Вера Иванова - Танцы с пиратами

– Но ведь он же не умер, правда? Он же не умер?

Пули в каюте не было – наверное, побежала за врачом.

Однако врач не понадобился. Едва только мы трое, выбившись из сил, завели по новой, как лежащий на кровати покойник вдруг открыл глаза и отчетливо произнес:

– Нет, он еще не умер.

Не успели мы порадоваться неожиданному воскрешению, как появилась Пуля, которая все-таки притащила врача. Доктор выгнал нас в коридор, и вот тут уж мы получили по полной. Руководительница припомнила нам все мелкие и крупные прегрешения, пригрозила запереть в каютах до конца круиза и лишить развлечений и увольнений на берег. Почему-то она была твердо уверена, что Миша набрался, и ни за что не хотела поверить, что Фродо непьющий.

Как ни странно, Сеня был с ней солидарен.

– А с чего бы еще ему коньки клеить? Тихоня тихоней, а вчера знатно они с Принцем накатили. Наверное, у Камаля что-то припрятано было, чего они в коктейль подлили. Вы бы видели, как хоббит шатался, когда в каюту полз!

Но вот, наконец, врач оставил бедолагу Поттера в покое, и нам разрешили навестить его.

Миша все еще лежал в кровати, но был уже не таким бледным, и в глазах горел жадный интерес к последним новостям. И вот тут-то и настал мой звездный час.

– А меня пригласили сниматься в кино! – с торжеством выложила я главную новость дня. – И я играла мумию! Но на самом деле я не мумия, а Пого-пого! И еще я встретила свои привидения!

Новость произвела неизгладимое впечатление: Смыш заволновался, покраснел и поинтересовался:

– А сколько тебе заплатят?

Это было неожиданно и трогательно: никогда не думала, что хоббит с таким вниманием отнесется к моим делам!

– Ты говоришь, как мой агент! – восхитилась я.

– Да, действительно, а как у тебя с гонораром? – подал голос Сеня, и я почувствовала себя словно за каменной стеной – еще бы, с такими-то братишками!

Вечер прошел идиллически: Миша читал сценарий, а мы втроем обсуждали, как же хорошо, что полурослик не умер.

– Спорим, это мои слезы разбудили его! – воскликнула Танюсик. – У меня они горючие и жгучие.

– Прям живая вода! – хихикнул Сеня, привлекая подругу к себе. – Но у других не хуже, поверь! Так что разбудить Михеича с равным успехом могли еще и мы с Сашкой.

– Прекратите орать! Вы мне мешаете! – донесся с верхней койки голос Смыша. – И вообще, мне срочно нужна газета, в которую была завернута рыба!

Мы испуганно затихли. Потом посмотрели друг на друга и молча покрутили пальцами у виска. А затем слезли с Брыкаловой койки и поплелись искать газету.

К счастью, в баре еще не убирались, и газета преспокойно лежала в мусорном ведре.

– Я не знаю, чем он станет за это расплачиваться, – кряхтел Сеня, выуживая из мусора засаленные обрывки. – Но счет будет немаленьким.

– И зачем мы его оживили? – Танюсик брезгливо заткнула нос. – Спал бы себе и спал…

Я не могла не согласиться с друзьями. Наша Спящая красавица оказалась на редкость капризной и привередливой!

Этот день был кульминацией нашего путешествия: нас ожидало пересечение экватора и связанный с этим долгожданный праздник Нептуна. Прочие мелочи, включая киносъемки, были отложены и забыты.

Всеобщая суета и суматоха начались с самого утра, и мы с Танюсиком с энтузиазмом окунулись в водоворот подготовки. Тем более что теперь, когда я вошла в состав съемочной группы, возможности перевоплощения стали практически безграничными: мы получили свободный доступ и в гримерку, и в костюмерную.

Я решила осуществить заветную мечту и превратиться в девочку-островитянку Пого-пого. Сразу после завтрака Танюсик, по указанию гримера киногруппы, намазала меня с ног до головы ароматной жгучей жидкостью, которая мгновенно впиталась, окрасив кожу и волосы в темно-коричневый цвет. Новый грим оказался абсолютно несмываемым, и я запаниковала, но гример успокоил, сказав, что через пять дней краска из черного индийского ореха смоется и на коже останется легкий золотистый загар. Я подсчитала даты и с ужасом убедилась, что последние два дня действия краски – это первые дни второй четверти, и каково же мне будет появиться в школе в таком виде!

– Зато можно вообще не умываться! – «утешила» верная Танюсик. – И не причесываться! – добавила она после того, как гример залил мои волосы каким-то мебельным лаком и они напрочь задубели.

Сама подруга решила превратиться в русалку, для чего ей и делать-то ничего особенного не надо было – просто распустить хвост, вплести в волосы сухие водоросли и обмотаться парео. Себе же я выудила из груды реквизита сухие стебли тростника и соорудила поверх купальника нечто вроде юбочки.

Мы были уже готовы предстать в таком виде перед обществом и, главное, перед парнями, когда в Танюсикину голову втемяшилась очередная гениальная идея.

– У нас глаза неправильные! – заявила она, когда мы напоследок остановились перед зеркалом. – Тебе нужны темно-карие, а мне – ярко-зеленые.

– Вряд ли у них найдется подходящая краска, – нервно хихикнула я.

– Никакой краски не надо! – заявила неумолимая подруга. – Я тут кое-что присмотрела…

Она уверенно открыла один из ящичков и выудила оттуда коробочку с разноцветными контактными линзами:

– Усекла?

– Ух ты!

Я с интересом рассматривала прикольные штучки. Линзы были самых разных цветов: и традиционных – голубые, зеленые, карие и множество оттенков серых, и самых невероятных и неожиданных, таких, например, как красные, оранжевые в зеленую крапинку, серебряные и золотистые.

– Это чтобы альбиносов играть, – авторитетно заявила всезнайка Танюсик, показывая на красные. – А это – для мутантов! – объяснила она про оранжевые в крапинку.

– А эти? – спросила я про серебристые и золотистые.

– Для роботов!

Она выбрала мне пару темно-карих, почти черных, а для себя нашла яркие изумрудно-зеленые.

И началась новая порция мучений.

Вначале линзы никак не хотели вставляться, а потом глазам стало так больно, как будто в них насыпали песку.

– Ну его совсем, – жалобно хныкала я. – Ненавижу эти линзы! Ничего в них не вижу!

– А тебе и не надо! – садистка-подруга была непреклонна. – Главное, чтобы было видно тебя! Ты же теперь кинозвезда, вот и привыкай!

Сама Танюсик не испытывала от линз абсолютно никого дискомфорта.

– Вот теперь все тип-топ, – промурлыкала она, сверкая изумрудно-зелеными глазами. – Осталось сфоткаться – и в бой!

Следующие полчаса мы посвятили фотосессии и только после этого вышли в свет.

Свет был невероятно ярким и слепил глаза. Солнце жарило, как в раскаленной печке, влажный зной охватывал липкой простыней, из полуослепших глаз все еще текли слезы, но, несмотря ни на что, в душе расцветал праздник.