Дарья Донцова - Сафари на черепашку

Старичок напутал? Я его не так понял? Может, дедок имел в виду Октябрьскую революцию? 1917? Нет. 2517? [10]Нет. 71117? Но это больше четырех цифр!

Я крутил и крутил колесики, забыв про время, и вдруг меня осенило. Почему начало войны? Безусловно, памятная для советских людей дата, но нет в ней торжества, только горечь. Бункер делали на случай нового конфликта, и не зря Олег Герасимович выбрал шифр, связанный с теми, давними действиями, код должен вселять уверенность в неизбежности новой победы, поэтому это цифры 1945!!! И снова мимо! 9545. Девятое мая сорок пятого года, флаг над рейхстагом, капитуляция фашизма, весна, долгожданный мир!

Колесо легко повернулось, дверь подалась, в нос ударило затхлостью, я вошел в довольно просторную комнату и оказался в семидесятых годах двадцатого века.

На одной из стен красовались плотно закрытые красные бархатные занавески, их задернули, чтобы в бункер не попадал свет из окон. Окна! Я ринулся вперед, раздернул шторы и вздрогнул: они скрывали стену. Ну не дурак ли ты, Иван Павлович! Столько шел по ступенькам вниз, стартовал из подвала и решил сейчас обнаружить тут застекленные проемы. Портьеры повесили, чтобы создать у прячущихся в бункере комфортное ощущение, человеку приятнее думать, что он находится на земле, а не под ней!

У второй стены стояла походная кровать, застеленная солдатским одеялом, потом глаз углядел еще несколько коек, сложенных и прислоненных к одному из стеллажей, где хранились книги. Невольно заинтересовавшись, я приблизился к полкам. Собрание сочинений Ленина, история КПСС, далее шли тома, посвященные математике, физике, химии. Никаких продуктов или запасов воды тут не было, наверное, кладовая находилась в другом месте, а это был кабинет вкупе со спальней.

На большом письменном столе лежала пачка пожелтевшей бумаги, стояла бутылочка с высохшими чернилами, в стаканчике теснились ручки. Я взял одну и невольно улыбнулся. Мой отец писал такими, с закрытым пером, в советской стране продавался очень некачественный товар, поэтому все, кому в силу рабочей необходимости требовалось стило, пытались купить китайские ручки, вот такие, как эта.

Я сел в кресло и попытался оценить ситуацию. Главное, оказавшись в безвыходной ситуации, твердо усвоить: выход всегда есть. Нельзя паниковать, хвататься за голову и впадать в истерику, это не конструктивно, лучше потратить силы на поиск решения проблемы, а еще следует увидеть в полном мраке искру света. Я сумел войти в кабинет и нашел кровать. Отлично, значит, спать придется не на голом полу. На полках стоят книги, великолепно, я не умру от тоски. Наверное, обнаружу все-таки здесь воду и продукты, просто пока не понял, где их искать.

В этот момент фонарь мигнул, мне стало страшно. Интересно, на сколько рассчитан аккумулятор? И что буду делать, когда я лишусь источника света?

Чтобы взбодриться, я еще раз оглядел стол. Ничего особенного, ручки, бумага, телефон. Телефон!!! Боже! Телефон!!! Допотопный аппарат, большой, черного цвета, словно высеченный из цельного куска камня, с наборным диском. Господи, сделай так, чтобы он работал.

Я схватил отчего-то ледяную трубку, в ней послышался треск, шорох, аппарат явно жил, но гудка не было, я хотел набрать домашний номер и замер. На диске не имелось цифр. Через секунду отчаянье затопило меня с головой. Это спецлиния, она никогда не была подсоединена к городской. В ту эпоху на столах у руководителей стояло с десяток аппаратов. По одному директор общался с подчиненными, по второму с собственным начальством, по третьему звонил домой, по четвертому звал секретаршу… Чем выше был пост, тем больше телефонов теснилось на столешнице – «кремлевка», «вертушка», «спецлиния»…

Продолжая держать трубку у уха, я машинально начал поворачивать диск, но никаких звуков, кроме шипения, не доносилось. Я тыкал пальцем в отверстия, повторял все снова, тупо, безнадежно…

– Кхм, кхм, слушаю, – донеслось вдруг из тишины.

От неожиданности у меня пропал голос, а внезапно отозвавшийся мужчина, похоже, старик, испуганно продолжил:

– Олег Герасимович! Это вы?

– Да!!! – заорал я. – Только не бросайте трубку! Вы кто?

– Так у меня у одного из всего дома телефон стоит, прямой с вами, – голосом, полным ужаса, ответил незнакомец, – али забыли? Корольков Александр Николаевич.

– Шофер директора! – взревел я, вспоминая излишне говорливого дедушку.

– Так точно. Извиняйте, Олег Герасимович, – обморочно протянул водитель, – вы откуда звоните-то? Никак за мной пришли?

– Александр Николаевич, я – Иван Павлович.

– Кто?

– Помните мужчину, который подвез вас от станции? – заорал я, боясь, что насмерть перепуганный Корольков убежит прочь от телефона.

Лично я, если бы в моей комнате ожил много лет не работавший телефон, а из трубки донесся голос давно покойного директора, рухнул бы замертво или бежал бы быстрее лани. Но Корольков оказался не самого робкого десятка, и он, по-видимому, имел хорошую память.

– Ты не визжи, – сурово сказал водитель, – а по-человечески объясни, как до этого аппарата добрался и где находишься?

Огромным усилием воли я взял себя в руки и постарался вести беседу внятно и спокойно.

– Понял, – сказал наконец дед, – в общем, не дрейфь. Ща Митрича кликну, и мы тя выручим. Чапай к двери, ну к той, что к подвалу ведет, жди нас там. Ясно?

– Ясно! – закричал я. – Уже бегу.

– Не торопись, – охладил мой пыл Корольков, – мы ж не молодые, пока доплюхаем, пока откроем. Ступай спокойно. Да, дверь в личный кабинет Олега Герасимовича плотно затвори и шифр перекрути, порядок должен быть. И как ты ее только отпер? Замок-то кодовый, откуда секрет вызнал? Ну, покедова, до встречи.

Час, который я провел около двери, показался мне вечностью. Снаружи не долетало ни одного звука, потом вдруг послышалось шипение: цитадель пала!

– Выходь, – велел Александр Николаевич.

– Не споткнись, – предупредил другой старичок, – тута порог высокий, вечно я об него задевал.

Дальнейшее помнится смутно, вроде Корольков и Митрич, поддерживая под руки, вывели меня во двор. От свежего воздуха голова закружилась, и я сделался как пьяный. Потом в кармане ожил мобильный, кое-как я выудил его и приложил к уху.

– Ваня, ты где? – закричала Нора.

– Тут, – с трудом ответил я.

– Где? Ты жив? Немедленно назови адрес! Улица? Дом?

Я сунул телефон Королькову.

– Пожалуйста, ответьте.

– Да, – забубнил старичок, – здрассти. Ща, пишите. Мы за ним приглядим, ко мне везем. Не сомневайтесь.

Потом передо мной неожиданно оказалась подушка без наволочки, голова заболела еще сильней, и я погрузился в странное состояние, наполненное тревожными сновидениями. Казалось, что меня постоянно куда-то везут, везут, несут, тащат, раздевают, тормошат, укладывают… В конце концов кошмар закончился, наступила полнейшая тишина.