Дарья Донцова - Летучий самозванец

— Зачем? — пискнула Аня.

— Ей предстояла встреча с ангелом, — пояснила я. — Вдумайтесь в ситуацию. Алина бредет по лесу, кругом тишина, остров «овеян легендами», тут обитают то ли мутанты, то ли бессмертные люди. Бортникова не верит в охотничьи истории, но даже самый храбрый человек испытает в Козловске небольшое смятение. Мы ведь все суеверны, просто одни честно признаются в своих страхах, а другие их тщательно скрывают. Алина наверняка ощутила легкую тревогу. Внезапно она натыкается на ангела. Устроитель спектакля решил не оригинальничать: херувим выглядит так, как его принято рисовать на картинках: белая одежда, крылья и нимб. Впрочем, я не уверена, положен ли ангелочку по статусу светящийся круг над головой, от когото я слышала, что этот знак отличает лишь святых, но Алина не церковный человек, поэтому и застывает в удивлении.

— Откуда нимб? — прошептала Бортникова. — Если все это подстроил Василий, то как он устроил свечение? Поверьте: я отлично рассмотрела посланца неба. Он был настоящим.

Мне стало почти до слез жаль Алину:

— Увы, никто не знает, как выглядит настоящий ангел. Вероятно, у него вовсе нет крыльев. Может, мы каждый день сталкиваемся со своими хранителями и не понимаем, кто они. Но существует, как я уже говорила, стереотип. Вы увидели человека. Вопрос о нимбе несущественный, предполагаю, это некая конструкция на прозрачном креплении, работает от батареек. В столице открыта сеть магазинов, торгующих маскарадными костюмами, если обойти их все, то в какомнибудь опознают по фото Василия Олеговича.

— Умна не по годам, — издевательски заметил директор. — Юра, на сколько лет твоя любовница старше тебя?

Я не обратила внимания на этот выпад.

— Но главное у ангелочка — не одежда, а его слова про Дениса. Манана недавно говорила, что мать больного ребенка поверит любому шарлатану, обещающему помочь. А мать умершего мальчика? Поставьте себя на место Алины, которой в свое время пришлось принять ужасное решение. Денис был обречен. Продлить его бесполезные мучения или… Не дай бог никому оказаться перед таким выбором. И тут херувим! С таблетками! С сообщением от сына! Даже самый оголтелый атеист получит шок.

— Никто, ни одна душа не знала о том уколе, — прошептала Алина. — Это моя страшная тайна! Я сумела уговорить себя: Денис скончался сам, ушел без страданий и страха. Не было ничего, ни шприца, ни инъекции, ни моих переставших трястись рук. Вообще ничего! И вдруг — серафим, который знает все.

— «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился», — вдруг заявила Тина. — Простите, не уверена, что точно цитирую Пушкина. Хочу лишь сказать, что херувим, серафим и ангел — это разные существа!

— Лучше заткнись, — велел Никита.

— Поосторожней, я могу и ответить, — набычилась Тина.

— Вы вкололи Денису морфий, — вздохнула я. — Это строго учетное средство. Просто так его в аптеке не приобрести. Где вы взяли ампулу?

— Купила, — ощетинилась Алина, — у кого, не скажу! Человек мне помог, он не имеет отношения к наркодилерам.

— Нам не нужна фамилия, — пояснил Юра. — Но, если вы проследите цепочку, вспомните, кто посоветовал вам продавца, и поймете, где течь.

— Это я! — воскликнула Катя. — Алина пришла к нам в очень плохом состоянии, ее колотило, как под током. Василия не было дома, я налила Але сто граммов, она выпила и начала плакать, все повторяла: «Не могу видеть его мучения. Разве это жизнь? Врачи говорят — сыну осталась максимум неделя. Почему Денис должен так умирать?» Ну, я и дала ей телефон доктора, который людям помогает.

— Не помню, — прошептала Бортникова. — Ейбогу, позабыла. Утром очнулась дома, смотрю — в сумочке бумажка, на ней номер и слова «сильное обезболивающее». У меня тогда в голове туман клубился.

— Избирательная амнезия, — кивнул Василий Олегович. — Я давно психологией увлекаюсь, книжки почитываю. Наш мозг — хитрая машина, он нацелен на самосохранение и если понимает, что хозяину плохо, ставит блок. Алина могла вспомнить тот разговор с моей женой лишь после сеанса у гипнотизера!

Я скривилась.

— Катерина поделилась со своим мужем чужим секретом, Василий Олегович это запомнил. Вот уж кто не страдает нарушением памяти, так это он. В нужный момент он сразу понял, как действовать. Не зря Самойлов изучает литературу по душеведению. Он четко рассчитал эффект: Алине, отрицавшей существование «омолодителя», всегда резко и бескомпромиссно говорящей правду, поверят быстрее, чем Манане. И мы попались на этот крючок!

— Как куры в лапшу, — заржал директор. — Едва только Тина стала нормальной, у вас башку снесло. Начали ко мне потихоньку стучаться и таблетки выпрашивать. Вот уж я повеселился! Даже Катя клюнула!

— Знала, что ты сукин сын, но не представляла, до какой степени, — грустно произнесла Катя. — Значит, Манане по сценарию следовало изобразить умирающую, и тут ты выступаешь с заявлением про яд и антидот?

— Класс, да? — потер руки Василий Олегович. — Чтобы не умереть, человек живо в чем угодно признается!

— Да это не сработало! — злорадно отметила Катя. — Никто на коленях за спасительным антидотом не пополз. Может, теперь ты поймешь, что предателя не существует?

— Идиотка, — затряс кулаками Василий Олегович. — Дура, блин! Меня на дикие бабки кинули! И эта гадина здесь!

Алина схватилась за голову:

— Так яда нет?

— Нет, — буркнула я. — Это спектакль, красиво разыгранный вашим начальником при помощи Мананы и посторонней девицы. Все для того, чтобы люди слопали таблетки. Потом остается напугать их и вычислить «крота».

— Зачем так издеваться над нами? — всхлипнула Аня. — Я ведь на короткое время поверила в волшебное средство, понадеялась, что забеременею.

Алина тихо плакала.

— Не увидеть мне Деню! Глупо, ой, как глупо я поступила!

— Вас вынудили, — попытался утешить Бортникову Юра, — сыграли на нервах. На то и был расчет. Василий Олегович мог поступить без затей: собрать всех за ужином, а к концу вечера объявить про яд, дескать, он в салате был, но Самойлов хотел еще и поиздеваться, отсюда и спектакль.

— Меня предали! — в гневе заорал директор. — Я понес огромные убытки! Весь мой бизнес под угрозой, я вложил в новый продукт кучу денег и сейчас нахожусь на грани краха!

— Нечестный человек один, — перекричал его Никита, — а досталось всем! За что?

— А чтоб боялись! — в запале признался Василий Олегович. — Откуда мне знать, может, вы все сообща действовали!

— Ублюдок, — выплюнул Никита. — Увольняюсь с фабрики.

— От тебя никакой пользы нет, — презрительно объявил директор. — Найду сто таких, как Редька, но, пока не обнаружу сволочь, никого не отпущу!

— А при чем здесь Марфа? — спросила Аня.