Дарья Донцова - Страстная ночь в зоопарке

Все отрицательные эмоции отступают, когда ваш взгляд натолкнется на люстры. Муранское стекло! Венецианский хрусталь! Роскошь дворца! Шикарные ковры!

Ну-ну, не падайте от восторга. Это тоже небольшое надувательство. Конструкция под потолком из пластика, а половик на полу – плод труда африканских женщин, состряпан в полутемном подвале подпольной фабрики, коих много на Черном континенте. Красная цена ему – доллар за километр.

Забудем об оформлении, об отбитой раковине в мужском туалете, отсутствии мыла в женском и заглянем в меню. Поверьте, вас ожидают ошеломительные открытия…»

Роберт посмотрел на меня поверх страниц.

– Дальше читать?

– Пожалуй, не стоит, – засмеялась я, – вездесущий парень умудрился заглянуть даже в дамскую комнату? Кстати, у него странное имя.

Роб захлопнул томик и отнес его на место.

– Сокращение от «зануда». Журналиста случайно так назвала крошечная дочка одного из рестораторов, которая, увидев, как он входит в папино заведение, заорала:

– Внимание! Нуди приехал!

Критик расстроился, что девочка его вычислила, и сказал ей:

– Я Эдуард.

– Нет, – уперлась малышка. – Вчера папа сказал маме: «Мне посоветовали быть осторожнее! Нуди шарит поблизости!»

– Нуди? – удивился Эдуард. – С чего он меня так величает?

– Потому что вы такой нуди! – воскликнула крошка. – Ко всем приезжаете и нудничаете, нудничаете и повсюду лазаете!

На этой фразе из глубины заведения вышла хозяйка, схватила дочь на руки и застрекотала:

– Мадлена не понимает, что говорит! Она еще крошка!

– Папа, – послышался во дворе голос мальчика-подростка, – Томас звонил, предупредил, что к нам Зануда направился.

Хозяйка стала похожа на сочный азербайджанский помидор, а Эдуард сообразил, что девочка исковеркала слово «Зануда».

Надо отдать должное критику, он обладает чувством юмора. Девочка развеселила Эдуарда, и он начал подписывать свои статьи «Нуди». Прозвище моментально к нему прилипло, и все сразу забыли, что вообще-то его при рождении окрестили Эдуардом. Даже Тереза, которую после разгромной рецензии на ее таверну пригласили на телешоу и задали вопрос: «Вы сильно повздорили с сыном после публикации не очень приятной для вашего бизнеса статьи?» – заорала:

– Чертов Нуди мне не сын. Если он смотрит телевизор, то пусть слышит: «Нуди, я на порог тебя не пущу!»

– Хорошо, что у вас не ресторан, а издательство, – заметила я.

– Верно, – согласился Роберт, – но, позволю себе заметить, если речь идет не об общепите, то Нуди вполне приятный человек.

Следующие несколько минут мы болтали ни о чем, потом Роберт кивнул в сторону телевизора, транслирующего первый канал российского телевидения:

– Погода!

– Аномальная летняя жара и жестокая зимняя стужа, – завела диктор. – Сейчас в Москве столбик термометра опустился ниже отметки минус тридцать пять градусов. Завтра будет еще холоднее. Если у вас нет настоятельной необходимости покидать квартиру, лучше останьтесь дома. Помните, что от спиртных напитков вас может потянуть в сон, а человек, упавший в сугроб, запросто замерзнет. Для помощи водителям, которым стало плохо на трассе, еще летом была организована специальная линия связи. Если вы ощутили дискомфорт, головокружение, боли за грудиной, тяжесть в голове, припаркуйтесь на обочине и звоните по номеру шестьсот шестьдесят шесть шестьдесят шесть шестьдесят шесть. К вам скоро приедет…

– Смерть с косой! – хмыкнул Роберт. – Отличный совет, это число дьявола! Набрал номер из одних шестерок, и вскорости на дороге материализуется сам Вельзевул. Ладно, пойду спать, авось ко мне сатана не заявится.

Я тоже направилась в свою комнату. Интересно, кому пришло в голову дать комбинацию из шестерок для номера службы спасения? В России номер 666-66-66 вряд ли сочтут счастливым.

Утром, когда я спустилась в столовую, Оля вела разговор с мужчиной, одетым в темный костюм и галстук. Увидев меня, она сказала:

– Как спалось? Виола, знакомьтесь, это Вальтер, наш Эркюль Пуаро. Вальтер, ты видишь перед собой известную российскую писательницу, автора детективов госпожу Тараканову.

Полицейский чуть привстал, затем снова сел.

– Несмотря на род своих занятий, я люблю криминальный жанр, хотя читаю романы про расследования скорей как сказку. И на Эркюля Пуаро я, увы, мало похож.

– Может, вам следует отпустить усы? – улыбнулась я.

Вальтер засмеялся:

– О нет! Жена из дома выгонит. Элиза говорит, что мужик с растительностью на лице похож на таракана. А я, только не смейтесь, побаиваюсь насекомых.

– Фу! Гадость! – воскликнула Надя, которая топталась около буфета, выбирая себе булочки.

– В Китае тараканов готовят в сахарном сиропе, – мягким бархатным голосом произнес худощавый брюнет, восседавший слева, у блюда с ветчиной, – потом их накалывают на палочки, и получается нечто вроде нашего сахарного петушка.

– Когда я был маленький, – мечтательно протянул Роберт, – на Седьмое ноября и Первое мая мама всегда водила меня в центр Москвы, к станции метро «Маяковская».

– Зачем? – спросила Зина, ковыряя ложкой творог.

– Погулять, – пояснил хозяин.

– Дядя Роб, ты ходил дышать свежим воздухом два раза в год? – удивилась Надя.

Третий владелец издательства, Борис, как раз в этот момент наливал в чашку кофе. Рука его дрогнула, на скатерти появилось коричневое пятно. Боря, не обратив на него внимания, сказал:

– Надюша, ты забыла, что в начале весны и осени были праздники, которые отмечали всей страной, День Октябрьской революции и Первомай. Люди не работали, они маршировали на демонстрации, а потом бродили по Тверской.

– А-а-а, – протянула старшая дочь Звонарева, – точно! Совсем из головы выскочило. Ну, вроде как на День города: концерты, все перекрыто, кругом жратва и пьяные.

– Нет, дорогая, – усмехнулся Роберт, – ты могла бы это помнить, на начало перестройки ты была уже школьницей, все обстояло иначе. Насчет выступлений артистов ничего не скажу, кто-то пел и плясал. А вот подвыпивших товарищей живо отлавливала милиция. Да и с едой наблюдался напряг. Помню, у метро «Маяковская» сновали цыганки, они торговали леденцовыми петушками. Я все просил маму купить мне один, но она отказывалась: «Не подумай, что мне жаль денег. Хочешь, на твоих глазах выброшу в лужу десять копеек? Но конфету никогда не куплю».

– Очень злая была у тебя мамаша, – с жалостью произнесла Зина.

– Нет, – улыбнулся Роберт, – она просто боялась, что я подцеплю какую-нибудь болезнь, отравлюсь леденцом, который сварганили в антисанитарных условиях. Сколько лет прошло, но всякий раз, когда я вижу леденец на палочке, вспоминаю маму.

– Тогда ты о ней постоянно думаешь, – протянула Надя, – сейчас сосалки продают повсюду.