Елена Логунова - Принц в неглиже

Будь он обычным псом, его собачьей жизни очень скоро пришел бы конец. Но в данном случае потерять шкуру вовсе не значило расстаться с жизнью, наоборот: достаточно было проскользнуть в зал-ресторан, нырнуть под накрытый скатертью стол и несколько раз взмахнуть стянутым со стола ножом, как вместо опального бирсдога на свет являлся невинный, как младенец, человек… К несчастью, столь же голый. Поскольку без одежды и документов Дон не мог рассчитывать на успех предприятия, от соблазнительной мысли досрочно сбросить собачью шкуру он отказался.

Дожидаясь конца переполоха, Дон лежал под столом и думал, какой он несчастный и одинокий. «Сирота казанская», как говорят русские. Мамы нет, папы нет… Впрочем, папу или хотя бы какие-нибудь его следы наверняка можно было бы отыскать, работа в Национальном агентстве расследований открывала для этого широкие возможности, но у Дона были связаны руки: еще в детстве он клятвенно пообещал маме, что не станет искать отца. И еще одно обещание взяла с него заботливая родительница: что сын не будет иметь ничего общего с миром преступности. Правда, те же русские говорят: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся…»

Под утро, когда последние посетители ресторана разошлись по каютам, Дон вылез из-под стола и пробрался в каюту Тил.

— Наконец-то! — воскликнула она. — Как ты себя чувствуешь?

— Как собака, — устало огрызнулся Дон.

Но в чем-то ему повезло: остаток ночи он провел хоть и в собачьей шкуре, но зато в человеческой постели. Тил без особых уговоров уступила ему свою кровать: назавтра Дону предстояли марш-бросок на четвереньках и стремительная трансформация в хомо сапиенс, поэтому он должен был выспаться и набраться сил.

Пока Дон спал, Тил приготовила ему новый ошейник: широкий кожаный ремень с зашитыми в него документами, деньгами и картой-схемой Екатеринодарского края. Действовать на территории чужого государства Дону предстояло в одиночку.

Узнав, что Монтик улетел на Кипр, Ирка прискакала ко мне на работу, сломила сопротивление охраны, пустила корни в гостевой диван и заставила меня направить усилия в нужном ей направлении. Очевидно, помимо меня, подруге помогал бог: как ни странно, поездку удалось устроить без особых хлопот и затрат.

Зная по опыту, что справочной службе «Екатеринодарских авиалиний» безоговорочно доверять нельзя, я позвонила в пару-тройку знакомых турфирм и узнала, что во вторник агентство «В добрый путь!» запускает пробный рейс — чартер на Кипр. Организаторы проекта нуждались в рекламе, и договориться с ними труда не составило. Остаток дня прошел в сборах и приготовлениях.

Кому-то наш с Иркой авантюризм может показаться нездоровым, но лично я ради лучшей подруги готова на многое. Если интересно, попытаюсь объяснить почему.

Мы познакомились при памятных для меня обстоятельствах: в день моего развода с мужем. Человек он был по-своему хороший, я тоже во многих смыслах недурна, но что-то у нас не сложилось. Как говорится, не судьба! На разводе настоял супруг, и впоследствии выяснилось, что это было лучшим, что он когда-либо для меня сделал, но в первый момент я ужасно расстроилась.

Прямо на пороге загса после процедуры развода бывшенький со мной распрощался и укатил в некогда нашем общем автомобиле к своей новой мадам. Мне предстояло добираться домой общественным транспортом: долго и с пересадками. Была середина мая, столбик термометра подскочил до двадцати восьми градусов, от жары, духоты и переживаний я изрядно одурела.

Уже на подступах к дому мне нужно было пересечь два ряда трамвайных путей. Аккурат перед этим местом рельсы круто поворачивали и сходились так близко, что, если бы кто-нибудь вздумал остановиться между путями в позе огородного пугала, вытянутые руки коснулись бы вагонов. Щупать пыльные трамвайные бока я не собиралась, не настолько сумасшедшая, и, будучи застигнута двумя составами, благоразумно остановилась, слегка втянув голову в плечи в ожидании грохота сразу с обеих сторон. Однако стереоэффекта не получилось: трамвай, следующий из пункта А в пункт Б, благополучно пронесся мимо, а тот, что шел ему навстречу, из Б в А, до точки рандеву не доехал. Скрежеща и трезвоня, он остановился в нескольких метрах от меня.

На миг забыв о личной драме, я с интересом посмотрела на норовистый транспорт: что это с ним? Ехал, ехал, не доехал… За лобовым стеклом хорошо видна была вагоновожатая, нервная особа в рыжих кудряшках. Глядя прямо на меня, она энергично шевелила губами и вертела пальцем у виска.

— В чем дело? — обиделась я. — Проезжайте, я вам не мешаю!

Особа замолчала, тараща на меня глаза и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина.

— Анна? — произнес рядом со мной женский голос.

Я оглянулась: возле меня стояла крупная женщина лет тридцати. Типаж, описанный еще Некрасовым.

— Какая Анна? — не поняла я.

— Каренина? — В голосе женщины не было издевки, только любопытство.

Что такое? Я быстро глянула себе под ноги, пересчитала рельсы: три с одной стороны, один с другой. Выходит, я стою на пути трамвая?!

— Глубокоуважаемый вагоноуважатый! Нельзя ли у вокзая трамвал остановить? — нервно хихикнула я.

Смешки были не ко времени: рыжекудрая погонщица трамвая уже бежала ко мне с кулаками, на ходу понося меня последними словами.

— Ради бога, извините! — воскликнула я, пятясь.

— Спокойствие, только спокойствие! — веско произнесла некрасовская женщина, закрывая меня собой, и я сразу почувствовала себя вполне защищенной. Теперь трамвай мог идти на таран — у меня были бы шансы уцелеть.

Схватив мою руку, заступница оттащила меня от караванного пути электротранспорта и продолжала тянуть дальше. Я не упиралась: нам было по пути. На ходу мы разговорились.

— Ирка, — представилась она.

— Очень приятно, Лена.

— Я живу неподалеку, во-он в том белом доме, — сказала Ирка. — А ты?

— А я во-он в том красном.

— Так это у тебя собака? Здоровый такой щенок? Уважаю! — одобрила Ирка.

Вот уж не думала, что Томка когда-нибудь послужит мне верительной грамотой!

— Точно, моя собака, немецкая овчарка, — кивнула я. — А еще у меня есть персидский кот. А больше никого нет. — Голос мой упал. — С мужем только что развелась.

— Надо же, я тоже развелась!

Мы посмотрели друг на друга с симпатией.

— Говоришь, только что разбежались? Это надо отметить! — сказала Ирка.

Кажется, именно в этот момент я поняла, что конец моей старой жизни означал начало новой, лучшей: в ней утрату посредственного мужа с лихвой компенсировало приобретение замечательной подруги. С тех пор Ирка неизменно была мне поддержкой и опорой, и, возникни у меня такое желание, я всегда могла бы выплакаться на ее груди.