Дарья Донцова - Верхом на «Титанике»

– Понимаете, – чирикала менеджер, – в любой профессии существуют чернорабочие и элитные специалисты. Мы работаем лишь с профессионалами.

– Понятненько, – уныло кивнула Яна, – значитца, я пошла вон.

– Постой, – улыбнулась менеджер, – ты мне понравилась, анкета хорошая, медицинское образование, есть возможность к нам пристроиться. Вот полистай.

Яна взяла тяжелый альбом и начала переворачивать страницы, на которых были наклеены фото улыбчивых женщин не первой молодости.

– Это кто? – удивилась девушка.

– Наши лучшие специалистки, – пояснила менеджер, – золотой запас, на каждую по десять заявок. Эти няни получают большие деньги, их ценят буквально на вес алмаза. Вот, допустим, Чехова Алла. Конечно, нельзя разглашать сумму ее вознаграждения, но попробуй угадать, сколько она имеет каждый месяц?

– Две тысячи баксов! – выпалила Яна.

– Больше.

– Три!!!

– Забирай выше!

– Неужели пять? – прошептала медсестра.

Менеджер хмыкнула.

– Опять не угадала. А еще подарки и социальный пакет: оплаченный отпуск, бюллетень. Хозяева няню на лучшее место сажают, еды не считают, хочешь такой стать?

– Да, да, да! – завопила Яна.

– Ну тогда у тебя один путь, – улыбнулась сотрудница агентства, – сначала заканчиваешь наши курсы. Они платные, учиться предстоит два года, затем практика в «Солнечном танго», будешь помощницей одной из элитных нянь, зарплаты на этот период не будет, поступаешь в полнейшее распоряжение женщины, помогаешь ей во всем. Если няня потом рекомендует тебя, тогда начинается иная жизнь, понимаешь?

– И вы согласились? – спросил я.

Яна помотала головой.

– Неа. Хитро слишком. Сначала им два года за науку плати, потом двенадцать месяцев бесплатно батрачь – и еще неизвестно, понравишься ли чужой тетке. Не даст рекомендации, и считай, что пролетела, как фанера над Парижем. Так вот! В этом альбоме была фотка матери Валентина, только там у ней фамилия другая, какая – не помню.

– Вы, наверное, ошиблись, – улыбнулся я.

– Нет, – уперлась Яна, – я памятливая очень, навсегда любую морду с первого раза запомню. Вот вас отсканировала, теперь через пять лет встретимся, и усе! Мимо не пройду, остановлюсь и про здоровье спрошу.

– Вы встречались с Татьяной Карловной? – удивился я.

– Неа.

– Почему же утверждаете, что в альбоме с нянями видели ее снимок?

Яна вытащила сигареты.

– Валентин – дурак. Ну полный! Когда Олеська на мою квартиру съехала, я к ней в гости пришла – посмотреть, как она устроилась. Захожу в комнату, гляжу, во блин, натуральный мавзолей! На подоконнике фотка в рамке, перед ней цветы стоят, меня прям заколбасило, спрашиваю:

– Этта кто ж помер? Не знаю такую!

Олеся нервно оглянулась и, несмотря на то что в квартире никого, кроме нее и Яны не было, шепотом сказала:

– Это мама Валентина, Татьяна Карловна.

– Че? Покойница?

– Нет, она жива и здорова.

– За фигом тогда клумба? – не успокаивалась Яна.

Олеся замахала руками.

– Тише, тише! Не дай бог, он услышит!

– Его ж нет, – резонно заметила Яна, – и че обидного? Не врубаюсь.

– Валентин очень любит маму, – пустилась в объяснения Олеся, – он всегда носит при себе ее фото. Как только мы встречаться на твоей квартире стали, он на подоконник снимок поместил, сказал, что ему без него плохо.

– Икона, блин, – заржала Яна, – ну, Олеська, не завидую тебе. Если парню мамочка так нужна, что он ее фотку аж у койки держит, значит, вертит им баба, как младенцем. Нет у тя шансов. Не теряй времени зря, ищи нормального мужика.

– Я Валю люблю, – ответила Олеся, – ради того чтобы вместе быть, постараюсь Татьяне Карловне понравиться.

Яна замолчала, я терпеливо ждал, пока она продолжит разговор, но пауза затянулась, и пришлось поторопить девушку:

– Продолжайте, что было дальше?

– Ниче, – грустно ответила Яна, – Олеська совсем извелась, эта Танька не хотела о ней даже слышать, не то что встречаться. А может, Валентин врал, он Олеську не любил, пользовался ею, и только. Какой мужик откажется, если баба навязывается? Дураком надо быть, чтоб девку отпихивать. Денег Олеська хотела заработать, все повторяла: «Вот вылезу из коммуналки, машину куплю и квартиру, тогда и Валюша моим станет». Во как! А потом внезапно мне позвонила и говорит: «Теперь можешь своей квартирой подтереться! У меня нынче полно денег! Лада мужа убила! С лестницы пихнула! А мне огромадные бабки обещаны!»

– За что?

– Олеська не рассказала. Я ведь ниче не знала, – лихорадочно зашептала Яна, – вообще ниче! Олеська на меня обиделась, ну, за ту сцену в кафе. Позвонила и говорит: «Валя велел мне с тобой никогда не встречаться». А я че? Плевки в морду терпеть стану? Ответила с достоинством: «Ладно, только шмотки забирай, съезжай с квартирки, и забудем про дружбу». О как! Не надо срать на того, у кого живешь. Олеська испугалась, заплакала, заныла, ну, я ее и пожалела, сказала: «Лады. Но давай по-честному. Валька запрещает нам дружить, а я его харю в своей квартире видеть не желаю! Сама живи, но ботанику не фиг приходить». Правильно?

– Олеся согласилась?

– Куда ей деваться, – зло усмехнулась Яна, – променяла лучшую подругу на мужика! Ну не дура ли? Ваще без ума. В коммуналку ехать? Выпросила она остаться, но я ей заявила: «Смотри! Последний месяц жильем пользуешься. Тридцать дней имеешь, потом уматывай вместе с мамусиной радостью! Ну а после она мне вдруг позвонила и заявила: «Не нуждаюсь я больше в твоей конуре! Мыльница, а не жилплощадь! В собственный дом перебираюсь, в коттеджный поселок!»

Я прям очумела!

– Не спросили, за какие услуги Олесе особняк подарили?

Яна поджала губы.

– Поинтересовалась. А она злобненько так ответила: «Не твое дело, кстати, вещи тебе свои старые оставлю, донашивай. Я теперь богатая, не нуждаюсь в дерьмовых тряпках, тебе подойдут». Во! Сволочь! Ну я тоже не промах, отшила ее, отбила оплеухой: «Спасибо, можешь жуткие юбчонки себе оставить, мне говно не по вкусу да и не по размеру». Во как! Эта Лада мужа убила, Олеська так сказала! Значитца, дом моей подруге-дуре за молчание достался. Что-то она видела, слышала или унюхала! Ну а теперь и Олеську того, прикокнули! Слишком много знала!

Нора, не перебивая, выслушала мой рассказ и начала задавать вопросы:

– Значит, к Шульгиным Олесю устроила прежняя работодательница?

– Да, – кивнул я.

– Выяснил ее адрес?

– Нет.

– Почему, – возмутилась Элеонора, – не догадался спросить у Яны?

– Она не знает никаких подробностей, кроме одной детали: муж хозяйки заболел шизофренией, его поместили в клинику, и жена не могла содержать домработницу. У меня сложилось впечатление, что Олеся была не особо откровенна с Яной, сообщала ей минимум о себе.