Дарья Донцова - Верхом на «Титанике»

– Ваня, – вновь подала голос Нора, – сколько можно копаться? Не жвачься.

Я быстрым шагом двинулся в кабинет. Вот уж не ожидал от жеманного, напудренного Пусика такой прыти! Взял и поставил на кон Ивана Павловича. Это же черт знает что такое!

…Выслушав внимательно мой отчет, Нора переложила на столе бумаги и заявила:

– Все понятно! Сейчас идешь отдыхать! Утром, ровно в десять, едешь к этому ботану Валентину и вытряхиваешь из парня все! Думаю, Олеся рассказала любовнику о своих махинациях. Если он подтвердит наши предположения, то дело разрулено, свекровь подставила невестку.

– И убила своего сына?! Чтобы избавиться от его противной жены?

– Разберемся.

– Но у меня нет адреса Валентина!

Элеонора постучала пальцем по столу.

– Я давно заметила, что общение с Николеттой действует на твой мозг губительно. Мы имеем телефон парня. Ступай, Ваня, ложись спать.

Я хотел было наябедничать на Леву, рассказать о его безобразном поведении на вечеринке, но отчего-то раздумал.

В спальне меня ожидал сюрприз. На тумбочке у кровати стояла тарелка с бутербродами. Сэндвичи явно делала не Ленка, наша домработница способна лишь косо нарезать толстые куски хлеба и обмазать их маслом. А тут настоящее произведение искусства: ржаные тосты, сыр, кружочки помидоров, веточки зелени, оливки и фигурно нарезанное крутое яйцо. Рядом белела записка: «От лучшего друга с любовью. Ешь на здоровье, отдыхай и расслабляйся. Чмок! Твой Левушка». Нервно оглянувшись, я живо порвал записку – не дай бог цидулька попадется на глаза постороннему человеку, тогда слух про дальнобойщика Сашу сменит иной: о нашей противоестественной связи со Львом. «Чмок! Твой Левушка!» С ума сойти! Внук Варвары – настоящее исчадие ада.

Я упал на кровать, схватил книгу «Обычаи индейцев» и машинально взял один бутерброд. Следовало признать: Лева абсолютно не воспитан, распущен, не имеет моральных тормозов и спорит по любому поводу, но вот сэндвичи у него получаются просто замечательные!

На следующий день, около одиннадцати утра, я стоял возле дорогой железной двери и нажимал на звонок.

– Кто там? – звонко донеслось из-за створки.

Обрадованный тем, что в квартире есть хозяева, я бойко ответил:

– Ответственный секретарь общества «Милосердие» Иван Павлович Подушкин, не бойтесь, я абсолютно благонадежен и…

Остаток фразы я проглотил, раздались легкие щелчки, и дверь распахнулась.

– Иван Павлович? – кокетливо спросила крошечная старушка ростом чуть выше табуретки. – Замечательное имя! Моего мужа так же звали. Слышали, конечно, об известном, гениальном, необыкновенном певце Олежко?

– Конечно, конечно, – закивал я, не имея ни малейшего понятия об упомянутой личности.

– Это и есть мой Иван Павлович, – подбоченилась бабуся.

– Неужели! – ахнул я, закатывая глаза. – Не может быть! Сам Олежко!

– Именно так, – горделиво подтвердила она, – увы, Иван Павлович скончался… дай бог памяти… год из ума вылетел… вот он, склероз!

– Примите мои соболезнования. Мир в его лице потерял великого певца! – воскликнул я.

– Да-да, вы правы, – восхитилась старушка.

– Разрешите войти? – улыбнулся я.

– Для почитателей таланта Ивана Павловича дверь всегда открыта, – объявила пенсионерка.

Я очутился в коридоре и начал:

– Уважаемая Татьяна Карловна…

Бабушка засмеялась.

– Милый мальчик, спасибо, мне очень приятно, но я не Танечка!

– А кто? – удивился я.

– Ангелина Степановна Олежко, – с достоинством ответила бабуся.

– Простите, пожалуйста.

– Наоборот, крайне мило, – засмеялась старушка, – комплимент получился абсолютно искренний. Танечка – моя невестка.

– Значит, Валентин ваш внук?

Ангелина Степановна моргнула.

– Так вот оно что! Знала же! Ступайте сюда скорей! Боже, какое счастье! А я Танечке сейчас сообщить не сумею! Вот она обрадуется, когда вернется из командировки! Абсолютно была уверена! Знаете, какой сегодня день?

– Вроде среда, – ошарашенно ответил я, влекомый хозяйкой по коридору.

– Сюда, сюда, – суетилась Ангелина Степановна, приглашая меня в гостиную, – на диванчик! Секундочку, – пропела бабуся и унеслась прочь.

Я начал изучать обстановку. Гостиная не маленькая, но большую ее часть занимает концертный рояль с поднятой крышкой. А еще тут есть круглый стол под кружевной скатертью, масса стульев, пуфиков, креслиц, банкеток, два диванчика, рекамье, буфет, забитый посудой, мраморная колонна с бюстом Моцарта, а стен не видно за портретами.

– Вот и чаек, – запела Ангелина Степановна, втаскивая поднос.

Я бросился на помощь хозяйке.

– Сахар? Сливочки? Возьмите шоколадные конфеты, вафельки, – угощала меня Ангелина Степановна, – мы не бедствуем. Танечка и Валя работают, но, конечно, стипендия от вашего фонда для нас просто счастье! Я знала, что именно сегодня нам повезет! Чувствовала, ощущала! Ночью муж приснился и сказал: «Ангел, не тревожься! Валечка получит деньги!» Так знаете, какая сегодня дата? День рождения Ивана Павловича! Ему бы исполнилось девяносто пять! Да-с! Вон он, мой муж!

Изуродованный артритом палец указал на стену, я невольно переместил глаза на портреты.

– Сейчас расскажу о нашей семье, – воскликнула Ангелина Степановна, – вы же должны со всех сторон изучить кандидата!

Я, плохо понимая, что происходит, покорно кивнул.

Иван Павлович Олежко, оперный певец, не имел дворянского происхождения. Род его корнями уходил к крепостному парню Ване, которому за редкий певческий талант барин выдал вольную. Ваня благодетеля не бросил, остался с помещиком уже на положении свободного работника, женился на горничной Анне, и у них родился мальчик, названный в честь доброго хозяина Павлом. Так с тех пор и повелось: то Иван Павлович Олежко, то Павел Иванович Олежко. Ситуация, близкая мне: у Подушкиных существовала та же самая традиция.

Олежко унаследовали не только родовые имена, но и редкостный талант – певческий дар. Голоса у мужчин были потрясающие, уникальные тенора с «бархатным» тембром. Олежко нигде не учились, а пели намного лучше тех, кто ездил на стажировку в Италию.

– Мой муж, – вздыхала Ангелина Степановна, – обладал золотым талантом. Рюмки лопались! Стаканы вдребезги! Один раз у Наровчатовых люстра осыпалась!

– От чего? – удивился я.

Ангелина Степановна засмеялась.

– Голубчик! Звук обладает силой, он разбивает стекло!

– Никогда не слышал о подобном явлении!

– Поверьте мне на слово, – сказала Ангелина. – Только не все способны на подобный трюк. Знаете, нынешние певцы просто пшик по сравнению с Иваном Павловичем. Боже, какой он имел успех! Люди сваливались с балкона в партер, устраивали овацию и не замечали, что падают. Да! Невероятно! Теперь таких теноров нет! После кончины мужа ветвь засохла! Столько десятилетий Олежко пели, и вот дар иссяк. Знаете, когда у нас родился мальчик, Иван ни в какую не захотел назвать его Павлом. Была жива моя свекровь, она буквально на колени встала перед сыном, а тот уперся.