Елена Логунова - Принц в неглиже

— Ну и что? — не сдавался Дон.

Тил безмятежно доела сдобную булочку, допила кофе, промокнула рот салфеткой и полезла в нагрудный карман.

— А то, что в небогатом достопримечательностями Екатеринодаре все туристы, включая наследников, посетили этого господина! — Тил аккуратно положила на стол помятую визитку.

— Интересно, — признал Дон.

— Понимаешь теперь, почему агентство срочно послало меня за тобой?

Дон устало вздохнул:

— Тил, я пересек океан, чтобы хоть ненадолго избавиться от тебя и от работы! Я, конечно, польщен доверием и все такое, но бюро могло бы послать туда кого-нибудь другого!

— И послало. Люка Хокинса.

— И что же? Может, агента Хокинса убило кирпичом в подозрительной близости от дома вышеупомянутого господина? — язвительно предположил Дон.

— Нет, — без тени улыбки сказала Тил. — Он поскользнулся на банановой кожуре.

— Люк-везунчик?! — ахнул он.

— Был, — сухо ответила она.

Она помолчала и устало добавила:

— Решай. Лайнер «Вера» будет на Кипре завтра, на нем для нас оставлены места.

— Надо же, Люк Хокинс! — задумчиво повторил Дон.

Тил поняла, что пора переходить к следующей фазе. Она сдвинула в сторону кофейные чашки и положила на стол пакет:

— Документы и деньги на расходы.

Дон уважительно взвесил на руке толстую пачку крупных купюр и раскрыл паспорт.

— «Мисс Дебра Грей», — прочитал он. Полюбовался красоткой на снимке, бегло пробежал глазами вложенную в паспорт бумагу: — «С собакой породы бирсдог, трех лет». Что это еще за бирсдог? — потом спохватился — Стоп, а где же мой паспорт?

— Ты невнимателен, Дон. — Голос Тил был сама мягкость. — Там же сказано: с собакой!

Дон тупо посмотрел на нее, помолчал, соображая, и постепенно до него дошло:

— Ты хочешь сказать, что я?.. — Он медленно поднялся, обуреваемый желанием задушить улыбающуюся Тил.

— Осторожно: злая собака! — с нескрываемым удовольствием проговорила она.

Я проснулась рано: вспомнила, что за событиями вчерашнего дня забыла совершить набег на продовольственный рынок и купить еды для своих четвероногих. Тома еще можно натолкать кашей, а вот Тоху не проведешь, ему подавай мясо, рыбу и молоко. Ужас! Демонстрации протеста не избежать!

На цыпочках, боясь разбудить спящего в ногах кота, я крадучись вышла из спальни, оделась и побежала к Ирке. Это из-за нее я забыла о корме для своего зверья, а раз так, пусть распахнет для нас свой холодильник!

— Входи, не заперто! — громко прокричала подруга откуда-то из глубины дома.

Я протиснулась в приоткрытую дверь, отпихивая ногой рвущегося следом пса. Шел дождь, и Томка был слишком грязен для светских визитов.

— Ау! Ирка! Ты где? — Я расправила мокрый зонтик, пристроила его сушиться в углу просторного пустого холла, выжидательно оглядела три дверных проема.

— В кухне, — громко сказала Ирка. — Иди сюда, не могу оторваться.

— Очень интригует, — заметила я, с порога упершись взглядом в Иркин оттопыренный зад. Его счастливая обладательница низко склонилась над газовой плитой.

— Еще одну минутку, — извинилась она. — Сейчас начнет пузыриться, и все…

Я обошла ее с фланга, заглянула в кастрюльку. Там было что-то зеленое, интенсивно пахнущее яблоком, но с виду совершенно несъедобное.

— Это что?!

— Что ты орешь? Это мыло.

— Сдурела? Какое мыло? — Я переводила взгляд с пузырящейся дряни на Ирку и обратно.

— Туалетное, яблочное. — Подруга спокойно перенесла кастрюльку с зеленой слизью на стол.

— Зачем?

— Ты не знаешь, зачем нужно мыло?

— Я не знаю, зачем нужно его варить! Предупреждаю: я это есть не буду!

— Ах, ты об этом. — Ирка вытащила из ящика кусок старой простыни, меланхолично оторвала от него длинную полосу. — Не бойся, это не для тебя.

Как же, не бойся! Мне все это ужасно не понравилось: ишь, и мыло приготовила, и веревку! Я Ирку знаю, она только с виду такая самоуверенная и толстокожая, на самом же деле моя подруга — дама весьма чувствительная, хотя и закаленная жизнью.

Представьте себе прототип кустодиевской «русской Венеры», такую золотоволосую пышную барышню, только постаревшую лет на десять-пятнадцать, научившуюся находить общий язык с торгашами, таможенниками, грузчиками, ментами и бандитами, зарабатывать деньги, заколачивать гвозди, менять пробитые автомобильные колеса, а в промежутках между этими занятиями самозабвенно рыдающую над горькими судьбами золушек из мексиканских сериалов. Это и будет моя Ирка.

Я встревожилась и рассердилась.

— Признавайся, какого черта ты сделала мыльное пюре? И зачем рвешь простынку?!

Ирка подняла на меня удивленные глаза.

— Окна буду заклеивать. Хороший способ — заклеивать окна мыльными тряпочками. Отстань, а? — Тон ее речей делался все печальнее. — Холодно мне. Одна я в доме. Одна-одинешенька. Бедная, одинокая женщина… Думаю, что все мужчины — скоты.

— Не такая уж бедная, — справедливости ради возразила я. — Дом, машина, оборотный капитал… Но я понимаю, к чему пассаж про мужчин-скотин.

— Видишь, они даже рифмуются, — заметила Ирка.

— Ира! — Я строго постучала пальцем по столу, и в мисочке заволновалась мыльная каша. — Если тебе последние десять лет фатально не везет с мужиками, если один твой муж был алкоголиком и тунеядцем, а другой бесхребетным слюнтяем, если первый встречный мужчина делает тебе гнусное предложение, хотя каждый второй оказывается импотентом, если в гостях ты вынуждена сама наполнять свою рюмку, а в трамвае тебе не уступают место, в театре не пропускают вперед, на улице прячутся от ветра за твоей спиной и руку протягивают только за подаянием — это не значит, что мужчины — скоты!

— Разве? — Ирка яростно топила тряпичную змею в жидком мыле.

— Во всяком случае, не все они такие. — Я сбавила тон. — Встречаются и другие: добрые, нежные, щедрые, порядочные… В смысле, кому-то, наверное, встречаются. Весьма вероятно, что и ты такого себе найдешь! Рано или поздно. Шансы есть, особенно если ты из породы долгожителей…

— Уже нашла, — сказала Ирка. — Монтик. Я знаю, он именно такой: сильный, добрый, нежный, верный…

— «Он чуть вошел — она узнала…» — недоверчиво процитировала я. — Не хочется мне тебя огорчать, но твой Монтик — кот в мешке.

— Скот в мешке, — поправила Ирка. Свернула тряпицу кольцом, выдула радужный пузырь и неожиданно повеселела. — А, к черту эту мыльную бодягу! Не буду заклеивать окна! Меня согреет любовь!

Что мне нравится в Ирке, так это ее оптимизм и неиссякаемая энергия. Это нас сближает.

— Не выбрасывай кашу, — предупредила я. — Этим можно мыться, а тряпочку использовать как мочалку. Не хочешь сама — отдай мне, постираю Томку, будет благоухать яблоком.

— Забирай, — согласилась она и задумалась: — Слушай, а давай прямо сейчас заберем Монтика из больницы?