Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке

— Какое тебе дело, за фигом я иду? — возмутился он.

— Здесь больница, — торжественно заявила Неля.

— Вижу, что не бильярдная, — посетитель не полез за словом в карман. — Почему к мамке не пускаете? Охренели? Во, несу ей сок и яблоки!

Неля заморгала, потом с изумлением спросила:

— Вы поместили к нам свою мать?

— А че? Нельзя?

— Конечно, можно, — опомнилась медсестра.

— Вот я и двигаю к мамашке.

— Стойте! — повысила голос Неля.

— Чего еще?

— В восемнадцатую палату вход воспрещен.

— Этта почему?

— Больная в тяжелом состоянии.

— И че? Я сочку припер, яблочки. Угощу маманьку и уйду, — мужик неожиданно мирно отреагировал на сообщение девушки. — Надолго не останусь! Делов полно!

— Пелагея Андреевна не может принимать пищу, — вмешалась в разговор другая медсестра. — Вам лучше уйти.

Мужик чихнул, потом навалился грудью на стойку.

— Слышь, девчонки, тут такая штука… — проникновенно заговорил он. — У мамаши дом есть, собственный, кирпичный, двести метров. Если она помрет без завещания, фазенду нам с сеструхой придется делить пополам, а подпишет маманька бумагу, я один буду владельцем. У сестры жизнь и так шоколадная, ей муж брюлики покупает, а я без работы! Вот, держите конфеты, специально на последние деньги купил вам чаю попить…

— Спасибо, у нас от сладкого диабет скоро начнется, — язвительно отреагировала вторая медсестра. — И правила запрещают от родственников даже крошку принимать.

— Как вам не стыдно! — возмутилась более непосредственная Неля. — Мать на пороге смерти, а вы думаете о завещании!

— Ну, девки, сжальтесь! — гаркнул мужик. — Мне на пять минут! Только расскажу мамашке о своей горькой жизни!

— Уходите, или я позову охрану, — сурово заявила коллега Нели.

— Жалко тебе, да? Нравится власть над людьми показывать, да? Охота себя начальницей почувствовать? — заныл «сыночек».

— Даже если увидите Суворову, ничего от нее не добьетесь, — попыталась урезонить нахала Неля.

— Этта почему? Мамашка добрая, она поймет, что сеструхе ни фига не надо!

— Суворова не воспринимает действительность, — объяснила ситуацию Неля, — она не говорит и не способна к самостоятельному принятию решений.

— Типа немая? — растерялся посетитель.

— Да, — хором ответили медсестры.

— Ваще молчит?

— Верно, — кивнула Неля.

— И совсем без ума? — не успокаивался «сыночек».

— На данном этапе Суворова нездорова, — ловко ушла от конкретного ответа вторая медсестра.

— Поглядеть можно? — занервничал посетитель.

— Зачем? — удивилась Неля.

— Ну, блин, сказанула! — снова возмутился посетитель. — Она ж мне мать! Единственная родная мамонька! Я за нее жизнь отдам!

— Пойдемте, — вздохнула Неля.

Я подождала, пока они скроются в коридоре, быстро выскочила из туалета, спустилась на первый этаж, села на диванчик, вытащила из сумки журнал и стала изображать из себя посетительницу. Не прошло и десяти минут, как тот самый мужик в неопрятной одежде вышел из лифта и, не глядя по сторонам, поспешил на улицу. Я поторопилась за ним в надежде, что человек, подославший полубомжа в больницу, находится неподалеку, скорее всего, сидит в одной из бесчисленных машин, припаркованных у тротуара. Отчего мне пришло в голову, что «сыночек» не настоящий? Ну это просто! Клиника доктора Сейфуллина платная, очень дорогая. Пьянице и маргиналу она точно не по карману.

Мужик спокойно шел вперед, явно не думая о слежке, а я, на всякий случай стараясь не привлекать к себе внимания, кралась сзади. Наконец он остановился около черного «Мерседеса» и постучал костяшками пальцев в окно водителя. Приоткрылась небольшая щель. «Сыночек» наклонился, а я занервничала: лица шофера не видно, слов не слышно. Надо подойти поближе, а еще лучше пройти чуть вперед и обернуться, вот тогда через лобовое стекло я разгляжу владельца иномарки…

Я быстро прошла по тротуару вперед, приметила газетный киоск, зарулила за него, высунулась — и увидела «мерс», стартующий с места. Не успела я охнуть, как автомобиль влился в поток машин. Человек за рулем остался инкогнито, мне удалось лишь заметить часть номера: две цифры — «3» и «0», столько же букв — «Е» и «С», а еще наклейку на стекле «Мой зад стоит денег».

Страшно недовольная собой, я огляделась по сторонам, но «сыночек» словно сквозь землю провалился. В паре шагов от меня зиял вход в метро, чуть поодаль теснилось стадо маршрутных такси и тянулись нескончаемые ряды ларьков с шаурмой, пирогами, блинами и прочим фастфудом.

Мне пришлось возвращаться к своей машине несолоно хлебавши. Я влезла в салон, завела мотор и, ожидая, пока кондиционер чуть-чуть охладит воздух, вынула из сумки листок, добытый из принтера в кабинете бухгалтера. На нем значилось: «Суворова Пелагея Андреевна, год рождения — 1937. Место проживания — Московская область, Истринский район, деревня Опушково. Сумма — сто тысяч рублей. Телефон — 777-77-79».

Цифры отчего-то показались мне знакомыми. Недолго думая, я вытащила мобильный и набрала номер. Раздался один короткий гудок, щелчок, потом бойкий девичий голос зачастил: «Здравствуйте, вы позвонили в единую справочную систему…»

Я моментально нажала на красную клавишу. Ну конечно! Я попала в один из крупных сетевых супермаркетов. Не так давно я туда звонила, хотела узнать, может ли их служба доставки привозить в Мопсино продукты. Однако интересный номерок для связи оставил человек, который поместил старуху в больницу!

Погрузившись в размышления, я оперлась на руль. Вопреки моим ожиданиям в бухгалтерии не оказалось сведений о том, кто платил деньги, зато был указан адрес самой Пелагеи Андреевны. Наверное, клинику не интересует личность, так сказать, спонсора, главное, что сумма внесена полностью. Запас времени у меня есть, значит, надо ехать в деревню с пасторальным названием Опушково и там попытаться найти родных Пелагеи Андреевны. Старушке перевалило за семьдесят, вряд ли она жила одна. Скорее всего, я наткнусь там на ту самую таинственную ночную гостью Брыкина.

Опушково делилось дорогой на две части. Я притормозила у местного магазинчика, вошла внутрь и спросила у продавщицы, самозабвенно читавшей растрепанный томик Татьяны Устиновой:

— Не скажете, где дом Суворовой?

Тетка положила книгу на прилавок.

— Кого?

— Суворовой Пелагеи Андреевны, — уточнила я.

Баба нахмурилась, потом заорала:

— Таньк!

Из подсобки высунулась рыжеволосая девушка.

— Чего, тетя Катя?

— Кто у нас Суворова?

Татьяна удивленно выпятила губу.

— Разве есть такая?

— Вот и я о том же, — пожала плечами Катерина и посмотрела на меня. — Не слыхала я эту фамилию, а живу в Опушкове всю жизнь.