Дарья Донцова - Летучий самозванец

Мое негодование достигло точки кипения. Чтобы не заорать от бешенства, я вылетела в коридор, сделала несколько шагов, не сдержалась и стукнула ногой по стене.

Послышался тихий щелчок. Полированная панель откинулась, получилось сиденье, на котором лежала черная подушка. Злость моя растаяла, словно снег, политый кипятком. Я ощупала подушку и поторопилась к каюте, где умерла Лиза Суханова. Внимательное изучение стены около ее двери дало положительный результат. Не знаю, зачем в коридоре сделали откидные сиденья, но они имелись возле каждой каюты, и, чтобы их открыть, вовсе не обязательно было колошматить ногой по панели, требовалось лишь нажать на довольно большую красную кнопку со стрелкой, направленной вниз. Почему я раньше не обратила на нее внимания? Спросите чтонибудь полегче! Я ведь не один раз здесь пробегала и не заметила, может, потому, что меньше всего ожидала обнаружить откидное сиденье в коридоре. Интересно, комунибудь придет в голову читать книгу или вязать в столь неудобном месте?

Охваченная азартом, я стала нажимать на все кнопки и очень скоро выяснила: каждое сиденье обтянуто тканью цвета сажи, а на нем при помощи липучек держится подушка. И только одно сиденье, самое близкое к двери каюты, в которой случилось несчастье с Сухановой, оказалось пустым. Я нашла место, где Катя взяла черную подушку, но так и не обнаружила красную, ту самую, которой, предположительно, удушили Лизу.

— Несите ее в гостиную! — вдруг раздался голос Василия Олеговича.

— Осторожно, не уроните, — добавила Катя.

— Мама, мамуля, очнись, — ныла Тина. — Что делать? Она умирает!

— Надеюсь, ничего страшного, — как всегда, бодро заявила Аня.

— Очень душно, — подхватил Никита, — у меня самого голова кружится!

Я встряхнулась, быстро захлопнула открытые сиденья и поспешила навстречу неожиданно вернувшимся экскурсантам с вопросом:

— Нагулялись?

Юра и художник осторожно укладывали Манану на диван, поэтому мне ответил Леонид:

— Манана вдруг стала жаловаться на тошноту, боль в желудке, затем лишилась чувств.

— Это солнечный удар! — уверенно поставила диагноз Аня. — Мы довольно долго шли под открытым солнцем, Манане голову напекло. Необходимо обернуть бедняжку в мокрую холодную простыню, накапать сердечных капель, дать чаю, чтобы восполнить недостаток жидкости в организме.

— Ты врач? — налетела на жену художника Тина.

— Нет, — растерялась Редька.

— Вот и молчи! — взвизгнула девушка. — Раскомандовалась тут! Вызывайте скорее доктора!

— Разумное, но, увы, неосуществимое предложение, — сказал Василий Олегович. — Пока мы дозвонимся до медиков, объясним, где находимся, и потребуем помощи, пройдет немало времени.

— С ума сошел? — заорала Тина и, сжав кулаки, шагнула к кондитеру. — Давай сюда твой сотовый! Мой кудато пропал!

— Пожалуйста, — пожал плечами Василий Олегович, протягивая девушке дорогую трубку, — можешь сколько угодно пытаться дозвониться. Кстати, я недоговорил, имейте в виду…

— Заткнись! — забыв о вежливости, прошипела Тина. — Моей маме плохо! Не желаю никого слушать!

Самойлов усмехнулся. Тина прижала сотовый к уху, потом потрясла его.

— Блин! Ноль три не срабатывает! Там отвечают «номер недействителен».

— Ты пользуешься московским номером! — воскликнула Аня. — Попробуй два ноля три!

Самойлов крякнул и сел в кресло, Тина с отчаянием крикнула:

— Снова недействителен!

— Правильно, — со странно довольным видом кивнул директор конфетного производства, — в провинции свои комбинации. Даже в Московской области коегде требуется набирать сто десять. Ни ноль три, ни два ноля три, ни еще скольконибудь нолей и трешка не подойдут.

— Девять один один! — выпалил Никита.

— Насмотрелся американских сериалов, — хмыкнул Василий Олегович. — Ловко у них получается: обратятся на пульт, и через пару минут у дверей и полиция, и врачи, и пожарные. Вот у нас, в районе забытого богом и людьми Козловска, подругому выйдет! Сначала долго номер спасательной службы проищем, в конце концов, прорвемся к диспетчеру, а тот заявит: «У нас на ходу всего одна машина, и она на вызове. Ждите, ваша очередь семнадцатая, дней через пять окажем помощь».

Но даже если доктор прибудет, у него при себе окажутся анальгин, ношпа и аппарат для измерения давления. И я изложил самый радужный вариант развития событий. Скорее всего, узнав про Козловск, на подстанции отрежут: «Район не обслуживается». Поэтому лучше не тратить зря время!

Тина набросилась на Василия Олеговича:

— Мерзавец! Где капитан? Пусть немедленно заводит мотор, плывем туда, где есть больница! Моя мама без сознания!

— Нет, — без малейшей обеспокоенности заявил Самойлов. — Если сейчас спокойно меня выслушаете, все останутся в полном здравии.

Тина закрыла лицо руками.

Василий Олегович встал и вышел на середину гостиной.

— Хотите умереть?

Нелепость вопроса поразила. Наверное, поэтому ему никто не ответил.

— Онемели? — скривил губы кондитер. — Или не поняли? Повторю для особо непонятливых: хотите лишиться жизни в ближайшие часы? Если «да», то спокойно расходитесь по каютам, если «нет» — навострите уши. Так как?

— Я собираюсь дотянуть до глубокой старости, — призналась я. — Меня в свое время за это желание выгнали из пионеров. Учительница рассказывала о герояхподпольщиках времен Великой Отечественной войны, а потом задала сочинение на тему «Как бы я храбро сражался в партизанском отряде». Одноклассники написали о своих гипотетических подвигах, а я, не знающая тогда, что откровенность не самое лучшее качество, заявила: «Не хочу умирать, не пойду в партизаны, лучше спрячусь от врагов на чердаке или в подвале». Поднялся такой скандал!

— У нас вечер воспоминаний? — разозлилась Тина.

Самойлов окинул меня оценивающим взглядом.

— Ну, вам с Юрой ничего не грозит. Вы единственные из всех не принимали «омолодитель».

— Не понял! — насторожился Юра. — Что здесь происходит?

Василий Олегович обвел рукой гостиную:

— Прошу садиться и начнем разговор. Вчера вечером каждый из вас получил волшебную пилюлю. Леонид Зарецкий чуть ли не на коленях вымолил две штуки, одну для себя, другую для жены.

— Которой из них? — не сдержалась Аня. — Кого он собрался одарить бессмертием: Марфу или Вику?

Зарецкий вскинул голову:

— Тебе завидно? Живешь с лентяем и неудачником, а я счастлив, молод душой! Чтото мне подсказывает, ты с мужем тоже не отказались от пилюль! И зачем вам бессмертие? Земляные черви не способны ощущать радости.

Никита сжал кулаки, Аня швырнула в Леонида выхваченный из газетницы журнал.

— Сволочь!

— Брэк! — велел Юра. — Возьмите себя в руки, дайте Самойлову высказаться, потом сведете счеты.