Дарья Донцова - Дьявол носит лапти

Меня охватил ужас. Я отравила дедулю! Потом вернулось самообладание. Вилка, спокойно. Судя по внешности, старичок появился на свет в начале двадцатого века, это поколение пережило сталинский режим, Вторую мировую, построение социализма, разные экономические эксперименты, опасность ядерной атаки США, книги «Малая земля», «Целина», «Возрождение», перестройку, бандитизм, голод девяностых, разгул капитализма… Что дедуле стакан оливкового масла? Он остался жив после всех революций, дефолтов и реформ, его такой ерундой не свалить с ног. И потом, старичок просил сок, а если разобраться, что такое растительное масло? Это выжимка из плодов оливы, следовательно, может быть названо соком.

– Икота замучила, – пожаловался пенсионер, – а в животе крутеж-вертеж! Сваргань-ка пиццу, видно, от голода желудок бунтует!

Я с шумом выдохнула. От масла плохо не станет! Взяла большую бутыль с прозрачной жидкостью и наполнила стакан.

– Обслужи их, пока я водички похлебаю, – разрешил дед.

– Дошло и до нас! – весело заявил парень. – Не буду я «Маргариту». Что такое пицца «Волшебство»?

– Любые наполнители по вашему выбору, – пояснила я, – одна порция начинки восемь рублей двенадцать копеек.

– Маманя, давай наберем? – обрадовался сынок.

– Я не против, начинай, Вован, – скомандовала та.

– Значитца так, – хищно протянул Вован, – расстилай лепеху!

Я достала корж и замерла в ожидании.

– Лук, помидор, огурец, перец, – начал перечислять парень.

Я покорно зачерпывала ингредиенты и вываливала на тесто.

– Оливки, маслины, сыр, – бубнил Вован.

– Это что такое? – завизжали над моим ухом. – Я вас спрашиваю! А?

Моя рука дрогнула, нарубленная петрушка дождем спланировала на пол.

– Сейчас наша очередь, – окрысился Вован, – не мешайте. А ты не стой мочалкой, ложи помидоры.

Мне захотелось сказать шумному парню, что мочалка может лишь лежать, впрочем, еще и висеть, а вот стоять никак, и восхитительного глагола «ложить» в великом и могучем русском языке нет, в нем есть только «класть» или «положить». Но какой смысл мне просвещать Вована, мое дело – отпускать пиццу, поэтому я произнесла:

– Томаты уже есть.

– Поклади еще, – распорядился парень.

Бац! Передо мной на прилавке очутилась картонная вазочка. Ванильное и шоколадное мороженое девочка выскребла, а вот розовый комочек остался нетронутым.

– Что это? – взвизгнула мамаша.

– Клубничный пломбир, – выпалила я, – как просили.

– Съешь его немедленно! – затопала ногами женщина. – На моих глазах проглоти!

– Мороженку! – затянула подкравшаяся к прилавку Таня.

– Ну ексель-моксель! – обозлился Вован, протянул руку, без спроса выхватил из вазы на стойке одну креветку, отправил ее в рот и заработал челюстями.

Я не стала возражать против истребления морских гадов, авось в ближайшие минуты Вован помолчит.

– Селедочки! – проорала старушка.

Я машинально сыпанула на пиццу куски филе из лотка и решила внести ясность:

– Хотите еще мороженого?

– Сама жри, – схамила мамаша.

– Спасибо, я на работе не ем, – спокойно ответила я.

– Ну конечно, – ехидно протянула женщина, – поковыряй свое клубничное! Это не пломбир!

– А что? – изумилась я.

Тетка подняла вазочку и сунула мне в лицо.

– Нюхай!

Знакомый запах защекотал ноздри, я отпрянула от десерта.

– Не может быть! Это же…

– Тунец! – заорала мать. – Ты дала моему ребенку рыбу с ванильно-шоколадным мороженым.

В первую секунду я обрадовалась. Ага, теперь знаю, где лежит тунец. Затем пришло беспокойство. Минуточку, а где же клубничное мороженое? Пиццу «Наполеон» я теперь смогу сделать за считаные секунды, но как быть с десертом?

– Рыба в сладком соусе? – подпрыгнула бабка. – Хочу! Вован, будешь? Селедку в сгущенке с какао?

Сынок не ответил, он сосредоточенно работал челюстями.

Я, не задумываясь, швырнула розовый комок из вазочки на середину пиццы, которую составляли старуха с сынком и услышала нервный крик мамаши.

– Ты отравила моего ребенка!

– Мороженое, – канючила капризница, – еще хочу, с орешками!

– Пить! – ожил дедок. – В животе пустыня!

Я протянула руку, схватила темную бутылку, наполнила картонный стаканчик, сунула старику, тот залпом опорожнил его и начал судорожно икать. Лишь тогда я посмотрела на этикетку.

– Моя дочь умирает! – патетически воскликнула мать.

Но у меня возникла другая, более серьезная проблема. О здоровье ребенка не стоит беспокоиться. Тунец – рыба, которую можно есть сырой, да и девочка не тронула его, а вот дедуля получил второй стакан оливкового масла, и сей факт меня встревожил. Как поступить? Посоветовать старичку поспешить в сторону туалета? Угостить его крепким чаем?

– Папа! – закричали из центра зала. – Сколько тебя ждать можно? Хватит пить воду!

Дедуля рысцой поспешил на зов. Я выдохнула: одной проблемой меньше.

– Ребенок погибает! – визгливо напомнила мать.

– Хочу пломбир! – зарыдала Таня.

Я навалила в вазочку гору шоколадного лакомства, добавила к нему айсберг ванильного, набросала сверху орешков, полила все клубничным сиропом и подала противной Тане со словами:

– За счет заведения.

Надеюсь, девчонка слопает килограмм десерта, охрипнет и более не произнесет ни слова.

– И мне такое же, – не растерялась мамашка, – бесплатно, за страх потерять ребенка!

Я безропотно выполнила заказ. Очень хорошо. Теперь они обе временно лишатся дара речи и молча отправятся покупать диван.

– Больше в пиццу ничего не влезет, – разочарованно протянула старушка, – ставь на газ и считай!

Я запихнула противень в печь, потыкала пальцем в калькулятор и с нежной улыбкой заявила:

– Сто четыре рубля!

– Офигеть! – подпрыгнула старуха. – Откуда столько?

– Основа для пиццы и десять наполнителей по восемь рублей двенадцать копеек, – отрапортовала я.

– Восемьдесят два получается, – живо подсчитала мать Вована.

– Тесто и сыр! – напомнила я.

– Их не надо, – сказала она.

– И куда начинку положить? – удивилась я.

– На тарелку! – нашла выход старушка. – Не желаю платить за лепеху! И сыр на фиг!

– Но у нас пицца, – попыталась я воззвать к ее разуму, – сыр обязательный ее элемент.

– Стряхни, – уперлась бабуля.

Печь начала противно пищать, я вытащила противень, неожиданно ловко накромсала пиццу, положила ее на тарелочки и протянула бабке.

– Приятного аппетита.

– За сто четыре рубля мне приятно не будет, – взвилась старуха, – из-за тебя теперь на кровать не хватит, она, зараза, двести тысяч стоит!

– Ну и цена! – выпалила я.

– Стряхивай сыр, – велела пенсионерка.

– Он расплавился, – пробормотала я.

– Значит, сковыривай, – не дрогнула она, – и где наша скидка? Сейчас конец лета.