Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ

– Ты рад? – Кока ткнула меня в бок остреньким кулачком. – Ой, мы идиотки! Ведь невеста должна выйти под звуки марша Мендельсона, мы же все отрепетировали! Пусик, дорогой, немедленно заводи, и ОНА появится.

– Классно, классно, – засучила ножонками Мака, – ах, обожаю свадьбы. Может, мне тоже расписаться?

– С кем? – испепелила взглядом не в меру расшалившуюся подружку Кока. – С кем ТЫ можешь пойти под венец?

– Ну… с Андреем Львовичем, – сбавила тон Мака.

– Он женат, – напомнила Кока.

– Тогда с Лешей!

– Шофером! С ума сойти!!! – взвизгнула Люка. – Мака! Это нонсенс!

– Я же не собираюсь с ним жить, – принялась оправдываться дама, – просто хочется белое платье, фату, праздник, а потом разведусь.

– Пусик, – возмутилась Кока, – сколько можно возиться!

– Сейчас, дорогая, быстро только неприятности случаются, – ответил тот из угла, и тут же под сводами гостиной грянула торжественная музыка.

Я, презрев все приличия, рухнул в кресло.

– Посиди, Вава, – милостиво разрешила Кока, – я очень хорошо тебя понимаю, от радости ноги дрожат.

Дверь, ведущая в спальню Николетты, распахнулась, из нее торжественно вышла стройная девушка в подвенечном платье. Белый наряд из шелка полностью закрывал ноги, голову укутывала кружевная фата. Макушку Сонечки, а это, ясное дело, была она, украшали мелкие белые цветочки, из них же был составлен букет, который невеста держала в руках, затянутых в перчатки.

Около невесты топтался красный от волнения Владимир Иванович. Ради торжественности момента он разоделся женихом: черный костюм, рубашка с кружевным жабо и большой бриллиант вместо бабочки. Парочка двигалась медленным шагом под звуки отвратительной музыки. Кто сказал, что мелодия, написанная Мендельсоном, радостная? Для меня она звучала похоронным маршем, потому что я наконец понял, что тут происходит: официальная помолвка Ивана Павловича и Сонечки. Ох, чуяло мое сердце, не хотел я идти к Николетте! Значит, маменька ухитрилась ловко обстряпать дело, ей страстно хочется стать свекровью богатой невестки! Ну, Иван Павлович, попал, ты, дружок, словно заяц в бульон. Впрочем, в пословице говорится про кура, но в моем случае замена птички на длинноухого не меняет расклада. Или петух не птица? Кто он, этот несчастный, вынужденный существовать в одиночестве среди жирных, глупых куриц? Отчего не улетает прочь?

Я попытался встать, но морщинистая лапка Коки резко опустилась на мое плечо, вдавив в кресло.

– Вава, – повелительно и торжественно сказала дама, – ты же счастлив?

По щеке Коки медленно сползла слеза.

– Она прекрасна! – дрожащим голосом продолжала она.

Все присутствующие разом зашмыгали носами. Владимир Иванович вытащил огромный носовой платок с монограммой и прикрыл им лицо.

– Не верю, – прошептал он, – пока не верю!

– Вава, – возвестила Кока, – поднимись и протяни руку невесте.

Я вцепился в кресло, глубоко вздохнул, задержал дыхание, а потом, словно скатываясь с обрыва в ледяную воду, резко ответил:

– Нет!

На душе сразу стало спокойно, в гостиной повеяло свежим воздухом. Невеста выронила букет. Мака быстрее кошки схватила цветы, перевязанные атласной лентой.

– Ага! – торжествующе воскликнула она. – Мне следующей замуж идти.

– Неправильно, – запищала Люка, – букет швыряют в толпу!

– Вот-вот, – изо всех сил сжимая несчастные розочки, закивала Мака, – их кинули!

– Просто уронили!

– Бросили, – со слезами в голосе ринулась в бой Мака, потом она повернулась к Сонечке, безмолвно стоящей около меня: – Дорогая, тебе же не трудно швырнуть букетик по новой? Только на этот раз проделай все как положено! Повернись к подружкам спиной и…

– Что значит «нет», Вава? – громовым голосом заорала Кока.

– Нет. Я не готов к подобному повороту событий, – с решимостью партизана ответил я.

Сонечка отступила на шаг назад и стала заваливаться на бок, Владимир Иванович подхватил ее.

– Дорогая, – закурлыкал он, – умоляю, не плачь. В конце концов, мнение Ивана Павловича никого не волнует. Хочет он этого или нет, документы уже оформлены, штампы стоят. Конечно, мне хотелось с ним подружиться, но, если…

– Документы? – воскликнул я, окончательно потеряв самообладание. – Вы что, без меня сходили в загс?

Владимир Иванович бережно усадил Сонечку в кресло, повернулся ко мне и сердито заявил:

– За каким шутом ты нам там нужен?

Мне стало плохо, впрочем, будучи сотрудником агентства «Ниро», я хорошо знаю, какой властью обладают деньги. За определенную сумму нечистые на руку людишки оформят брак без вашего согласия и даже похоронят вас. Кто-то же выдал свидетельство о смерти Егора?

– Имейте в виду, я подам в суд! Добьюсь признания бракосочетания недействительным! – взвился я.

– Боже, – заломила ручонки Мака, – ну просто Шекспир! Мы присутствуем при трагедии! «Медея».

– Там мать убила детей, – продемонстрировал образованность Пусик, – сейчас перед нами разыгрывается скорей… э… «Царь Эдип», хотя не в каноническом варианте.

– Вава, прекрати! – засучила ногами Кока. – Вот уж не ожидала от тебя такого поступка! Возьми себя в руки, подойди к невесте и отведи ее к свадебному торту, не омрачай людям радость!

Я посмотрел вокруг и заметил то, на что сразу не обратил внимания. В нише, около трехстворчатого окна, на большом столе высился бело-розовый кремовый торт, украшенный двумя марципановыми фигурками. На головах жениха и невесты, вылепленных умелой рукой кондитера, сидели два голубя, вырезанных из зефира. Более дурацкую композицию и представить себе трудно. Мое богатое воображение мигом нарисовало картину: вот один голубок задирает хвост и оставляет на плече женишка «визитную карточку».

Внезапно из головы вымело все мысли, потому что я узнал в молодой женщине, стоявшей около торта… Сонечку.

– Э… э… э, – замычал я, – о… о… о, а… а… а?

– Что это с Ваней? – насторожилась Кока.

– Инсульт, – безапелляционно заявила Мака, – когда Лиза Тропилло выходила замуж, ее папу паралич схватил!

– Там Сонечка? – наконец выдавил я из себя.

– Бедный Вава, – всхлипнула Кока, – инсульт у ребенка – беда! Николетта этого не переживет!

– Там Соня! – повторил я. – Она там? Соня там?!

– Вава, возьми себя в руки! – рявкнула Кока. – Непостижимо, во что мужики превращаются на свадьбе!

– Если Соня стоит у торта, – медленно въезжал я в ситуацию, – то кто тогда под фатой?

– Ясное дело, Николетта! – взвизгнула Кока. – Ваня, очнись! У нас такая радость!

На секунду я вновь потерял дар речи, но потом, еле-еле ворочая языком, пролепетал:

– Вы решили женить сына на собственной матери, но это нонсенс!

Кока быстрым шагом подошла к креслу и пощупала мой лоб.