Дарья Донцова - Пикник на острове сокровищ

Помнится, именно в тот момент я испытал весьма редкостное для себя чувство зависти. Поймите меня правильно, я позавидовал Егору не из-за большой суммы, которую Ольгушка вручила сыну, а из-за того, что у него такая мать. Представляю себе, как бы заорала Николетта, предложи я ей сдуру такой вариант: продавай квартиру, переезжай в деревню, а я попытаюсь на вырученные деньги открыть фирму! Думаю, я бы услышал много интересного о себе.

– Ольгушка, – воскликнул я, прогнав воспоминания, – что случилось?

– Простыла я, – прохрипела она, – под дождь попала на кладбище, вымокла, и вот результат.

– Я сейчас приеду!

– Ой, не надо, я вполне хорошо себя чувствую, – возразила Ольгушка, – только охрипла, ни температуры, ни насморка нет!

– Все равно.

– Ванечка, не меняй своих планов, освободишься и заскочишь.

– Мне просто хочется тебя увидеть.

– Жду, дорогой, – мгновенно согласилась она.

Я, не задерживаясь, сел в машину и покатил по хорошо знакомой дороге. После того как Егор разбогател, он выкупил родительскую квартиру назад, и теперь она выглядит как раньше. Книжные шкафы начинаются от входной двери и тянутся в комнаты, коих немало: спальни Ольгушки, Егора и Лены, гостиная, кабинет.

– Извини, – быстро сказал я, снимая уличную обувь, – кругом пробки, поэтому я долго добирался.

– Ничего, – улыбнулась Ольгушка, – я успела испечь твой любимый яблочный пирог, правда, он не остыл, только что вынула!

– Не следовало хлопотать у плиты.

– Ванечка, ты же обожаешь шарлотку, – засмеялась она, – садись к столу.

Мать Егора повернулась и быстрым шагом ушла на кухню, я опустился в обитое синим атласом старинное кресло.

Может, кого-то и удивит поведение матери, только что потерявшей сына, который являлся всем смыслом ее жизни. Но я очень хорошо знаю Ольгушку. Никогда она не продемонстрирует собственную боль и горе при посторонних, даже при мне стиснет зубы. Насколько я понял из обрывочных высказываний Егора, его мать любила отца, но ни одной фотографии Сергея Дружинина в доме вдовы не найдешь, она считает неприличным выставлять напоказ свою скорбь. Вот детские альбомы Егора она демонстрирует охотно, о Сергее же предпочитает не говорить вслух. И сегодня Ольгушка не станет рыдать, она слишком горда для этого. Кстати, куда подевалась хрипота из ее голоса? Скорей всего, Дружинина не простужалась, она просто рыдала по сыну, но не захотела сказать мне правду.

– Вот, – возвестила Ольгушка, вернувшись в гостиную с подносом, – как тебе пирог?

– Волшебно, – воскликнул я, – а пахнет еще лучше!

– Это корица. Давай отрежу кусочек, – захлопотала она.

Некоторое время мы беседовали о всяких пустяках, потом я осторожно спросил:

– Ты как?

– Нормально! – нарочито бодро воскликнула Ольгушка. – Вот решила на работу выйти.

– Зачем? – задал я совершенно идиотский вопрос.

– Сейчас в школах не хватает учителей, – пояснила мать Егора, – ну, наверное, полный рабочий день я не потяну, а вот группу продленного дня возьму с охотой. Второклашки чудесный народ…

Я не столько слушал рассказ Ольгушки о замечательных детях, сколько смотрел на нее. Похоже, она еще больше похудела, небось не ест ничего, личико осунулось, глаза провалились, руки нервно теребят скатерть. Из глубины души поднялась злость на Егора. Да как он посмел! Хороша первоапрельская шутка! Ольгушка могла умереть на похоронах сына. Почему он не предупредил фанатично преданную ему мать об идиотском плане? Боялся, что сорвется затея? И как Ольгушка перенесет известие о «воскрешении» Егора? Может, прямо сейчас открыть ей правду?

– Ой, сливки забыла! – подхватилась она и поспешила на кухню. – Не пей, Ванечка, кофе, он невкусный.

Я откинулся на спинку стула. Нет, нельзя поддаваться сердечным порывам, надо действовать рационально. Человек, задумавший преступление, сейчас уверен – его план удался. Вполне вероятно, что убийца общается с мамой Егора, является одним из тех, кто вхож в дом. Сумеет ли Ольгушка скрыть радость? У пожилой дамы много подруг, в частности, Анна Ивановна Касьянова, крупный психиатр, Ванда Раковская, доктор исторических наук. Это те, кого я часто видел в доме Дружининых. Услышит Ольгушка счастливую весть и явно не удержится, кинется звонить «девочкам», те начнуть молоть языками, и убийца узнает, что жертва жива. Последствия моего поступка, пусть и продиктованного искренней жалостью к пожилой даме, могут оказаться ужасными. Человек, стоящий за этим преступлением, предпримет еще одну попытку, на этот раз удачную.

И тут мне в голову пришла новая мысль. Боже, какой я дурак! Трофимова просто купили, некий человек пообещал ему запредельную сумму, и Юрий не устоял. Но, думаю, воспользоваться полученным капиталом мерзавец не успел, его самого небось убили! Вот почему в квартире остались вещи и продукты. Надо отвечать не на вопрос: кто велел оставить Егора в гробу, а озаботиться другой проблемой: кому была выгодна смерть Дружинина? Деньги!

– Деньги? – вдруг воскликнула Ольгушка. – Ванечка, ты о чем?

Я потряс головой. Иван Павлович, не теряй разума! Я не услышал, как хозяйка вернулась с кухни, да еще принялся вслух озвучивать свои мысли.

– О каких деньгах ты толкуешь, Ванечка? – продолжала изумляться Ольгушка. – Кто и что получит? Право, странный вопрос ты задаешь.

– Ты меня неправильно поняла, – стал выкручиваться я, – вернее, я плохо сформулировал свою мысль. Хотел сказать… э… прости, конечно, но Егор был богат, неужели нужно работать, да еще в таком ужасном месте, как школа?

Ольгушка всплеснула руками.

– Конечно! С детьми молодеешь! Да, у меня все в порядке со средствами, но хочется быть полезной кому-то!

– Прости, я сказал чушь.

– И Леночка, несмотря на наследство, не станет сидеть дома.

– Какое наследство?

Ольгушка заморгала.

– Егор оставил ей свой бизнес.

– Весь?! – подскочил я.

– Естественно, – удивилась она.

– Ты хочешь сказать, что завещание составлено в пользу Лены?

– Конечно! Она жена!

– А что получишь ты?

– Я?

– Да!

Ольгушка вздрогнула.

– Я не задумывалась над этим вопросом.

– А сейчас попытайся, – велел я, ощущая себя почти негодяем.

– Квартиру, – принялась загибать пальцы Ольгушка, – библиотеку, кое-какие драгоценности…

– Это принадлежало тебе и раньше, а вот средства Егора, они куда пойдут?

– Леночке.

– С ума сойти!

– Почему?

– Егор ничего не оставил матери?

– Ванечка, мне недолго осталось на этом свете, – ответила Ольгушка, – меня больше на земле ничего не держит, а Леночка молодая, ей еще жить да жить. Она замечательная девочка, никогда меня не бросит. Только не стоит ей молодые годы гробить, детей у нее нет, пусть спокойно выходит замуж и, вспоминая Егора, говорит: «Спасибо рано ушедшему супругу». Знаешь, Ванечка, это, конечно, не секрет, но в молодости деньги играют большую роль, чем в старости. В двадцать лет всего хочется: машину, одежду, квартиру, а после шестидесяти материальные блага ни к чему! Мне всегда казалось, что пенсию государство должно платить до тридцати лет. Вот когда людям позарез нужно свободное время и деньги. А в старости пусть пашут без остановки, дольше проживут от ощущения собственной нужности, и государству польза. Бухгалтерша, справившая семидесятилетие, – ответственный человек, а двадцатидвухлетняя егоза разве о службе думает? Вот и пусть нагуляется сначала.