Наталья Александрова - Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле

— Деньгами?! — как эхо, повторил Павел. — Если бы только деньгами! Отец, ты не представляешь, ты просто не представляешь, как меня подставил!..

В голосе его прозвучало такое страдание, такой страх, что мэр поднял голову, внимательно вгляделся в лицо сына.

— В чем дело, Павлик?

— Это были не мои деньги! — выдохнул тот, наклонившись еще ниже. — Неужели ты думаешь, что у меня есть такие огромные деньги? Я не миллионер, папа!

— Ты же сам говорил… — пробормотал мэр, до которого начал доходить истинный масштаб катастрофы.

— Мало ли, что я говорил! — зло процедил сын. — Ты тоже часто щеки надуваешь, я же не принимаю твое хвастовство всерьез! Мне дали деньги большие люди, папа! Страшные люди! Они дали эти деньги под твое имя, потому что я убедил их, что у тебя здесь все под контролем! И когда они узнают, что я все провалил… это же страшно представить, что они со мной сделают! Они не прощают ошибок!

— Я не знал… — проговорил мэр едва слышно и прикрыл глаза, чтобы не видеть белое, перекошенное лицо сына.

Если бы еще можно было его не слышать!..

— Не знал! — передразнил его Павел. — Папа, мне нужны деньги. Наличные.

— Сколько? — оживился мэр, привставая.

Кажется, проблему можно решить обычным способом. Как он решал всегда проблемы своего сына.

— Сколько сможешь. Сколько есть. Я попытаюсь скрыться, сбежать, лечь на дно, пока не поздно, пока они еще не узнали. Это единственный выход.

Зимин встал из-за стола, подошел к сейфу, открыл его, достал оттуда несколько плотных банковских пачек.

— Вот все, что у меня есть под рукой. Если можешь подождать до завтра, я достану еще…

— До завтра? — Сын криво усмехнулся. — Никакого завтра, папа, может не быть.

Он резко повернулся и, тяжело топая, вышел из отцовского кабинета.

Андрей Павлович проводил его взглядом, отдышался.

Ну, от сына он отделался легко. Это даже хорошо, что он на время куда-нибудь скроется — по крайней мере не будет маячить перед глазами, не будет создавать проблемы, что он всю жизнь делает с завидной регулярностью. У мэра проблем и без него хватает. И даже не очень дорого это обошлось.

Зимин криво усмехнулся: у него в кабинете было два сейфа — один обычный, на виду, в котором он держал небольшие суммы денег для отвода глаз или на случай вроде сегодняшнего, и еще один — скрытый в стене под портретом главы государства. В этом втором сейфе у него были куда более серьезные деньги — на случай крупных неприятностей. Своих собственных неприятностей.

Павел вышел из здания администрации, спустился с крыльца.

Вдруг к нему подошел невысокий худощавый мужчина с темными глазами. Рядом с крупным, широкоплечим Павлом он казался каким-то особенно невзрачным и незначительным. Запрокинув голову и даже слегка привстав на цыпочки, он проговорил:

— Зимин Павел Андреевич?

— Ну, допустим, я Зимин, — неприязненно процедил Павел, свысока оглядев тщедушного незнакомца. — А ты кто такой?

— Капитан милиции Зеленушкин. — Мужчина достал из кармана удостоверение.

— И чего тебе, Зеленкин, надо?

— Не Зеленкин, а Зеленушкин! — поправил его капитан.

— Один хрен!

— Гражданин Зимин, вы арестованы по подозрению в убийстве двух или более людей…

— Ты чего, Зеленкин, охренел? — вызверился Павел. — Ты знаешь, кто я такой?

— Не усугубляйте свое положение неподчинением милиции! — строго проговорил капитан и встал на пути Павла.

Зимин легко оттолкнул его и шагнул к своей машине, на ходу нажимая брелок сигнализации.

— Курочкин! Индюков! Произвести задержание!

Два милиционера, возникшие из-за спины капитана, устремились к Зимину. Тот, однако, легко раздвинул их, распахнул дверцу машины и включил зажигание. От тротуара отделился скромный милицейский «уазик», пытаясь перегородить дорогу мощному джипу Павла. Однако любому беспристрастному наблюдателю было ясно, что из этого ничего не выйдет, что огромный джип с легкостью отбросит милицейскую машину…

— Уйдет! — воскликнул капитан, схватившись за голову. — Уйдет, мерзавец!

Однако Павел не ушел.

Едва его джип тронулся и начал набирать скорость, прогремел оглушительный взрыв. Огромная черная машина подскочила на месте, окуталась дымом и пламенем и тут же превратилась в груду пылающих обломков.

Капитан Зеленушкин смотрел на происходящее, изумленно вытаращив глаза и даже приоткрыв рот. Впрочем, рот он приоткрыл инстинктивно, чтобы не оглохнуть от взрыва.

— Ох, ни фига себе! — проговорил он, когда к нему вернулись слух и дар речи. — Ох, ни фига же себе!

Обломки джипа сложились в раскаленную дымящуюся груду. В воздухе еще летали искры, но никто из окружающих, кажется, не пострадал.

— Иван Семеныч, — робко обратился к капитану Индюков, — у вас на плече…

Зеленушкин скосил глаза. На плече у него действительно тлел какой-то раскаленный уголек, в пиджаке уже прожгло дырочку.

— Ни фига себе! — повторил Зеленушкин, стряхивая уголек носовым платком.

Нынче утром Надежда Николаевна встала поздновато. Нужно выспаться, сказала она себе, впереди тяжелый день. Предстоит множество дел — собрать вещи, получить наконец из химчистки многострадальную юбку, выписаться из пансионата и отыскать Василия Верленовича, чтобы отвез на вокзал. А потом сесть в поезд и заснуть на шесть с половиной часов, только перед этим дозвониться до мужа, чтобы встретил на машине, а то метро уже будет закрыто.

Подумать только, завтра утром она проснется в собственной постели! И рядом будет сладко посапывать кот Бейсик. Разумеется, котяра за время отсутствия Надежды совершенно распустился, но даже это ее сейчас не огорчает.

Напевая какой-то веселый мотивчик, Надежда сновала по комнате, собирая вещи, как вдруг раздался стук в дверь. Сердце у Надежды тревожно ворохнулось, она вспомнила, как вчера утром постучали в дверь двое милиционеров и потащили ее на допрос к полковнику Горловому. Неужели опять город Козодоев хочет устроить ей какую-нибудь гадость?

— Надежда, Николаевна, вы спите? — раздался за дверью голос дежурной Нины.

— Ну что еще случилось? — Надежда распахнула дверь.

Первое, что она увидела, был большой букет темно-красных роз, из-за него невысокую Нину почти не было видно.

— Вам цветы прислали, я слышу — вы ходите, а то бы не решилась беспокоить… — говорила Нина.

Цветы оказались от Сергея Сергеевича, как было написано на карточке: «С благодарностью за сочувствие и понимание».

— Какая красота, — растрогалась Надежда. — Нина, возьмите букет себе, я все равно сегодня уезжаю. А что с вами — неприятности?

Лицо у Нины было бледным, глаза красные.

— Вы не слышали? — прерывисто вздохнула Нина. — Паша Зимин сегодня погиб.