Людмила Ситникова - Мастер женских утех

Катарина прошмыгнула в подъезд. Квартира Савелия располагалась на втором этаже, но по всем существующим во Вселенной законам подлости на звонок никто не спешил открывать и встречать незваную гостью. Может, он на работе? Или гуляет, а может быть, отлучился в магазин?

Ситуация, конечно, сложилась наиглупейшая, ведь Катка даже не была в курсе, сколько лет Савелию Дмитриевичу. Сорок? Пятьдесят? Семьдесят? Неизвестно.

Решив разжиться информацией у бабулек, Копейкина спустилась вниз. Мужик с ножовкой матерился во всю ивановскую. Старухи не сдавались. Взявшись за руки, они живой стеной загородили березу и, не стесняясь в выражениях, отстаивали свои права на зеленые насаждения.

Наконец мужик сдался. Пообещав спилить дерево глубокой ночью, он убрел в подъезд.

Бабки ликовали.

– Козлиная рожа, я ему спилю, всю жизнь на лекарства горбатиться будет!

– Девчата, надо установить ночное дежурство.

– Точно!

– Я с Машкой могу посидеть на лавке до часу, – провещала сиреневолосая старуха.

– Мы с Инкой и Нинкой дежурим до пяти – у нас бессонница.

– Нинку вычеркивай, она с недавних пор спит, как хомяк.

– Что это вдруг?

– Говорит, видела сон, в котором ей государство сорок тысяч дать обещало.

– Ну и?

– Теперь пытается в других снах выяснить, где и когда забрать деньги.

Старухи захихикали.

– Ой, дурна баба, что ни говори, а с возрастом у некоторых мозги совсем набекрень съезжают. Сон за явь принимает, ну и дурна Нинка! Ой, умора! Это ж в собес бежать надо, а не дрыхнуть, как суслик.

Далее бабули закидали друг друга бытовыми вопросами:

– А тебе вчера квиток в почтовый ящик не опустили?

– Пенсию-то вроде на десять рублей прибавили…

– А как наша участковая принимает? Мне рецепт выписать надо…

Заметив Катку, старушки умолкли.

– Тебе чего, дочка? Ищешь кого?

– Ага. Савелия Дмитриевича со второго этажа.

– Савушку? Так он в больнице лежит. Уже вторую неделю лечится.

– Совсем ноги у деда не ходят, – встряла в разговор та самая бабуленция, которая тридцать лет тому назад посадила злополучную березу. – Раньше бегал как угорелый, а последнее время еле передвигается.

– А больница далеко?

– Не очень, его в нашу положили, в сорок первую.

– Как туда проехать?

Началась новая дискуссия. Каждая из пенсионерок выдвигала собственную версию маршрута. Наконец после недолгих споров бабки пришли к общему знаменателю и подробно объяснили Копейкиной, где находится медучреждение.

Ну вот и выяснили: Савелий – старик. Уже кое-что.

Прежде чем отправиться в больницу, Катка заскочила в продуктовый магазинчик. С пустыми руками являться неудобно. Так… что тут у нас есть? Булки, сок, йогурт – стандартный набор.

В начале шестого она шла по длинному коридору, вдыхая специфический запах лекарств.

В палате, рассчитанной на шесть человек, лежали трое: жилистый парень, суровый брюнет лет сорока и высохший, практически бестелесный дедок.

Парень читал газету, мужчина отрешенно пялился в потолок, а Савелий с упоением вертел в руках кубик Рубика.

– Всем добрый вечер, – улыбнулась Катка.

– Хай, – отозвался паренек, бросив на Копейкину жадный взгляд.

Остальные двое хранили молчание.

– Здравствуйте, Савелий Дмитриевич. – Катарина подошла к кровати Кима.

Дед не прореагировал. Продолжая вертеть кубик, он даже не соизволил поднять глаза.

– Да ты не шепчи, – засмеялся жилистый. – Деду в обед сто лет, глухой как тетерев.

Катарина коснулась плеча пенсионера. От неожиданности Ким вздрогнул.

– Что? Уже уколы делать пора?

– Савелий Дмитриевич, я не врач, я приехала к вам, чтобы поговорить! – заорала Катка.

На тумбочке покоился стакан с водой, в котором, в свою очередь, плавали зубные протезы Кима. Вставив зубы, Савелий прошепелявил:

– Незачем так кричать, я не глухой.

– Угу, ты суперглухой, – заржал парень.

Катарина присела на кровать, поближе к изголовью старика.

– Мне нужна ваша помощь, больше обратиться не к кому.

– Эка ты наивная, да какой же помощи от меня можно ждать?

– Вы знаете женщину по имени Лола?

Выцветшие, некогда голубые глаза Савелия Дмитриевича заблестели. Причмокнув, он переспросил:

– Долорес? Да… я ее знаю, вернее, знал.

– Кем она вам приходится?

Ким покосился на парня и, поманив Катку пальцем, прошептал:

– Здесь не место!

– В смысле?

– Слишком много лишних ушей. Понимаешь?

– И как же быть? – Катка невольно понизила голос.

– Ну-ка, касатка, помоги мне с кровати подняться. Сейчас мы с тобой в коридорчик выйдем, у окошка на стульчике устроимся и поговорим.

– А вам можно ходить?

– Да, да… ты права, лучше у стеночки, у окна-то сквознячок.

– Савелий Дмитриевич, а вам ходить можно?! – проревела Катка, как пароходная сирена.

– Ну вот, опять ты кричишь! У меня барабанные перепонки лопнут, говори тише. Конечно, можно, что я, по-твоему, паралитик?

Поддерживая Кима, Катка направилась к выходу из палаты.

– Касатка, ты не спеши, куда так гонишь? Помедленней, помедленней, вот… Погодь, я палку в другую руку возьму.

Уже в дверях Ким обернулся и обратился к парню:

– Витек, бросай газету, собери-ка мне кубик Рубика. Час вожусь, ничего не получается.

– Ой, дед, отвали со своим кубиком. Достал уже!

– А куда мы идем с этой юной особой, тебя не касается!

– Во глухотища! Ну, отпад!

– Касатка, идемте, идемте.

В коридоре, усевшись на колченогий стул, Савелий Дмитриевич облегченно выдохнул:

– Здесь нам никто не помешает. Я, знаешь ли, человек старой закалки и привык на деликатные темы говорить тет-а-тет.

Копейкиной не терпелось услышать его рассказ.

– Вы не ответили: Лола – ваша родственница?

– Я звал ее Долорес, по-моему, так звучит намного солиднее. Ты согласна?

– Согласна, согласна, но кто же она?

– Она моя и радость, и огорчение. Вот такая лебеда. Сначала Долорес была мне светом в окошке, потом превратилась в обманщицу. Но надо рассказать все с самого начала, а то ты не скумекаешь, что к чему. Значит, дело было так…

Три с половиной года тому назад к Савелию Дмитриевичу пожаловала симпатичная девушка. Ну, может быть, не совсем и девушка, но для девяностолетнего человека все, кому меньше пятидесяти, кажутся зелеными юнцами.

Представившись сотрудницей райсобеса, она с порога обрадовала старика приятным известием:

– Вышел новый закон: вам как участнику Великой Отечественной полагается прибавка к пенсии. Теперь будете получать на полторы тысячи больше. Но мне необходимо оформить некоторые документы. Вы, конечно, можете сами прийти в собес…

– Что ты, что ты, сам я не дойду. Годы не те, а дома оформить можно?

– Конечно.