Вера Иванова - Танцы с пиратами

Мы перевели взгляды и застыли в изумлении: маленькая ржавая развалюха под боком у белоснежной красавицы тоже именовалась «Королева морей»! Я немного скисла – на это суденышко Леха никак не вписывался… С милым, конечно, рай и в шалаше, но только не в таком, который при первом же шторме пойдет ко дну.

– Облом, – удрученно вздохнул Миша. – Плавать на этом рыдване опасно для жизни.

– И для вкуса! Ноги моей там не будет! – решительно отрезала Танюсик. А потом огляделась и воскликнула: – Ой, смотрите! Вон тот парусник – тоже «Королева морей»!

– Не может быть! – ахнул народ.

– Хоцу, хоцу, хоцу! – восторженно заверещала Танюсик. – Обожаю парусники!

Я в восхищении разглядывала великолепное судно. Изящные линии бортов навевали воспоминания о временах пиратов и первооткрывателей, стройная деревянная носовая фигура звала в путь… Гордые мачты вздымались в небо, паруса, сейчас убранные, обещали стремительное плавание… Да, это лучшее, что можно было себе представить! На таком судне у нас с Лехой получилось бы настоящее романтическое путешествие!

– А мне бы хотелось туда, – Брыкала кивнул на самую большую «Королеву». – По габаритам подходит.

– А мне бы чего-нибудь смешанного, – поразмыслив, сказал Миша. – И с двигателем, и с парусами. Чтобы максимально экономить энергию мотора, пользуясь энергией ветра!

– Молчи уж, умник! – фыркнула Танюсик.

– Это кто умник? Это я умник? – рассердился Миша и натянул мне на нос кепку.

– А я-то тут при чем? – взвилась я, выхватывая у него из уха наушник. Но Гарри ускользнул, и мы четверо принялись гоняться друг за другом, норовя достать посильнее – сорвать кепку, дернуть за пуговицу или за волосы, отвесить пинка или подзатыльник. Мы орали, хохотали, прыгали через чемоданы и от души бесились, скидывая напряжение и усталость после долгого перелета.

Не знаю, как нас сразу же не арестовали в законопослушной стране – наверное, потому что вокруг тоже поднялась суматоха – началась посадка на самую большую из «Королев». Пассажиры с чемоданами, обгоняя друг друга, устремились к спущенным трапам. Разноязычные потоки плавно обтекали нас, мы были маленьким островком, затерявшимся в людском море. И надо сказать, довольно буйным островком – после беготни остановиться сразу было невозможно.

А потом возле нас появилась Пуля, и мы вытянулись по стойке «смирно».

– Ну, что? Готовы? – спросила она и быстрым шагом зацокала по пирсу в сторону старшей «Королевы».

– Все-таки нам туда! – радостно воскликнула Танюсик, устремляясь следом.

Но нет, Пуля прошагала мимо, направляясь дальше, куда-то за большой корабль.

Мы поволокли чемоданы за ней и вскоре наконец увидели ЕЕ.

Это была она – шхуна моей мечты. Большой белоснежный корабль с шестью треугольными парусами, между которых высились три белые трубы, был похож на лебедя, оснащенного двигателем внутреннего сгорания. По мне, так это было идеальное сочетание – ну, что-то вроде «стихи и проза, лед и пламень…». Романтика и реализм, идеализм и прагматизм, старина и современность… Эти мысли так понравились мне, что я решила обязательно записать их в дневничок – тот самый, зеленый с серебряными рыбками.

Ну и, как вы уже догадались, этот кораблик тоже назывался «Королева морей».

– Небогата фантазия у мореходов, – флегматично заметил Миша, занимая очередь к трапу.

– А мне нравится, – не согласилась Танюсик, пристраиваясь следом. – Пусть они хоть все королевами называются, главное, чтобы можно было сфоткаться на фоне и народу показать.

Сфоткаться на фоне? Идея оказалась на редкость своевременной, и мы, побросав чемоданы, принялись фоткать друг друга на фоне белоснежной красавицы. Я уже предвкушала, как покажу снимки Лехе и расскажу обо всем-всем-всем, что случится с нами в этом путешествии, – и почти забыла об ожидаемой эсэмэске.

Чемоданы прыгали по трапу, но мы прыгали не меньше – от радости и избытка сил. Еще бы – впереди целая неделя каникул, семь дней свободы, солнца, моря и дружбы. Будущее казалось ясным и безоблачным, и мы не знали, что где-то там, на горизонте, уже собираются черные тучи…

Первая настигла прямо на трапе. Сигнал мобильника предупредил о сообщении. «Леха!» – догадалась я, вытащила из сумки телефон, помолилась… и прочитала только одно слово: «Дружба».

Кто бы мог подумать, что это прекрасное слово может стать кошмаром! «Дружба» рушила все мои надежды и мечты и говорила, что нашей с Лехой любви пришел конец. Значит, в Мурманске он понял, что все еще любит Лиду, свою бывшую. А то, что было у нас с ним, – просто дружба. «Дружба! Ненавижу это слово!» – подумала вдруг я. Все поплыло перед глазами, я покачнулась и, наверное, упала бы за борт, если бы меня не подхватили заботливые руки друзей.

– Что с тобой? Сашуля! Тебе плохо? – как сквозь слой ваты донесся голос Танюсика.

– Ведите ее сюда! Сажайте в шезлонг! – командовал Миша.

– Наверное, у нее морская болезнь, – гудел где-то вдалеке голос Брыкалы.

– Морская болезнь бывает в море, а мы пока что у берега! – Это снова был голос Танюсика.

– Расстегните ей воротник! Дайте воды! – шумел Миша, но я и сама уже начала потихоньку приходить в себя.

Однако в этом не было ничего хорошего. Участливые лица друзей, озабоченный взгляд Пули, любопытство остальных пассажиров – все это лишь подлило масла в огонь, и я расплакалась – громко, горько, безутешно, как плачут только те, у кого разбито сердце.

Мы сидели на палубе, Пуля пошла выяснять про наши каюты. Я не мигая смотрела в одну точку, тактичные друзья оставили меня в покое и разглядывали прибывающих пассажиров, передавая друг другу бинокль. В другое время и меня бы захватило это на редкость увлекательное занятие, однако сейчас не хотелось ничего, даже солнца и моря. Мое солнце зашло – там, в далеком Мурманске, а море моей любви покрылось льдом… Руки сами собой потянулись к дневничку, и вскоре я уже писала на зеленых страницах первые строчки. Ах, как я мечтала начать дневничок словами: «Наше романтическое путешествие началось с блеска солнца, плеска волн и крика чаек»! Но нет, вместо этого дневник откроется самыми грустными в моей жизни стихами.

После нескольких мучительных минут родились такие строчки:

Стало чуть-чуть легче. Это был испытанный способ отвлечься – в минуты душевных страданий писать стихи.

А жизнь рядом со мной продолжалась: биноклем завладела Танюсик.