Галина Куликова - Поедательницы пирожных

— Это Нона! — воскликнул Марьянов.

Он с самого начала был уверен в том, что пребывание со свояченицей под одной крышей ничем хорошим для него не кончится.

— Не может быть, — пробубнила Нателла Марьянову в живот. — Это точно не она. Давай не будем открывать. Сделаем вид, что никого нет.

— Во дворе стоит моя машина.

Он, кряхтя, выбрался из-под Нателлы и встал на четвереньки.

— Надо было калитку запереть.

— Зачем? Я не собираюсь ни от кого скрываться. Родион поднялся, отплевываясь и отряхивая

прилипшие к одежде ворсинки.

— Пойду открою дверь. А ты немедленно оденешься и будешь сидеть тихо, пока я тебя не позову. Поняла? Я, конечно, снисходителен к пьяным женщинам, но и у моего терпения есть предел.

Звонок прозвучал снова, и Родион, спешно покинув спальню, помчался вниз по лестнице. Нет уж, лучше бы это была не жена. Она и так в последнее время по поводу и без повода изводила его своей ревностью, а тут — пьяная и практически голая сестрица. Кстати сказать, не так давно Нона вдруг проехалась по поводу постоянных пикировок мужа и Нателлы. Тогда Марьянов отверг эти нападки как совершенно абсурдные, справедливо указав на их с Нателлой взаимную неприязнь. Интересно, поверит ли она ему теперь?

Открыв дверь, Родион застыл в изумлении — на пороге стоял бледный, неуверенно улыбающийся Аркадий Конокрад. Увидеть здесь своего коммерческого директора Марьянов ожидал меньше всего.

— Аркадий, ты с Луны свалился? Что произошло?

— Я должен с тобой поговорить, — решительно сказал Конокрад, и его обвислые щеки мелко затряслись. — Это невероятно важно.

Марьянов некоторое время смотрел на него тем напряженным взором, каким энтомолог изучает муху неизвестного ему вида, потом широко распахнул дверь и отступил в сторону:

— Проходи.

— Извини меня за вторжение, но это действительно важно…

— Я подумаю, извинять тебя или нет, — отрезал Марьянов, проталкивая незваного гостя в комнату. — Это будет зависеть от срочности дела. Ты же сказал, твои проблемы терпят! А теперь, выходит, передумал?

В душе он молил Господа, чтобы Нателла не вздумала сейчас появиться перед Аркадием в голом виде.

— Проходи вот сюда, — приказал Родион. — Садись. Ты за рулем?

Конокрад отрицательно замотал головой и опустился в кресло, где недавно сидела Нателла.

— На такси? Аркадий кивнул.

— Налить тебе чего-нибудь?

Коммерческий директор снова молча согласился.

— Виски?

Опять молчаливый утвердительный кивок.

— Ты пришел помолчать? — поинтересовался Марьянов, протягивая гостю на треть наполненный стакан.

Конокрад сделал большой глоток, потом уставился на своего начальника скорбным взглядом.

— Как бы мне начать?

— Лучше — сначала. И очень коротко.

— Я не знаю, как буду тебе все объяснять! — заявил коммерческий директор, положив ногу на ногу. Нога начала качаться с бешеной скоростью.

— Блин, да что ты тянешь кота за хвост?! — начал было возмущаться Марьянов, но тут раздался звон и грохот — на втором этаже упало что-то стеклянное. Затем сверху донеслось приятное сопрано: «Я сегодня немного пьян и не сяду уже за руль…»

— Кто там? — испуганно спросил Конокрад. — Нона?

— Ну да, кто же еще, — совершенно против своей воли соврал Марьянов. Соврал и сам на себя за это рассердился. Струсил! Как будто ему есть что скрывать!

— Она там одна?

— Ты меня не допрашивай, — рассердился Родион. — Лучше поскорее переходи к делу.

— Я по поводу аудиторской проверки, которую ты хочешь провести. Ты ведь хочешь провести проверку?

— Хочу. Мне важно знать, все ли у нас в порядке с финансами, — кивнул Родион. — Говорил же: возможны недружественные действия в отношении нашей компании. Знаешь ли, береженого Бог бережет.

— Знаю. Я хотел тебе сказать, что…

«Такси, такси, вези, вези…» — возобновила прерванную арию Нателла.

— Голос как будто не Ноны, — заметил Конокрад, снова потянувшись к стакану.

— Она там с подругой, — отрезал Марьянов.

С враньем почему-то всегда так: стоит соврать самую маленькую капельку, и через некоторое время ложь превращается в стремительный поток, которым ты уже не можешь управлять.

— А они нас могут услышать? — трагическим шепотом спросил Аркадий.

— Ты что, хочешь признаться в тройном убийстве? — раздраженно поинтересовался Марьянов. — Боишься лишних свидетелей?

— Родион, ты не понимаешь. У нас должен состояться разговор с глазу на глаз.

— Тогда пойдем в огород. Думаю, кочаны капусты не покажутся тебе подозрительными?

— В огороде нас могут подслушать соседи. Марьянов пристально посмотрел на своего коммерческого директора.

— Ты меня по-настоящему пугаешь, — заметил он. — Ладно, сиди тут. Я поднимусь на второй этаж и попрошу, чтобы нас никто не беспокоил. И налей себе, а то что-то ты очень нервничаешь.

Марьянов вскочил и помчался вверх по лестнице, горя желанием связать разгулявшуюся родственницу и заклеить ей рот скотчем.

— Я же просил тебя! — свирепо прорычал он, врываясь в спальню, но тут же осекся, изумленно глядя на открывшуюся перед ним картину.

Нателла лежала на полу все в том же эфемерном одеянии. Ноги в своих умопомрачительных туфлях она закинула на кровать, а руки раскинула в стороны. На лбу у нее стоял, опасно покачиваясь, полный фужер. Рядом с кроватью валялись многочисленные осколки и стояло еще два готовых к употреблению фужера — видимо, аттракцион был в самом разгаре.

— Ты что это делаешь, а? Гуддини доморощенная! — воскликнул Родион.

Нателла вздрогнула, фужер на ее лбу качнулся и опрокинулся. По комнате тут же распространился отчетливый коньячный запах.

— Прекрати немедленно! Ты обещала собраться в дорогу и сидеть тихо.

— Пора-а-а в путь-дорогу! — затянула Нателла, прилаживая на лоб очередной фужер. — В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем!

— Нателла, ты мне мешаешь.

— Чем же я мешаю? — с вызовом спросила та. — Сижу тут одна, в заточении, как старик Хоттабыч в сосуде.

— Хоттабыч в своем сосуде не производил столько шума.

Нателла свела глаза к переносице и, не мигая, следила за покачивающимся фужером.

— А хотя бы полежать тихо ты в состоянии? Не петь и не танцевать?

Нателла сняла со лба фужер и, держа его над головой, снова запела:

— Давай погромче хлопай! Стучи ладошкой! Давай подвигай попой! Подрыгай ножкой!

— Да уж, с попой у тебя все в порядке… В ущерб самому главному.

Родион выразительно постучал себя кулаком по лбу и ушел, хлопнув дверью. Спустился вниз, надеясь побыстрее разобраться с Конокрадом. Тот по-прежнему сидел за столом, глядя на тарелку с пирожными с таким выражением, словно хотел испепелить ее взглядом.