Анастасия Монастырская - Кенгуру в ночи

Стеклянный кокон дал первую трещину: в глазах появился осмысленный интерес. Потом он частенько убегал из школы и часами сидел в уютном плюшевом кресле, наблюдая за сверкающими мириадами, с каждым разом принимающие все более причудливые формы. Он придумывал про них истории и мечтал, что когда-нибудь он сможет открыть свою собственную звезду, блестящую, недосягаемую, а потому и прекрасную в своей безупречности.

Одноклассники не разделяли интереса ни к астрономии, ни к астрологии. В школе его прозвали «Белым карликом» — за сутулость, редкие светлые волосы, напоминавшие пух одуванчика, и маленький рост. Учителя ставили снисходительные тройки, не нагружали общественной работой и переводили из класса в класс. Белый карлик им был безразличен. Отец все чаще пропадал на работе, мать меняла одну больницу за другой. И депрессия, как выяснилось, оказалась здесь совсем ни причем.

Однажды он пришел к ней в палату. И с трудом узнал: лица у всех шести женщин были одинаково обреченными и стертыми. В комнате стоял неприятный запах. Он сразу понял, чем пахло. И покраснел.

— Ты умираешь? — бестактно спросил «Белый карлик».

— Нет, — с трудом улыбнулась она. — Просто ухожу. Но тебе, похоже, все равно.

Ему действительно было все равно. Он даже не запомнил, когда она умерла. Просто однажды из дома исчезли все ее вещи и фотографии. В день похорон он сидел в уютном зале Планетария и жадно изучал небесную панораму, где не хватало одной тусклой звездочки, однако вскоре на ее месте появилась друга, яркая, соблазнительная и очень опасная.

В день рождения Карлика — шестнадцатый по счету — отец привел в дом новую жену. Именинник, так и не сумевший подрасти, уткнулся в пышную грудь, обтянутую тонкой черной тканью. Ошалело поднял голову. И встретился с насмешливым взглядом прожженных коричневых глаз:

— Ну, здравствуй, сыночек! Вот ты какой, оказывается… Маленький и…большой. Ты, говорят, любишь звезды и умеешь гадать по руке? Буду звать тебя Белый карликом. Идет?

Стеклянный сосуд лопнул, больно оцарапав сердце.

— Любовь разбилась, оцарапав сердце! Он меня бросил. Без всяких объяснений. Прямо посреди Амстердама! Мы даже не успели пожениться! Я рыдаю! Нет пределов горю и отчаянью! Эфа, он — предатель! Аморальный тип! Извращенец!

— Кеша!

— …Бисексуал! Эфа, что мне делать?! Я раздавлен!

— Кеша!

— Я растоптан, Эфа! Уничтожен — морально и физически! Я — ноль. Без палочки. И это после всего, что я для него сделал! Я потерял всю свою клиентуру, я оставил карьеру ради любви, я сам признался ему в любви. Я даже потратил свои собственные деньги на эту бессмысленную поездку. О, горе мне, горе!

— Кеша, послушай меня…

— Я надеялся, что он опомнится и приползет на коленях, но он… не опомнился.

— И не приполз?

— Не-ет! — в трубке послышалось сдавленное рыдание в духе Татьяны Дорониной. — Не знаю, что делать, Эфа! Я в полной растерянности. Представляешь, уже два дня, как не пользуюсь парфюмом! Его любимым парфюмом! У меня запах горя и разочарования.

— А может, тебе просто помыться?

— Эфа! Ты еще можешь шутить, после того, как моя душа вывернулась наизнанку?

— Ты прав, дорогой! Какие могут быть шутки в такой трагедии! Приезжай, — подумав, предложила я. — Спасу от депрессии. За смехотворно низкие комиссионные. Заодно захвати краску для волос. Перекрасишь малиновое безобразие, которое ты в последний раз сотворил на моей бедной голове.

Кеша благодарно икнул, пообещал, что будет через часик, и отключился.

М-да, значит, не вышло у них бракосочетания с бизнесменом Каримовым. А ведь какие были планы, надежды, рекламная компания, наконец! Два влюбленных голубка под марш Мендельсона отправляются в город свободной любви зарегистрировать свои отношения. Но не прошло и месяца, как ушлый бизнесмен отыграл назад, оставив моего личного имиджмейкера и стилиста с разбитым сердцем в цветочной клумбе. Чтоб меня так бросали: за границей и в тюльпанах!

Посещение «Звездной Академии» плавно отошло на второй план. Кеша с его любовными перипетиями в данный момент был намного важнее. Тем более, что с собой этот паршивец вез дорогую французскую краску золотисто-рыжего оттенка. Еще немного, и я наконец перестану быть женщиной-вамп с малиновыми волосами, в которую Кеша превратил меня ровно три недели назад. Зачем? Он до сих пор не может объяснить. Видимо, в преддверии своей нетрадиционной свадьбы Иннокентий был, мягко говоря, не в себе. А без него я так и не рискнула перекраситься: сначала бурный роман, потом послевкусие. К тому же, кто знает, вдруг после домашнего окрашивания я превращусь в фею с зелеными волосами? Ну их, эти доморощенные эксперименты. Подождем профессионала.

Впрочем, как выяснилось чуть позже, сейчас Кеша оказался еще более неадекватен. Он вообще был не в состоянии что-либо говорить, поскольку пребывал в безобразно пьяном состоянии.

— Эфа! Я принял решение! — пролепетал он, когда я уложила полубесчувственное тело на диван в гостиной.

— И какое же, счастье мое?

— Я женюсь на тебе, — пробормотал Кеша, проваливаясь в тяжелый похмельный сон.

— Согласна! — клетчатый плед бережно укрыл моего будущего мужа. — Идея гениальная! И все будут счастливы.

— А вот я сильно сомневаюсь, что все будут счастливы.

Услышав голос за спиной, я тяжело вздохнула: неудачный сегодня день, вот и этого господина принесла нелегкая.

— Кто это? — мой бывший любовник, Федор Федорович Федоров, стоял на пороге гостиной и неприязненно изучал посапывающее тело. Я картинно подбоченилась, провоцируя своего бывшего на небольшой скандальчик. Заметив это, он слегка сбавил обороты и повторил свой вопрос уже в иной тональности: — Я бы хотел получить ответ на свой вопрос: кто это?

Удивительные существа мужчины: еще вчера ему бы и в голову не пришло навестить экс-невесту, сегодня же, почуяв присутствие соперника на расстоянии, он примчался сюда, не удосужившись даже для приличия позвонить в дверь. Кстати, а как он сюда вошел?

— Как ты сюда вошел? — тон не предвещал ничего хорошего. Хотя устраивать сцену не очень-то хотелось: только скандалов сейчас не хватало.

Федоров демонстративно позвенел ключами:

— Очень просто. Открыл и вошел, а теперь требую объяснений. По-моему, после нашей последней встречи у тебя возникли серьезные проблемы со слухом. Ты ничего не слышишь. По крайней мере, ты не слышишь то, что я тебе говорю. Итак, что делает в твоей гостиной этот пьяный мужик?

Видали? Он требует объяснений! И после того, как сбежал, оставив на растерзание милиции, убийцам и прочим житейским неприятностям. Не спорю, он, конечно, спас мне жизнь, но что это меняет?1 Лично я Федорова об этом не просила. Мы разошлись, как два «Титаника», просвистев в тумане свое последнее «Прости!». Ну, вот, опять меня потянуло на лирику.