Дарья Донцова - Дед Снегур и Морозочка

Клиника, в которую поместили Кротову, расположилась в уютном парке, а мое короткое сообщение: «Я от Чеслава» вызвало приветливую улыбку у главврача Сергея Миронова.

– Пока ничего конкретного сообщить не могу, – сказал он, услышав вопрос о самочувствии Елены, – у нас нет ее истории болезни, бродим в потемках. Кротова не контактна.

– Отвечает на все вопросы «да»? – вздохнула я.

– Молчит, сидит, словно оглушенная, – уточнил врач.

– Возможно, это проявление стресса? – предположила я.

Миронов пожал плечами.

– Не люблю ставить поспешные диагнозы.

– Знаете, – протянула я, – во время нашего общения с Леной, до того, как она впала в прострацию, произошла одна странность. Тогда я не обратила на нее внимания, но сейчас вспомнила. В нашем разговоре речь зашла о «Викариле», слышали о таком препарате?

– Новое сильнодействующее лекарство, – кивнул Сергей.

– Вот именно, – подхватила я, – новое. Появилось на рынке всего год назад. Откуда Кротова могла о нем знать? Она долгое время провела в изоляции, обслуживала клиентов в публичном доме, а потом очутилась в подпольной лаборатории на фасовке наркотиков. Сомневаюсь, что хозяева бизнеса заботливо приобретают для рабов новейшие медикаменты. Так откуда она знает про «Викарил»? А еще Лена внезапно назвала «Залкан» и «Асентракс». Я не обнаружила упоминания об этих средствах в справочнике.

– «Залкан»? – переспросил Сергей. – Это последнее поколение нейролептиков. Об «Асентраксе» ничего не скажу, я не могу знать о всех достижениях фармакологии, их очень много. К слову сказать, наш гинеколог сомневается, что Елена занималась проституцией.

– Почему? – насторожилась я.

– Специалист считает, что Кротова давно не вела половую жизнь. Нет травм, характерных для проституток. И насчет работы на наркобарона сомнительно. Если человек находится в постоянном контакте с одурманивающими веществами, даже не употребляя их, он все равно губит свой организм. Раскладывая таблетки и фасуя порошок, он вдыхает микрочастицы отравы, крошечные дозы веществ попадают в организм через кожу пальцев. Ну представьте картину: девушка насыпает кокаин в облатку, у нее зачесался нос, она до него дотронулась, так наркотическая пыль проникла в бронхи.

– Можно надеть маску, резиновые перчатки, комбинезон, – попыталась спорить я.

– Ранее вы верно заметили, что преступники не заинтересованы тратить деньги на охрану здоровья рабов, – продолжал Миронов, – проведенные нами анализы должны были непременно показать следы наркотиков в крови, но даже намека на них нет. Теперь последнее. Сколько лет Елене Кротовой? Чеслав сказал, около тридцати.

– Абсолютно верно, – подтвердила я, – она приехала в Москву из Нальска, закончила институт.

– Снова несоответствие, – остановил меня Сергей, – с большой долей вероятности пациентка москвичка и ей примерно двадцать два года.

– Как вы установили возраст? – только и смогла спросить я.

– Распилил и пересчитал годовые кольца, – не моргнув глазом заявил Сергей. – Простите, это шутка. Сделал сканирование костей. Наш скелет формируется длительное время, по его развитию можно определить возраст. Поскольку Чеслав попросил узнать о Елене как можно больше, я провел несколько исследований и сейчас могу заявить: девушке нет двадцати пяти, она не проститутка и не имела дел с наркотиками. Вероятно, Кротова занималась спортом, но не профессионально, могу предположить, что она увлекалась танцами. Девушка внешне производит впечатление хрупкой, но оно обманчиво, у нее хорошо развиты мышцы, что, среди прочего, свидетельствует о неплохом питании. Анализы тоже подтверждают, что Елена не испытывала недостатка ни в белках, ни в жирах, ни в углеводах.

– Понятно, – ошарашенно сказала я, – томограф, анализы крови… но как вы догадались, что Кротова москвичка?

– У нее коронки на передних зубах, – объяснил Сергей, – наш стоматолог был восхищен, когда их увидел, сказал, что такое качество работы встречается редко, а материал, использованный при протезировании, очень дорогой, его в столице имеют считаные коммерческие клиники. К сожалению, провинциальные дантисты до сих пор работают по старинке, кое-где еще в ходу цементные пломбы. Протезировали зубы девочки не вчера. И, по мнению моего специалиста, сделать это мог лишь Альберт Захарович Толкунов из клиники «АЗЛ». Его почерк.

– Ну спасибо, – выдохнула я, – можно поговорить с Леной?

– Смысла нет, не тратьте зря время, Кротова не реагирует ни на людей, ни на внешние раздражители. Если наметится прогресс, я моментально позвоню Чеславу, – пообещал Миронов.

Я не стала спорить с доктором, лишь попросила его предоставить мне фотографию челюсти пациентки, узнала адрес клиники «АЗЛ», упросила администратора устроить мне срочную консультацию у главврача и поехала на Новокрасинскую улицу.

Альберт Захарович отнюдь не обрадовался моему появлению, но недовольство стоматолог успешно спрятал под профессиональной приветливостью.

– Садитесь, – велел он, указывая на кресло, более напоминающее удобную кровать.

Я покосилась на бормашину, столики с инструментами и поспешила уточнить:

– Я приехала показать вам фото.

Дантист посмотрел на снимки.

– Ну и?

– Это ваша работа? – задала я следующий вопрос.

– Почему вы интересуетесь? – не пошел на откровенность медик.

– Хочу такие же зубы, – соврала я, – один в один.

Альберт Захарович повеселел.

– Не получится.

– Почему? – удивилась я.

– Челюсти человека индивидуальны, я не буду уродовать ваши, чтобы они походили на чужие. Сделать красивую улыбку можно, но она никогда не повторит ту, что вы мне показали на фото.

– Так это вы делали? – перебила я стоматолога.

– Предположим, – кивнул Альберт Захарович.

– Помните имя пациентки?

Толкунов снял со лба обруч с прикрепленными к нему увеличительными стеклами.

– Это была школьница, которая неудачно упала. Ее мать очень переживала по этому поводу и привела девочку к нам. Мы тогда как раз только-только начали делать такое восстановление зубов, я привез методику и материалы из Америки. С непривычки провозились долго, но эффект того стоил. Если в рот с зеркалом не залезть, ни за что не догадаешься о коронках.

– Фамилию девочки назовите, – попросила я.

Альберт Захарович внимательно посмотрел на меня.

– Похоже, вам не нужна голливудская улыбка. О врачебной тайне вы слышали?

– Вы уже и так все рассказали, – упрекнула я доктора.

– Я имею полное право даже показать снимок чужих протезов, – возразил дантист, – но вот паспортные данные пациентов не разглашаются, и полностью их лица вы нигде здесь не увидите.