Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке

— Лена, — уже нормальным голосом ответила та, — знакомая Пелагеи Андреевны. Мы с ней договорились: если чего случится, она мне позвонит. Почему Суворова сидит на стуле за воротами?

— Сказала, плохо ей, решила воздухом подышать, — подкорректировала события хозяйка дома.

— Как Пелагея у вас оказалась?

— Так на лето приехала, комнату сняла.

— И где ее вещи?

— Бабке плохо, а вы о шмотках беспокоитесь, — укорила гостью Мария Ивановна.

— Мне ее паспорт нужен, — без запинки ответила Лена, — без него Пелагею не возьмут ни в одну больницу…

Рассказчица вдруг замолчала.

— Говорите, говорите! — поторопила ее я.

— А нечего, — заявила хозяйка. — Эта Лена, вот уж странная, в сарайчике у Майки все перевернула. Паспорт искала. Подушку вскрыла, матрас прощупала, во все щели заглянула, бабкин хабар перетрясла, сумку ее наизнанку вывернула, а потом увезла Пелагею Андреевну на своей машине.

— И куда они направились?

— Небось в больницу.

— Но точно вы не знаете?

— Нет.

— Не спрашивали?

— Зачем?

— Из простого любопытства, — вздохнула я.

— Суворова мне чужая.

— Все равно интересно.

— Нет! — гаркнула хозяйка.

— Что же вы не позаботились о Плюшке? — укорила я бабу. — Собачка голодная и больная.

— Может, мне ей еще и колыбельную спеть? — ядовито поитересовалась та.

— Но Пелагея просила присмотреть за ее питомицей! И она вам заплатила за все лето, но не дожила до конца срока!

— А ничего она… — начала было Мария Ивановна и вдруг захлопнула рот.

Я с интересом уставилась на хозяйку.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Разговор окончен, — отрезала собеседница.

— Нет, милейшая, только начат! — прошипела я и вынула из сумочки удостоверение частного детектива.

Дизайн корочек мы с Ниной придумали сами. Они бордово-красного цвета, с одной стороны украшены золотым российским гербом, с другой — буквами «АКР». Аббревиатура расшифровывается просто: «Агентство Косарь — Романова», но на некоторых людей наш документ действует парализующе.

— О господи… — прошептала Мария Ивановна. — Вы не из больницы.

— Полковник Романова, — ледяным голосом заявила я.

Хозяйка начала креститься.

— У меня к вам есть ряд вопросов, — танком наехала я на хитрую бабу. — Хотела узнать, как к вам на лето попала Суворова, но вы рассказали только про утро, когда она заболела. Кстати, Лена нашла паспорт Пелагеи?

— Да, да, — закивала Мария Ивановна.

— Я тоже так подумала, в клинику без документов не примут.

— Да, да, да.

— Но в больнице в графе «адрес» указано Опушково!

— Да.

— Значит, Пелагея прописана в деревне. Как такое получилось? Один раз вы ушли от ответа, спрашиваю вновь: коим образом Пелагея Андреевна здесь очутилась?

Мария Ивановна встала, обронив:

— Пить хочу…

— Потом напьетесь, — схамила я. — Отвечайте на прямо поставленный вопрос! Немедленно! Или я оформлю арест!

— Доченька, родная, — запричитала тетка, — я ни при чем! Это Ирка удумала, вторая Костикова жена… А первая дура беспросветная, из-за нее все и получилось… Вечно Ларка куда не надо нос сует! Вот безмозглая! Бедность нас подтолкнула, а Пелагея согласилась… У нее с головой странности творились — то хорошо соображает, то вообще никуда…

Я хлопнула ладонью по столу.

— Где Ира?

Мария Ивановна вздрогнула.

— В городе. Ремонт в квартире делает. Я пока одна, Лариску вон отправила. А то взяла моду на целое лето к бывшему мужу являться и на шее сидеть! Нахалка! И дура!

— Хотите, чтобы вас арестовали?

— Ой, деточка! Конечно, нет!

— Тогда рассказывайте, что здесь произошло. По порядку! И не лгите. Я вижу, когда человек неправду говорит. Соврете хоть самую малость, тут же наручники надену и на глазах у соседей уведу, — пригрозила я собеседнице.

И Мария Ивановна, безостановочно крестясь, стала каяться…

Вторая жена Кости, тихая женщина по имени Ира, работает патронажной медсестрой, посещает одиноких стариков, делает для них покупки, помогает по дому. Служба не слишком хорошо оплачивается, но Ирину привлекает относительно свободный график работы — ее подопечным без разницы, пришла помощница в девять или в одиннадцать. И старики и старухи делают Ирочке подарки. Причем дают подчас довольно дорогие вещи — пожилым людям не хочется, чтобы после их смерти любимые серебряные ложки или часы, которые передавались из поколения в поколение, сгинули на помойке. Только не подумайте, что медсестра Елисеева способна на воровство, без спроса Ира ничего не возьмет. Она просто начинает восхищаться понравившимся ей предметом и, как правило, получает его в свое пользование.

Два года назад Ирину приставили к Пелагее Андреевне Суворовой. Старушка жила одна в очень хорошей квартире. Медсестра не смогла скрыть зависти при виде хором, сама-то она с мужем и сыном ютится в небольшом домике в Подмосковье, а бабка жирует на ста квадратных метрах. Куда ей столько? Пелагая пользуется лишь одной спальней и кухней. Ведь несправедливо же!

Каждый раз, когда Ира приходила к Пелагее, ее обуревали одни и те же мысли: вот отправится бабуля на тот свет, кому отойдет шикарнейшая жилплощадь? В отличие от многих стариков Суворова немного о себе рассказывала, но из ее скупых слов Елисеева поняла: Пелагея никогда не была замужем, детей не имеет, впрочем, ближайших родственников тоже. Бабка существовала на скромную пенсию, и из живых существ около нее обреталась лишь собачка Плюшка. Щенка Пелагея подобрала год назад — пошла в поликлинику и наткнулась на крохотное существо, ковылявшее по улице.

Ира сделала выводы из услышанного и стала приходить к Пелагее каждый день. В конце концов старуха оттаяла, стала жаловаться ей на свое одиночество, а медсестра предложила:

— Давайте я оформлю над вами опеку!

— Это что? — заинтересовалась Пелагея.

Ира в ярких красках расписала ожидающие Суворову блага.

— Буду вас кормить, поить, одевать, любить, а вы мне квартиру завещаете.

Пелагея ничего не сказала. Но через неделю, когда Ира снова пришла, вдруг спросила:

— А ты сама где живешь?

— У свекрови, — ответила Ирина, — за городом.

— Хочешь, площадью поменяемся? — спросила Суворова. — Но формально, фактически каждая на своем месте останется. Денег я с тебя не возьму. Мне присмотр нужен, только мной заниматься будешь, уйдешь с работы.

— Бабушка! — Ирина кинулась старухе в ноги. — Да я вас… на руках в ванную носить буду… кормить с ложечки стану…

Сделку провернули быстро. Елисеевы прописались в Москве, Пелагея стала областной жительницей, но ни в какое Опушково она, естественно, не уехала. В мае нынешнего года Суворова вдруг приказала Ире:

— Отвези меня на лето на воздух — хочу в лесу погулять, чувствую, это последние мои теплые денечки.