш-штоб ты сдох, рыжая гнида!

А тот и так не подавал никаких признаков жизни.

Партизанствующие русские крестьяне до отказа заполнили собой розовый автомобильчик и укатили. Едва «Фольксваген» скрылся за поворотом, завелся и уехал атакованный «Вольво». А еще через минуту в том же направлении проследовал болотно-зеленый «Форд», как раз успевший объехать квартал.

Степа проводил далеко растянувшийся разноцветный автокараван задумчивым взглядом, немного помедлил и рукавом куртки решительно стер с афиши планетария свою надпись. Наверное, не стоит широко афишировать факт, что здесь был какой-то Красиков из Козедольска. Надо быть скромнее. Вон сколько «наших» побывало тут в то же самое время, и все умчались в ночь, не оставив никаких следов!

— Куда ты намылилась? Почему нам ничего не сказала? Кто тебя увез? Чего он хотел?

Сидя на диване слева от меня, Ирка с пулеметной скоростью выплевывала вопросы. Вадик, подпирающий меня справа, успокаивающе гудел:

— Тихо, спокойно, все в порядке, ты пей, пей! — и совал мне в руку стакан с золотистой жидкостью.

Я вяло сопротивлялась, точно зная, что в стакане не ситро: незабываемую плоскую бутылку напарник достал из потайного кармана операторского кофра. По пути в Берлин мой товарищ привычно пополнил запасы спиртного.

— Выпей, и все будет хорошо!

— Рассказывай, а то плохо будет! — грозилась Ирка.

Ясно было, что они не отстанут, и я сдалась. Хлебнула виски, передернулась и на кривой улыбочке призналась:

— Мне позвонил один человек. Не знаю кто! Вот! — Я показала свой мобильник. — Номер не определился наверное, он из таксофона звонил.

— Человек — это мужчина? — Вадик снова блеснул своими познаниями в области украинского языка.

Я кивнула:

— Мужчина, точно. Говорил по-русски, голос незнакомый. Сказал, что знает, кто убил Солнцева, и предложил купить у него эту тайну за сто евро.

— И ты поверила какому-то незнакомому мужику?! — Ирка возмущенно хлопнула себя по коленкам. — Да им и знакомым-то верить нельзя, каждый второй — бессовестный лжец! И все до единого — бессердечные чудовища!

— Точно, точно! — хрустальным голоском прозвенела переводчица Ксения.

Вадик закашлялся, забрал у меня стакан и залпом допил его содержимое.

— Лжец? Ну, как сказать. — Я сама потянулась к виски. — Кто убил Юрика, я все-таки узнала — это сделал он. Тот самый незнакомец. И меня он тоже грозился убить.

— Я так и знала! Я это почувствовала! — Ирка вырвала у меня бутылку и приложилась к горлышку. — У меня возникло дурное предчувствие сразу же, как только я увидела, как ты выбегаешь из отеля в этой своей дурацкой розовой кофточке с голыми плечами, такая беззащитная — ну, просто мечта злодея! И потом зловещий окрик таким недобрым голосом: «Ленка, стой, ты куда?!» Ясно было, что этот мрачный тип не желает тебе ничего хорошего. А уж когда тот белый «Вольво» рванул с места, точно гоночный болид, я окончательно поняла: тебе грозит что-то страшное!

— Интересно все-таки было бы узнать — что? — вклинился в драматический монолог моей подруги Вадик.

— Что-что?.. — осеклась Ирка.

— Что именно страшное ей грозило? — с интересом спросил мой оператор, протягивая руку к склянке с жидким золотом.

Стакан был окончательно забыт, бутылка пошла по рукам.

— Помнится, звучал глагол «задушить», — нарочито небрежно ответила я.

— Я так и знала! — снова вскричала Ирка. — Когда эта тачка выплыла из-за угла, как большая белая акула, у меня сжалось сердце! А потом…

— Разжалось? — предположил Вадик и безмятежно булькнул виски.

Моя подруга наградила бессердечное чудовище сердитым взглядом и произвела отъем сосуда со спиртным:

— Потом я услышала, как Ленка кричит: «Помогите-спасите!» — и поняла: либо мы сейчас ее спасем, либо уже никто и никогда ей не поможет! И я совершенно не жалею, что поцарапала эту гадкую белую тачку своими бигудюшками.

— А я не жалею, что дал в ухо гаду из этой гадкой белой тачки! — Вадик подхватил и тему, и полупустую бутылку.

Хлебнув виски, он передал бутыль Ксении, которая приняла сосуд с видом, словно это была дохлая мышь, и полез ко мне обниматься:

— Ленка! У нас с тобой, конечно, случаются разногласия, но не настолько серьезные, чтобы я позволил какому-то рыжему гаду на белой тачке задушить тебя, как котенка!

— Погодите, вы все путаете! — сказала я и выпуталась из цепких рук напарника. — Задушить меня грозил совсем другой гад, на зеленом «Форде»! А тот рыжий, который был на белом «Вольво», запулил в окно зеленой тачки какую-то слезоточивую дрянь, обезвредил первых похитителей и пересадил меня в свою машину.

— Типа, перепохитил тебя? — удивился Вадик. — Вот это, я понимаю, ажиотажный спрос! И ты еще жаловалась, что кто-то там не проявляет к тебе интереса? Мне даже странно…

— А чего странного? Может, тот, второй похититель, тоже хотел ее задушить! — оригинально защитила меня Ирка.

— Убери из своего голоса нотки сочувствия, — желчно попросила я. — В контексте сказанного тобой не понятно, кому оно адресовано, мне или желающим моей смерти!

— Постойте! — встрепенулся Вадик. — У меня важный вопрос! С какой стати совершенно незнакомый мужик хотел тебя задушить?!

— То есть если бы этого захотел кто-то знакомый, ты бы не удивился, да? — окончательно обиделась я.

— Я бы не очень сильно удивился, — напарник дипломатично смягчил формулировку.

— Это что, вызов от имени враждебно настроенной мужской части человечества? — надулась я.

И в моем воображении, сверх меры раскрепощенном алкоголем, тут же возник этот самый мужской вызов в виде перчатки, брошенной мне в лицо. Перчатка была черная, кожаная, в мелких дырочках, сквозь которые кое-где пробивались противные черные волоски.