Анастасия Монастырская - Этюд в багровых штанах

— Если постараться…

— Даже если очень стараться, все равно ничего не выйдет. Мужчина-шовинист мыслит стереотипно, я бы даже сказала, однолинейно. В его воображении женщина ограничена определенными рамками, которые он же для нее устанавливает. Этого не носить, с этим не общаться, туда без меня ни шагу, здесь помолчи, а вот там все скажи за меня.

— Лучше удавиться, чем так жить.

— Вот именно! — Анна с размаху поставил бокал на столик. Бокал треснул. Картинка маслом: бойцы вспоминают минувшие дни, и плачут, плачут. Дождавшись, когда официантка уберет со стола и принесет новый заказ, она продолжила: — У моей знакомой, к примеру, муж установил следующие правила в доме: она может встречаться только с теми подругами, которые у него вызывают доверие. Первая была отвергнута за слишком свободный образ жизни (научит жену плохому), вторая не подошла из-за чувства юмора, третья оказалась закоренелой феминисткой. Критерии выдержала лишь его престарелая сестра, которая к тому же никогда не являлась в дом с пустыми руками, а всегда с тортиком или плюшками. Муж толстел, жена худела от одиночества.

— Знаешь, на работе тоже можно встретить примеры подобного отношения…

— Да черт с ней с работой! В семейной жизни проявление мужского шовинизма намного страшнее, чем пусть даже и в самом продвинутом офисе. В случае с работой у тебя остается пусть маленький, но вполне реальный шанс ее сменить. С мужем, согласись, не так просто расстаться. Вот нам и приходится постоянно идти на компромиссы. К примеру, надеваешь короткую юбку, а он — куда собралась? На работу? Интересно, что это у тебя за работа такая! Переоденься! Немедленно! А я проверю! Что делает женщина, которая идет на компромисс? Надевает брюки, а, придя в офис, снова переодевается — в ту самую юбку. И волки сыты, и овцы целы.

Жена должна сидеть дома и штопать мужу носки, в перерывах — помешивать суп и подтирать сопли детям, даже если у них нет насморка. Муж в это время находится в засаде. Беспокоить его нельзя ни под каким предлогом. Засада — это святое. По выходным он тоже в засаде, только уж не знаю, в какой. И по праздникам общественный порядок бережет, пока дома салат «Оливье» в тазике подкисает. И не дай тебе бог, нарушить установленный порядок. Будет кричать, возмущаться, осуждать твое недостойное поведение. А после соберет вещи и уйдет в неизвестность. К другой дуре, у которой салат еще не прокис.

— Дура — это я, так надо понимать?

— Дура — это собирательный образ. А ты, Эфа, живой человек. И что-то мне подсказывает, что ты не особо рвешься замуж. Еще вопрос, кто из вас с Федоровым выйдет в дамки. По крайней мере, я не представляю, как ты режешь колбасу для «Оливье». В крайнем случае, если совсем гиря до полу дойдет, пойдешь в супермаркет и купишь готовый, и не с колбасой, а с бужениной. Потому что так вкусней и проще. Да и маникюр не пострадает. У меня все было иначе. Я покорно сидела дома и штопала федоровские носки, пока не поняла, что их проще покупать. От всех дырок все равно не избавишься. Иногда мне казалось, что он их специально делал. Больно аккуратные получались и всегда одного диаметра. Надо же чем-то заниматься в засаде. — Она поморщилась от нахлынувших воспоминаний, закурила и продолжила:

— Потом взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: за год замужества превратилась в толстую неопрятную тетку, от которой постоянно пахло щами. Ненавижу этот запах! А Федоров обожает кислые щи. Ты когда-нибудь мыла кастрюлю после этого блюда? Ужас! Пришлось выпросить у мужа противогаз, меня мутило от кислой капусты, грязных кастрюль и собственного вида. Про оргазм и не вспоминала: какой оргазм, когда крутишься с утра до вечера, а вечером засыпаешь, не дождавшись любимого, единственного и пока что законного. Он ведь в засаде. Любимый город может спать спокойно… А жене не грех и поволноваться.

— И?

— И решила взяться за себя. Первым делом отправила в мусорное ведро все носки мужа и вылила только что сваренные щи в унитаз. Кастрюлю, по-моему, тоже мыть не стала. Выбросила. Дальше было проще: нашла работу, записалась в фитнес-клуб, потратила деньги на новый гардероб и хорошего косметолога. Думала, вот Федя обрадуется: жена опять красавицей стала. Но нет: собрал вещи и ушел. Куда — сказать забыл. Просто ушел. Но перед уходом все-таки высказал ряд претензий: и к моему внешнему виду, и к внезапному отсутствию денег в семейной казне. Оказывается, он копил нам на летний отдых. Хорошая байдарка, палатка, рюкзаки и ай да на Карельский перешеек против течения, навстречу приключениям.

— Переживала? — новый образ сожителя мне нравился все меньше и меньше. Дай только домой вернуться, мигом всю спесь из него выбью. Шовинист! Женоненавистник! Сатрап! Тиран и деспот! — Плакала, наверное. Все-таки муж.

— Честно? — Анна закурила еще одну сигарету, стараясь не смотреть мне в глаза. — Первые дни ревела белугой, а потом, ничего, даже особый кайф нашла в своем женском одиночестве. Никто не указывает, всюду порядок, да и мужским вниманием не обделена. Я Федю не осуждаю. Просто мы разные. Он хотел получить домостроевскую жену, а я… Видимо не умею быть женой. Размер роли не тот. По мне амплуа любовницы плачет. Ну, за любовниц!

— За любовниц! — мы чокнулись и выпили.

— И все-таки Федоров мужик рассудительный, — вдруг сказала Анна, закусив коньяк хорошим куском шоколада. — Я ведь действительно по делу пришла. В такую передрягу, Эфа, попала, страшно признаться. Врагу не пожелаю. И главное, влипла по собственной глупости. Предупреждали ведь: не лезь, куда не надо. Но я же всех умнее и хитрее. Полезла, дура такая. Теперь вот каждое утро просыпаюсь, и боюсь, что этот день станет последним в жизни. Каждый вечер ложусь спать и благодарю Бога, за то, что он мне еще несколько часов пожить дал.

— Ты заболела? — испугалась я. — Рак?

Анна отмахнулась:

— Тьфу-тьфу. Тут другое, — она немного помялась, словно раздумывала, говорить или нет, но потом решилась: — Все равно поговорить не с кем. Иногда хоть волком вой. В общем так… Все дело в моей работе.

— То есть? — я уткнулась в бокал с вином, раздумывая, как бы поскорее закончить разговор, который вдруг стал в тягость. Проблемы на работе еще не повод благодарить Бога за каждый прожитый день.

— Не офис, а морг какой-то. Люди мрут, как мухи. На двери даже можно табличку повесить: «Опасно для жизни».

— Нашла чем удивить, в любом офисе сейчас опасно для жизни. Боссы корпоративную культуру осваивают, работнички план перевыполняют и ждут, когда им повысят зарплату. При этом условия труда оставляют желать лучшего: духота, стрессы, компьютерное излучение и прочие гадости жизни. По собственному опыту знаю. Побывала по обе стороны баррикад: и как работник, и как начальник.