Дарья Донцова - Лебединое озеро Ихтиандра

Я остановилась. До сегодняшнего дня я никогда не передвигалась на костылях и не подозревала, какие неудобства испытывает человек, вынужденный ими пользоваться. Деревянные, правда, обтянутые мягким материалом верхние края сильно давили под мышками, у меня заныла спина и почему-то шея, вдобавок мгновенно устали руки, я тут же запыхалась, поэтому вопрос задала чуть слышно:

– Кто разговаривает?

– Кресло, – пояснила Лена, – постоянно говорит: «Бонжур, бонжур, мерси» – это все, что мы можем понять. Увы, иностранными языками не владеем.

– Если кресло и впрямь изъясняется на французском, охотно переведу его высказывания, – пообещала я, – преподавала язык в институте.

– Здорово, – захлопала в ладоши Лена и толкнула дверь, – нам повезло, узнаем про коляску все.

Передо мной раскинулся зал, в середине которого вытянулся длинный стол, накрытый белой скатертью. Вокруг него сидели люди.

– Кому повезло? – спросил светловолосый круглолицый мужчина.

– Нам! – повторила Лена. – Даша знает французский. Наконец-то мы поймем, чего хочет кресло.

– Пинка! – раздалось с потолка.

Я задрала голову, на люстре сидел ворон.

– Пинка, – повторил он, – лекарство!

Светловолосый мужчина встал и отодвинул один из пустых стульев.

– Прошу вас, садитесь. Я не одобряю предложение Гектора, не считаю пинок панацеей от всех болезней. Давайте знакомиться. Софью вы вчера видели, с Леной, моей женой, шли по коридору.

– Значит, вы Эдуард! – воскликнула я.

Мужчина округлил глаза.

– Верно. Откуда вы знаете мое имя?

Я прикусила язык. Дашенька, ты совершила оплошность.

– Я начала рассказывать гостье о нашей семье, – быстро исправила положение Лена.

– Молодец, – похвалил ее супруг. – Ну а я продолжу. Справа от меня сидит Патрик.

Рыжеволосый парень приветливо помахал рукой, я повторила его жест.

– Рядом с ним Лера и Настя, – журчал Эдуард.

Женщина лет тридцати подняла глаза от тарелки, тихо произнесла:

– Здравствуйте, – и толкнула светленькую девочку лет шести.

– Настя, поприветствуй тетю!

Малышка скорчила рожицу и странным голосом сказала:

– Доброе утро, тетя.

Благообразный седой старичок, сидевший напротив Софьи, встал и поклонился.

– Разрешите представиться, Николай Ефимович Поповкин. Вам чай или кофе?

– Лучше чай, – попросила я.

– Сейчас, душенька, – захлопотал дедок, схватил кофейник и налил мне ароматный напиток.

Я растерялась. Может, я нечетко выразила свое желание получить чай?

Лена, сидевшая около меня, сказала:

– Не обращай внимания, у Николая Ефимовича проблемы с памятью. Он моментально забывает все, что услышал.

– Понятно, – пробормотала я.

Дедушка снова встал.

– Рад представиться. Николай Ефимович Поповкин. А вас как величать?

– Даша, – улыбнулась я.

– Чай или кофе? – опять радушно предложил старичок и, не дожидаясь ответа, бросил мне на тарелку тост.

– Николай Ефимович, – пропела Софья, – а где ваш секретарь?

Дед вынул из кармана диктофон.

– Вот, наверное, он.

– Он, он, – подтвердил Эдуард, – запишем в него новую гостью, Дарью.

– Понял, – кивнул Николай Ефимович, – Дашенька, я от старости обезумел. Заранее прошу извинения, если надоем.

– Надоедайте сколько влезет, – улыбнулась я.

– Вы очаровательны, – умилился дедушка, – напомните, как вас зовут?

– Даша, – сказала я.

Эдуард побарабанил пальцами по столу.

– Светлана, как твоя голова?

Худенькая девушка, до сих пор никак не участвовавшая в беседе, тихо ответила:

– После таблеток, которые мне дала Софья, намного лучше.

– Это всего-то был аспирин, – улыбнулась хозяйка.

– Не пользовалась им раньше, – еле слышно уточнила Светлана.

– Если кто хочет кашу, то вот она! – громогласно объявил мужчина лет сорока, входя в столовую с фарфоровой супницей. – Вам не кажется странным, что ни в одном сервизе не предусмотрен такой предмет сервировки, как кашница!

– Что? – не поняла Лера.

– Кашница, – повторил мужчина, – или кашовница, уж и не знаю, как назвать специальную миску в виде кастрюльки. Но ее нет, поэтому, пардоньте, овсянка подана в емкости, куда наливают борщ.

– Можно разложить геркулес по тарелкам на кухне, – предложил Патрик.

– Не принято, – отрезал мужчина, – здесь не ресторан, а дом.

– Мне без разницы, в чем подают съестное, – засмеялась Лена, – лишь бы вкусно было. Дашенька, знакомьтесь, наш повар Вадим.

Софья покосилась на невестку и поморщилась.

– Очень приятно, – раскланялся главный по кухне, – раз вы новенькая, вам первая порция.

– Каша! – возвестил Гектор. – Каша!

Вадим задрал голову:

– Дуй на пищеблок! Твое блюдце остывает.

– Мерси, мон амур, – ответил Гектор и тенью ускользнул из столовой.

– Супчик, – потер руки Николай Ефимович. – Он с вареньем?

– Деда, там кашка, – поправила старичка Настя.

Я вздрогнула. Девочка издает странные звуки, более напоминающие запись разговора какого-нибудь механизма, чем речь ребенка. Вы когда-нибудь настраивали автоответчик, следуя указаниям, которые бесстрастно раздает вроде бы приятный женский голос: «После… персонального… приветствия… нажмите… звездочку… чтобы прослушать… персональное… приветствие… нажмите… решетку… чтобы запомнить… персональное… приветствие… персональное приветствие… записано»?

Ну вот, теперь вы имеете представление о том, как изъясняется Настенька.

Поповкин схватил разливную ложку, наполнил небольшую пиалу, которая стояла около его чашки с кофе, и радостно объявил:

– Омлет! Обожаю рис!

Настя засмеялась, вернее, просто раскрыла рот, но не издала никакого звука. А я машинально отметила, что дедок сохранил остатки разума. Он не отправил геркулес на скатерть, не плюхнул кашу себе на колени, а весьма аккуратно положил ее в фарфоровую плошечку.

– Отличный геркулес, – похвалила Софья, – не крутой и не жидкий.

– Я старался, – улыбнулся Вадим.

– У тебя получилось, – кивнул Эдуард.

– Молодец, – подхватила Лена.

– Думаю, Вадик не нуждается в особых похвалах, – фыркнула Софья.

Мне стало понятно: свекровь недолюбливает невестку.

– Никогда не ела ничего вкуснее, – пискнула Лера и толкнула Настю.

– Спасибо, – сказала девочка, – это моя любимая каша.

– Все супер, – прошептала Светлана.

Я начала сосредоточенно орудовать ложкой. Овсянка как овсянка, сварена на молоке, и, на мой взгляд, в нее пересыпали сахара. Отчего присутствующие спешат выразить восторг?

– Это же творог! – обрадовался Николай Ефимович. – Сочный, мягкий! Милая, непременно попробуйте. Простите, как вас зовут?

– Даша, – ответила я, – и у вас в пиале каша.

– Лучше сдобрить это кетчупом, – деловито продолжил Поповкин и схватил молочник, доверху наполненный сгущенкой.