Анастасия Монастырская - Смерть навылет

— Николай ею тяготился?

— Похоже, что да. Он ведь Варварой был увлечен не на шутку. Жены стеснялся. Вместе они появились только один раз — на какой-то клубной вечеринке. По-моему, ему просто не с кем было туда пойти: Варвара лежала дома с температурой. По словам свидетелей, Николай звонил ей каждый полчаса и очень беспокоился, чем вывел из себя Елену. Она хватила лишку и попыталась станцевать стриптиз. Епишин ее стащил со сцены, но после отвратительной сцены, сразу же ушел. Лена осталась. Заказала себе еще выпивки и кричала, что убьет Громову.

"Тем не менее, Джокеру она заказала еще и родную мамашу, поздновато ообразив, что мертвая соперница ей станет только мешать. Мертвых любят намного сильнее и преданней, чем живых. При всех своих недостатках, отсутствием ума Крапивина не страдала, и посчитала нужным убрать мать. Но почему? Видимо, причины здесь были намного серьезнее, — думала я, получив небольшую передышку: Сухоруков опять отогревался коньячком. — Но какие? Квартира? Квартира! Пусть и спальный район, пусть и мелкая "хрущоба", но ведь ее можно продать! Стоимость недвижимости в Питере резко взлетела. За эту "двушку" Лена получила бы не меньше шестидесяти тысяч, а, может быть, и больше. Деньги не такие большие, но для студентки, привыкшей жить в нищете, это состояние. Вот только что она собиралась с ними делать? Где-то ведь нужно жить?! Это раз. Нужно во что-то одеваться. Это два. Что-то есть и пить. Это три. Шестьдесят тысяч легко потратить на шмотки, а потом?! Что она собиралась делать потом?!". Плавный ход мыслей прервало брюзжание Сухорукова:

— Стефания Андреевна, а вы знаете, что Джокер зарегистрировался под вашим именем?

— Знаю. Но уверяю вас, Джокер — это не я.

— Верю. Зачем вам такие проблемы? Пиар никакой, а шуму и нервотрепки много. Я вот о чем хочу вас спросить, — он наклонился близко-близко, и я уловила запах усталости от прошедшего дня. Поморщилась, но не отстранилась: — Вы не думали о том, кто это может быть?

— Думала, конечно, — мы въехали на автозаправку. Выходить из машины было лень, и я махнула рукой взъерошенному парнишке. Тот рьяно принялся за дело, ожидая щедрых комиссионных. — Меня все время преследует ощущения, что я знаю этого человека. Может быть, не так хорошо, но то, что мы с ним пересекались в стенах факультета, это точно.

— Вы считаете, это кто-то из своих? — понизил голос Сухоруков, прислушиваясь к слабому шевелению Улиты позади.

— Уверена! Он был знаком со всеми жертвами, вряд ли это могло быть простым совпадением. — На миг мне захотелось рассказать о письмах, найденных в компьютере Белоснежки, но я тут же — интуитивно — отказалась от этой мысли.

— Но какие у него мотивы? — Сухоруков, не спросив разрешения, закурил отвратительные сигареты. Я закашлялась. Он не повел и глазом. — Ну, хорошо, я вполне могу допустить, что Джокер учится или работает в стенах вашего факультета. Я могу допустить, что будущих жертв он отбирает на факультетском же форуме. Но по какому признаку?

— Громова, Епишин и Крапивина — типичный любовный треугольник. Она любит его, он любит другую, другая не любит никого, кроме секса.

— И?

— А вдруг он ненавидит эту геометрическую фигуру или, скажем, сам когда-то был в подобной ситуации. Вот и решил помочь несчастным влюбленным.

— Помог, ничего не скажешь — три трупа, — следователь потер виски. — Главное, что они уже не смогут сказать ему большое человеческое спасибо. Нет, слишком узко и сложно. Должны быть другие причины. И опять же эти странные записки, связанные с игрой. Просто детский сад какой-то. Выдумал игру в прятки: раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать. А получилось…

— Получилась — смерть на вылет. Кто не спрятался, он не виноват, — мы подъехали к моему дому. — Константин Григорьевич, может, у нас заночуете? Ночь на дворе! И холодно.

Сухоруков помялся:

— А я вас не стесню?

Какая прелесть!

— Не стесните, места много. Только хочу вас предупредить, что в качестве домашнего питомца у меня живет крокодил.

— А он кусается?

Очаровательно! Более дурацкого вопроса я не слышала!

— Конечно! И очень больно!

Он вдруг совершенно по-детски улыбнулся:

— Чур, он будет спать с ней, — следователь кивнул на свернувшуюся калачиком Улиту, — Думаю, ей должно понравиться. Ну, давайте показывайте своего крокодила! Сто лет в зоопарке не был.

21 января.

7.15.

Сегодня у меня последний экзамен. И, как на грех, у Самойлова. Ему очень стыдно видеть меня, мне же — тяжело каждый раз разыгрывать роль из серии: "Я знаю, то, что ты знаешь, что я знаю". Ну, переспали мы пару раз. Он импотент, а я нимфоманка. Ну, моя подруга вышла за него, а потом развелась. И я присутствовала как на свадьбе, так и на разводе. Так в чем проблема? Это жизнь такая, и нечего смущаться по пустякам. Однако профессор Самойлов больше всего боится, что о наших отношениях кто-нибудь узнает. Кому они интересны, эти отношения?! Все давно быльем поросло.

Вечером встречаемся с Епишиным. В каком-то клубе. Он заказал романтический ужин. С ума сойти! Я и романтический ужин. Куда только мир катится?! Епишин за мной заедет домой (думаю, что экзамен не продлится до вечера), там и решим, что делать дальше. Колька уже получил подтверждение, а я еще нет. Но Джокер сказал, что это дело техники и времени. Ждем-с.

Я постаралась одеться, как можно скромнее. С некоторых пор Самойлов очень болезненно реагирует на фривольные наряды. Неудачный брак, что вы хотите! Однако серое монашеское платье смотрелось нелепо до безобразия, и я, вздохнув, переоделась. В свое, обычное — гламурненько и со вкусом.

Самойлов преподает у нас психологию межличностных отношений. Его конек — игра. Как понятие. Как способ жизни. Как мировоззрение. Вот только сам он ни во что не играет. Ни-ког-да. Даже сам с собой. Подозреваю, что просто не умеет и очень боится в этом признаться. Да и в психологии, как выяснилось, Игорь Павлович не силен. Когда я обратилась к нему за помощью, он в ужасе ретировался, приговаривая, что по таким, как я, принудительная психушка плачет. А что, есть добровольная психушка?

И жене он своей так и не смог помочь. Ни первой, ни второй. Все! Ни слова больше! Экзамен! Психология есть наука о….

15.15.

Сижу в компьютерном зале и жду Епишина. От нечего делать решила заняться дневником. Смешно звучит — "заняться дневником", еще круче, чем "заняться любовью". Тьфу! Опять я об этом! Где же Колька? Нет сил терпеть! Не думать, не думать, не думать о сексе. Секса нет, его не может не быть. Блин, опять я об этом!

Мимо ходил наш факультетский системотехник Женя. Каждый раз, когда я его вижу, то задаюсь вопросом: а что у него под одеждой? Он какой-то андроидный. И всегда так смотрит, что становится немного не по себе. Он, словно тебя выворачивает наизнанку — неприятно, больно и стыдно.