Дарья Донцова - Тушканчик в бигудях

Люся начала грызть ногти, молча, сосредоточенно, потом сказала:

– Я жива.

– Не о вас речь.

– А о ком?

– О Валерии Ермиловой.

– Это кто?

– Первая супруга Виктора.

Люся схватила со стола карандаш и сломала его.

– Глупости, Витя до меня не имел жены.

– Это не так.

– Он мне говорил…

– Выслушайте меня до конца, – взмолился я.

Чем больше неприятных новостей высыпал я на Люсину голову, тем несчастнее и круглее делались ее глаза. В конце концов она прошептала:

– Нет, нет, нет… я же останусь одна с ребенком… Конечно, Витя не лучший муж, но… нет, нет…

Я растерялся, надо было прихватить по дороге валокордин и бутылку воды, сейчас Люся упадет в обморок. Но она огромным усилием воли справилась с собой.

– Где он? – спросила Люся, вставая.

– Могу узнать, – кивнул я.

– Действуйте.

Я соединился с Максом.

– Послушай, тут…

В то же мгновение Людмила выхватила у меня мобильный.

– Я Харченко. Где мой муж? Да. Да. Еду.

Швырнув сотовый на стол, она схватила сумку.

– Уходите, я поеду к Виктору. Какой ужас! Я теперь жена убийцы! Вот позор-то!

Я молча вышел в коридор, потом на улицу, Люся встала у обочины и подняла руку.

– Давайте отвезу вас, – предложил я, – говорите адрес.

Она с готовностью скользнула в «Жигули», я покатил по проспекту и через пару минут, решив нарушить тягостное молчание, включил радио. «Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю, знаю», – полетело из динамика. Мои пальцы быстро крутанули ручку, песня явно не соответствовала настроению. «И только мать-старушка заплачет на могиле…» Я снова предпринял попытку сменить радиостанцию. «Таганка, я твой бессменный арестант, пропали юность и талант…»

Палец Люси ткнул в кнопку, дальнейший путь мы проделали в полнейшем молчании.

Едва машина подкатила к нужному дому, Люся резко спросила:

– Ты кто, адвокат?

– Нет, – удивился я. – Отчего вы вдруг так решили?

– На мента не похож.

– Я работаю частным сыщиком.

– Ясно, – кивнула Люся, – я заплачу тебе, вот, сто баксов, держи, хватит?

– Я не совсем понял…

– Езжай в детский сад, – отчеканила Люся, – найди нянечку Ираиду Семеновну и скажи ей, чтобы Соню Харченко на ночь оставили.

– Но…

– Не нокай, – перебила Люся, – меня отсюда сразу не отпустят, а садик работает до шести.

– Неужели вам некого, кроме меня, попросить?

– Точно! Некого.

– А если по телефону…

– Да они трубку не берут!

Я растерялся.

– Ну, если так… Впрочем, нянечка может мне не поверить.

Люся вытащила из сумки блокнот.

– Я записку напишу.

– Хорошо, – сдался я, – учитывая форсмажорные обстоятельства, я выполню вашу просьбу.

Двухэтажное здание садика пряталось в глубине большого двора. Я вошел внутрь пропахшего щами помещения и увидел на стене объявление: «Дети выдаются родителям только в трезвом виде». Вот и гадай после этого, что имела в виду администрация. То ли пьяных воспитанников тут оставляют на ночь, то ли родители обязаны являться сюда трезвыми.

– Дядя, ты чей папа? – тронуло меня за штанину крошечное ангелоподобное существо.

Вместо того чтобы ответить: «Ничей», я присел на корточки и спросил:

– Скажи, солнышко, где можно найти нянечку Ираиду?

– Она на кухне, – сообщило дитя, – чай пьет, с печеньем. Если мы чего не съедаем, это потом нянечка скушает.

Я улыбнулся и пошел по длинному коридору, в который выходило бесчисленное множество белых одинаковых дверей. Нянечка нашлась за пятой. Она и впрямь баловалась чаем с курабье.

– Вы Ираида? – спросил я.

Нянька вытерла рукой губы.

– Ну?!

– Вам записка.

– Что?

Я сунул ей под нос листок.

Бабища близоруко прищурилась, потом поднесла к носу цидульку.

– Поня-ятно, – протянула она.

– Значит, девочка останется присмотренной? – обрадовался я столь скорому разрешению проблемы.

– Деньги за ночную группу уплочены, – мрачно буркнула Ираида, – я никакого права не имею возражать, хотя ясное дело, что ребенку лучше дома, чем тут. Любая мать, даже такая, как… Впрочем, ладно, хорошо хоть догадалась записку написать. Эх, ну и люди.

Не желая вступать в разговор с обозленной бабой, я вежливо сказал: «До свидания» – и пошел к двери.

– Эй, постойте-ка! – воскликнула Ираида.

Я обернулся.

– Слушаю вас!

– Ну офигеваю прямо, – взвизгнула она, – просто цирлих-манирлих. Вас Павлом зовут?

– Иваном Павловичем.

– А, значит Соня спутала. Она все говорит: «А про Павла рассказывать ни-ни!» Неужели вам не стыдно?

– С какой стати я должен испытывать душевные муки, – удивился я, – я ничего плохого не сделал!

– Ладно тебе, – махнула рукой Ираида, – Люся дочку запугала, та дома как могила молчит, а сюда придет и мне рассказывает. Зачем в семью влез? Некрасиво это! Девочку к себе привязываешь, подарки даришь. Уж и не знаю, как такое поведение назвать. Позавчера Соня куклу приносит, эту, как ее, Барби. Дает мне и шепчет: «Спрячьте на полку».

Ираида удивилась и отчего-то тоже шепотом поинтересовалась:

– А зачем ее убирать? И почему ты в детский сад дорогую игрушку притащила? Вдруг кто сломает. Давай положим в шкафчик, а вечером домой заберешь.

– Нет, – озираясь, ответила малышка, – мне ее дядя Павел подарил, нельзя к себе нести, вдруг папа спросит, откуда Барби взялась? Пусть пока тут посидит, а потом мама за дядю Павла замуж выйдет, и я ее заберу.

Ираида сначала оторопела, а потом спросила:

– Твоя мама надумала развестись с папой?

– А чего с ним жить, – по-взрослому ответила девочка. – Копейки приносит, а его за это кормить, одевать и обстирывать надо. Да еще на маму бросается, кричит: «Убью, зараза».

Я с легким изумлением слушал нянечку. Лично у меня создалось впечатление, что Люся очень встревожена судьбой Виктора – пока мы ехали в милицию, на ней просто лица не было.

– Так что, мил-человек, зазря ты в чужую семью лезешь, – с осуждением закончила Ираида, – дитя у них, тебе девочка чужая, как ни прикидывайся – родной не станет. Оставь их в покое, найди себе незамужнюю. Нехорошо!

– Вы ошибаетесь, – непонятно по какой причине я попытался разубедить няньку, – я не имею никакого отношения к Люсе.

Следовало просто молча уйти, но меня отчего-то потянуло оправдываться.

– Ага, – скривилась Ираида, – а то записки чужие люди носят? Ваще обнаглел, в садик явился! При живом отце.

– Поверьте, я сегодня впервые в жизни увидел Харченко, – продолжал бубнить я.

Ираида сморщилась. Я слегка растерялся, может, стоит рассказать про арест Виктора? Но вдруг Люся не хочет, чтобы о задержании супруга знала каждая собака? Да и с какой стати я обязан давать отчет няньке? Просьбу Люси я выполнил, а уж на семейные секреты госпожи Харченко мне абсолютно наплевать.