Елена Логунова - Принц в неглиже

— Эх, не туда пошел! — огорчилась Зинка.

Я без объяснений поняла ее разочарование: если бы Пиктусов развернулся и двинулся туда, откуда пришел, он оказался бы вблизи здания краевой администрации. Надо полагать, охрана губернатора устроила бы ему теплый прием!

Стряхивая с себя кошек гроздьями, пошатывающийся на ходу доктор Пиктусов слепо пересек улицу, зацепил мимоходом пару припаркованных машин и очутился в сквере. Автосигнализации затянули богатое грузинское многоголосие. Падающие со спины и плеч доктора звери поспешно возвращались к музею, где по-прежнему самозабвенно катались по тротуару и издавали радостные звуки их сородичи.

— Господи боже! — весело ужаснулась Ирка.

Я вырвала у нее бинокль, ахнула и передала оптический прибор нетерпеливо подпрыгивающему Дону.

На Пиктусова страшно было смотреть: его некогда приличный костюм был изодран в клочья, руки исцарапаны в кровь, с порезанной лысины, вокруг которой в ужасе дыбился клочковатый пегий венчик, на глаза стекала красная струйка. Сквозь алую пелену доктор смутно разглядел фигуру в белом и сделал несколько шагов по направлению к ней.

Незадолго до того пожилая дама в светлом плаще, склонясь над насупленным внуком, с мягким укором произнесла:

— Женечка, не будешь слушаться бабушку, придет страшный дядя и заберет тебя!

— Врача! — прохрипел Пиктусов, приближаясь.

Бабушка распрямилась, обернулась и обомлела. Мальчик Женечка увидел самого страшного в мире дядю, спрятался за скамейку и слезно зарыдал, клятвенно обещая слушаться бабушку всю оставшуюся жизнь. Бомж Петюня, мирно спавший в куче сухих листьев под пение сигнализации, от Женечкиного рева с неудовольствием проснулся, продрал красные глаза, увидел ужасающего Пиктусова и сочувственно спросил, проявляя классовую солидарность:

— Это кто ж тебя, братан, так уделал?

Неблагодарно оттолкнув протянутую Петюней руку помощи, Пиктусов сделал еще пару неверных шагов по направлению к бабушке, загораживающей юбками захлебывающегося рыданиями Женечку. Испуганная женщина замахала руками и срывающимся голосом прокричала:

— Вон! Вон!

«Вонь», — услышал дуреющий от совокупного амбре валерьянки и кошачьей струи Пиктусов. Он приблизился к круглому бассейну фонтана, склонился над водой, и тут последний засидевшийся на его плечах дородный полосатый васька взвыл дурным голосом и сиганул со спины доктора прочь, опрокинув того в воду.

— На месте этого фонтана меньше века назад был собор, — зачем-то сообщила я Дону, неотрывно глядящему в бинокль. — Потом, много позже, построили фонтан в мавританском стиле…

— Ну, мавр сделал свое дело, — потерла руки довольная Зинка. — Мавр может уйти!

Дружная компания ликующих мавров погрузилась в машину. Переполненный автомобиль медленно обогнул сквер, и, уже перестраиваясь во второй ряд, я покосилась на сидящую рядом Ирку. Передав сидящим сзади шевелящуюся наволочку с Тохой, подруга жала на кнопочки сотового телефона.

— Нужно же кому-то в милицию позвонить, — пояснила она, поймав мой взгляд. — Экое безобразие!

В сквере напротив здания администрации края, в бассейне фонтана, барахтался грязный и вонючий оборванец, и бомж Петюня, выглядящий рядом с ним английским лордом, зажимая нос, одной рукой пытался стянуть со вспенивающих воду ног поцарапанные лакированные туфли.

— В милицию — это ты правильно придумала, — одобрила я. — И еще я тебе дам пару номеров, когда домой приедем. Где-то есть у меня телефончики соперников кандидата Пиктусова по округу…

Я повернула зеркальце заднего вида, чтобы посмотреть на Зинку и Дона. Обнимая запакованного в наволочку кота, кузина улыбалась, как его чеширский родственник. Я понимала и разделяла ее радость: вопрос о природе пиктусовского воздействия на судьбы страдальцев-пациентов не разрешился, но потерял актуальность. Пусть мы не разгадали природы явления, но зато устранили его как таковое! Можно надеяться, что впредь доктор Пиктусов никому не навредит, потому что у него не будет такой возможности: благодаря моему, не буду скромничать, гениальному плану мы убили разом двух зайцев, и теперь неважно, какой из них настоящий. Если оперативная коррекция судьбы существует, то на жизни доктора печально скажется варварское вмешательство четвероногих «хирургов»; в противном же случае Пиктусова сровняют с землей соперники по предвыборной гонке!

Пиктусов пил, не пьянея, но все более погружаясь в беспросветное уныние. Работающий телевизор не мог полностью перекрыть громкий голос жены, причитающей в ванной над сброшенными мужем одеждами: все вещи распространяли густое амбре, совершенно неуместное в респектабельном доме. Жена стонала над погубленным костюмом, который оставалось только выбросить.

— Я тебя в последний раз спрашиваю: ты где был?! — Обвиняюще держа наманикюренными ногтями густой клок белого пуха, супруга возникла в дверях комнаты.

— Отстань, — зверея, сказал доктор. — Лучше йод принеси!

Шипя и тихо ругаясь, Пиктусов густо замазал йодом свежие царапины и приобрел по всему телу, а в особенности на верхних конечностях, ярко выраженный тигровый окрас. Мысль о кошачьих причинила ему страдание, он выматерился и полосатой рукой снова потянулся к рюмке. Несвойственный доктору ранее позыв нецензурно выражаться и нализываться с некоторых пор был совершенно непреодолим.

— Где тебя носило, придурок? — снова запричитала жена. — Подрался, что ли? С бомжами подружился? Что с костюмом-то теперь делать?

— Да выбрось его на фиг! — заорал Пиктусов, стукнув кулаком по журнальному столику. Рюмка подпрыгнула, коньяк выплеснулся на полировку, потек на ковер.

Жена открыла было рот, но благоразумно промолчала, ушла и плотно прикрыла за собой дверь.

— Дура, — проворчал Пиктусов, добавляя громкости телевизору.

Черт с ним, с костюмом, что с собственной жизнью дальше делать?

Из бассейна фонтана Пиктусова выудили милиционеры, истерзанного, мокрого и вонючего посадили в «бобик» и препроводили в заведение, трогательно именуемое властями Дом ночного пребывания «Забота», а в народе известное как «трезвилка». Холодный душ не отбил крепкого запаха кошачьей струи, и злым дядькам, попавшим в «трезвилку» чуть раньше Пиктусова, это не понравилось. Сами-то мужики, избавлявшиеся во сне от алкоголя, дружно благоухали перегаром, доктор внес в общий букет диссонирующую ноту, и за это его побили — по меркам завсегдатаев, слегка, но Пиктусова эти побои потрясли и физически и морально.

Только утром доктора вызволил из «Заботы» начальник его избирательного штаба, спонсировавший из собственного кармана отправку несчастного домой на такси: понятно, не захотел поганить личный автомобиль. Выразительно воротя нос, пиарщик посоветовал Пиктусову снять свою кандидатуру с выборов.