Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур

Я попыталась разобраться в ситуации.

– Руфа, не надо делать из Любы вселенское зло. Я готова поверить, что она была непростым человеком. Могу предположить, что Доброва убила свою свекровь, которая грозилась рассказать сыну правду о Наде. Но не следует делать из нее серийную убийцу.

Руфина вскочила:

– Да ты послушай! Люба жила с Бутровым, надеялась, что он уйдет от жены, но Галина забеременела, и профессор элегантно бортанул любовницу. Как поступит в таком случае покинутая баба? Устроит скандал, набьет морду мужику, начнет изводить его законную супругу или будет тихо рыдать в уголке. Но Любка-то кремень! У нее все рассчитано-посчитано-спланировано. Еще на студенческой скамье Казакова будущее распланировала и мне об этом рассказала. Диплом с отличием, аспирантура, кандидатская, работа в музее. Чем ее музей привлек? Там не очень большие оклады. Но девчонка на сто лет вперед смотрела. Местные сотрудники иностранными языками не владели, а у Любки два в совершенстве – английский и французский. Значит, во все заграницы ее пошлют, чтобы на переводчике сэкономить. Бутров – мировая величина, если с ним скорефаниться, можно с иностранными коллегами контакт наладить, получить возможность стажироваться в Париже или Лондоне. Вот она свой бизнес-план и выполняла. Думаю, роман с Алексеем Николаевичем – тоже спланированная акция. Да только осечка вышла. У Бутрова трагедия случилась, жена ребенка до родов не доносила, горе часто разъединяет пару, но семью профессора оно сплотило.

Представь, какую злобу затаила Любка! Это не вишневый компот на платье! Ее план рушился! Казакова хотела стать законной супругой Бутрова, брак открыл бы перед ней все двери. Галина была дама без амбиций – кухня-уборка-стирка. А Люба мечтала преподавать в Колумбийском университете, Сорбонне, Оксфорде, куда приглашают иностранных ученых. Казакова задумала стать мадам Бутровой и заставить Алексея Николаевича штурмовать Запад. Но вышел облом: археолог выбрал тихую жизнь с мямлей Галиной.

Люба затаилась, вышла замуж за Ваню. Сейчас-то я понимаю: она торопилась из-за беременности.

Я не выдержала и перебила обличительную речь:

– Доброва уверяла меня, что искренне считала Надю дочерью Ивана. Правда открылась ей случайно.

Руфина стукнула ладонью по столу:

– Ха! В особенности кстати тут слово «искренне». Люба никогда никому не говорила правду. Зачем спешить с браком? Иван ей не нравился, она ему несколько раз отказывала, а тут влюбилась? Чушь! Она торопилась, чтобы обмануть Ваньку, внушить ему, что ребенка зачала сразу после свадьбы.

– Нелогично получается, – не согласилась я. – Зачем ей девочка? Могла бы спокойно сделать аборт и жить, не заморачиваясь со свадьбой.

– Бутров хотел ребенка, – растолковала Руфа хитрый замысел бывшей подруги. – Любовница решила получить пульт управления профессором. Специально молчала, чтобы в подходящий момент козырь из рукава достать. Просто поверьте мне. Люба, с одной стороны, хотела использовать Алексея Николаевича, с другой – не теряла надежды возобновить с ним отношения. Этому мешала Галина. Ну и что Любка придумала? Если жена профессора умрет, а она спустя некоторое время расскажет Алексею Николаевичу правду, как поступит Бутров? А?

– Предложит бывшей любовнице развестись и оформит с нею брак, – вздохнула я.

– Во! – подпрыгнула Руфина. – В яблочко! Любка хитрая, вот и придумала историю с «желудочной волчицей». В среде археологов ходит масса баек, ученые – суеверные люди. Когда дед заблажил перед всеми, народ откровенно перепугался. Алексей Николаевич еле-еле всех уговорил раскопки продолжить.

– Ладно, – сдалась я. – Пусть вы правы и Люба затеяла масштабную акцию, убила Галину, замаскировав ее смерть под прободение язвы, но…

– Точно, – кивнула Руфина, – в отделе пользуются разными ядами, она отсыпала нужный препарат и добавила его заклятой подружке в кофе.

– Почему в кофе? – удивилась я.

Файфман понизила голос:

– Средство дихлофозол [23]имеет горький привкус, лучше всего замаскировать его кофе, спиртным нельзя, может подействовать недолжным образом. Дихлофозол оседает на слизистой желудка. Примерно через двенадцать часов начинается кровотечение. Время действия может варьироваться, но в принципе ограничено сутками. При желании легко рассчитать день, когда жертва покинет этот мир.

– И патологоанатом ничего не заподозрит? – удивилась я.

Руфина пожала плечами:

– Язва. Она порой протекает бессимптомно. Многие люди жалуются на дискомфорт, а сами к доктору не спешат. Галину привезли к хирургу Аверину, он был приятелем Бутрова. Люба знала Вениамина Михайловича и предполагала, что больную доставят именно к нему. В голову Аверину не пришло даже намека на мысль о преступлении. Он сам делал операцию и потерял Галю на столе. Вскрытие не проводили, тело кремировали. Доброва в это время находилась рядом с Алексеем Николаевичем. Профессор плохо понимал, что ему следует делать, и бывшая любовница взяла все в свои руки. Никто не усомнился в решении Любы отправить тело в крематорий, все посчитали, что Доброва выполняет желание Алексея Николаевича.

Майя Матвиенко – девушка из провинции, близких у нее в Москве нет, она мечтала попасть в аспирантки к Алексею Николаевичу и ходила хвостом за профессором, превратилась в его бесплатную рьяную помощницу. Рылась в библиотеке в поисках нужных Бутрову книг, перепечатывала его труды. У Бутрова слабое зрение, долго смотреть на экран компьютера ему тяжело. Майя работала у него личной Сивкой-Буркой. Стоило Алексею Николаевичу высказать какое-либо желание, как Матвиенко бросалась его выполнять. Слишком старательная девчонка вызывала ревность Любы. Майя откровенно пыталась стать для Бутрова незаменимой. А еще она была на редкость хорошенькой, веселой, профессор всегда улыбался студентке. Доброва решила избавиться от потенциальной соперницы. Когда Майе стало плохо, ее отправили в самую обычную больницу, куда свозят для бесплатного обслуживания всех, включая подобранных бомжей. Врачебный коллектив там обычный, страданий от смерти пациента никто не испытывает. Тело Матвиенко из морга забирала опять-таки Люба. Алексей Николаевич, потрясенный внезапной кончиной студентки, решил, что музей, в котором подрабатывала девушка, должен заняться похоронами. Больше просто было некому это сделать. В прозекторском отделении муниципальной скоропомощной больницы всегда полно работы, и если родственники просят не вскрывать тело да еще подкрепляют свои слова конвертом, в котором приятно шуршат купюры, то патологоанатом не станет соблюдать правила. Не хочу сказать, что во всех бесплатных клиниках подобная практика, но в больнице, где скончалась Майя, она была таковой.