Дарья Донцова - Замок храпящей красавицы

Владимир издал короткий звук, похожий на хрюканье, и тут из коридора долетел ноющий писк, кто‑то просил открыть дверь во внутреннее помещение театра. Роман ринулся на пост. Филипп Леонидович уставился на меня, я пожала плечами.

– Никого нельзя исключать.

– Здравствуйте, – сказал Юра, появляясь в зоне видимости, – со мной эксперт Виктор. Что случилось?

– Добрый день, – произнес спутник Шумакова.

– Добрее не бывает, – мрачно буркнул Владимир.

Верещагин сделал шаг вперед, распахнул дверь в большую комнату, где актеры устраивали читку пьесы, и сказал:

– Давайте сядем и попытаемся обсудить ситуацию.

Через полчаса усиленного мозгового штурма Владимир вручил мне бейджик оранжевого цвета, а Михаил Степанович сказал:

– Провожу тебя в общий зал.

Я попыталась отделаться от сопровождения.

– Спасибо, я отлично помню дорогу.

Но дядя Миша сделал вид, что не слышит. Мы вышли из комнаты и двинулись по коридору, заставленному вазонами с цветами.

– Ты действительно считаешь, что я убил Ирину? – безо всяких экивоков спросил Михаил Степанович.

– Нет, – спокойно ответила я, – вы не заходили в гримерку Риши до того момента, как там обнаружили тело.

– И как ты это поняла? – удивился спутник.

Я остановилась.

– Посмотрите на пол. Что вы видите?

– Паркет, – после короткой паузы сказал Михаил Степанович.

Мне пришлось присесть на корточки и указать пальцем на небольшой темно‑синий кусочек, лежащий на лаковом полу чуть позади него.

– Что это, по‑вашему?

Дядя Миша опустился рядом и потрогал пальцем находку.

– Вроде кожа. Или нет?

– Посмотрите на подошвы своих ботинок, – попросила я.

Рабочий встал и поднял ногу.

– Ежкин‑матрешкин! У новых туфель подметка ни к черту. Вчера их купил в большом магазине, отдал хорошие деньги!

– С Юрой Шумаковым, тем самым, что только‑только приехал, случилась похожая история, – успокоила я Михаила Степановича. – Ему тоже понравились ботинки фирмы «Мар Боркони» [1] Название выдумано автором, любые совпадения случайны. , выглядят очень солидно, цена вроде соответствует качеству. Шумаков приобрел штиблеты, а я потом прокляла итальянцев, которые прикрепили к ним темно‑синюю подошву. Ее мелкие частички при ходьбе отлетают и насмерть «привариваются» к любому напольному покрытию. Мы с Шумаковым живем в квартире, где холл выложен светло‑бежевой плиткой. Пришлось ползать от пятна к пятну и оттирать. Я пустила в ход щетку, нож, бритву, растворитель и с огромным трудом справилась.

В гримерке Риши настелен белый палас, на нем нет ни единого синего следа, значит, вы не входили в комнату.

Дядя Миша взял меня под руку.

– Ну, я не из тех, кто считает блондинок дурами, а всех женщин вообще безмозглыми курицами. Ты правильно рассуждаешь. Подошвы отслаиваются. Но что, если я осведомлен об этом эффекте? Снял штиблеты, прошел в носках в гримерку, а потом вновь влез в ботинки, а?

– Хорошая идея, – согласилась я, – но зачем вам о ней рассказывать? Как правило, убийца не хочет оказаться пойманным, он не сообщит о пробежке в носочках. Скажите, Филипп Леонидович всегда такой отстраненный и холодный? Он спокойно воспринял известие о смерти Риши. Убитый горем отец так себя не ведет!

Дядя Миша не замедлил с ответом:

– Филиппа жизнь приучила эмоции скрывать. Что у него сейчас на сердце творится, одному богу ведомо, но он лица не потеряет. Верещагин на людях камень. Ты помнишь, что делать надо?

– Пока не забыла, – в тон дяде Мише ответила я и вошла в зал, где веселились ничего не подозревающие о трагедии гости.

Первой мне на глаза попалась Марфа с бокалом в руке.

– Тебе уже отдали гонорар? – свистящим шепотом поинтересовалась она. – Знаешь, нам пообещали премию! Верещагин душка! Обожаю его! Ну почему все приличные мужики женаты на мымрах? Из меня могла получиться отличная спутница жизни! Имею безукоризненный вкус, яркий талант, но люди, подобные Филиппу, предпочитают жить с кошелками! Его Аллочка ходила тут в жутком платье! Абажур моей бабушки! Волосы сама в пучок стянула! Косметику ей горничная по лицу размазала! Бред, бред, бред! Обладать горой денег и выглядеть Матреной!

– Алла мужу родила несколько детей, – сказала Катя, выныривая из толпы. – Лично я на такой подвиг не способна. Вилка, у тебя есть спиногрызы?

– Ни одного, – призналась я.

Франк быстро схватила с подноса проходившего мимо официанта тарталетку с паштетом, запихнула в рот и невнятно спросила:

– А у тебя, Марфа?

– Для актрисы беременность означает уход с подмостков, – отрезала Ермолова. – И нельзя сидеть на двух стульях: либо семья, либо карьера!

– Некоторым удается это совместить, – не согласилась Катя, успевшая проглотить паштет, – они нанимают нянек!

Марфа закатила глаза.

– Няньки стоят безумных, нереальных денег! Все мною заработанное на чужую бабу улетит! И я считаю, что ничьи посторонние ласки не заменят ребенку материнские. Крайне безответственно производить на свет малыша и сбрасывать его на чужие руки.

– Вот поэтому тебе остается впустую облизываться, глядя на олигархов, – заржал Лавров, материализуясь возле нас, – богатым мужикам нужны наследники, которым они передадут состояние. У тебя другая установка. Даже если ты отыщешь золотую гору, будешь сниматься в кино, а не встанешь на кухне у плиты. Не зря раньше актрис хоронили за оградой кладбища, они все больные, с изломанной психикой. Апчхи!

– Будь здоров! – машинально произнесла я.

Павел ничего не сказал, а Ермолова набросилась на меня с упреками:

– Ну ты молодец! Пашка нас обхамил, нечего ему здоровья желать! Гепатит тебе в печень, Лавров.

Франк захихикала, Павел почему‑то молчал, а я улыбалась во весь рот.

– Девочки, щедрость Филиппа Леонидовича не знает границ, а мы ему понравились.

– В особенности я, – самодовольно заявила Ермолова, – выложилась по полной. Настоящий профессионал не может халтурить, он горит на сцене, вполноги не пляшет! Премию, обещанную Филиппом, все получат исключительно благодаря мне.

– Я рыдаю! – скривилась Катя. – Огромное спасибо, благодетельница! Кланяемся в пояс.

– Не хами, детка, – процедила Марфа.

Лавров, к моему огромному удивлению, никак не комментировал заявление Ермоловой, лишь издал пару нечленораздельных звуков.

– Девочки, – защебетала я, – не ссорьтесь. У меня есть замечательная новость. Мы сейчас пойдем в одну волшебную комнату и сможем взять там все, что захотим!

– Вау! – подскочила Франк. – Надеюсь, это не кухня! Кастрюли со сковородками мне на хрен не нужны.

– Обожаю картины! – алчно воскликнула Марфа. – Думаю, их тут немало, вроде Пикассо или Рембрандта.