Наталья Александрова - Труп в холодильнике

И еще одну картину она тотчас же вспомнила: чуланчик возле кухни того же ресторана, развешанные по стенам крахмальные халаты и торчащие из-под них женские ноги. Одна нога – в точно такой же туфельке, вторая – босая...

Что же это значит?

Это значит, что туфелька свалилась с ноги трупа, пока его перетаскивали из туалета в чулан. Позже эту туфельку нашел кто-то из ресторанных служителей и сунул в мешок с потерянными вещами.

Но прежде всего найденная Надеждой туфелька значит, что ей позавчера ничего не померещилось, что у нее не было галлюцинаций, что она действительно видела мертвую женщину – сначала в зимнем саду, потом в туалете и, наконец, в чулане при кухне.

«Не обязательно, – упорствовал Надеждин внутренний голос. – Может быть, эту туфлю потеряла совершенно другая женщина! Ведь не одна же пара красных туфель существует на свете! И наверняка на той корпоративной вечеринке была не единственная женщина в красных туфлях!»

«Ну да, – ответила Надежда своему внутреннему голосу. – И что – эта таинственная незнакомка потеряла туфельку, как Золушка на королевском балу, и убежала домой босиком, чтобы успеть до полуночи, когда ее вечернее платье от Escada превратится в сатиновый халат, а черный «мерседес» – в тыкву? Допустим даже, что эта таинственная незнакомка до того напилась, что потеряла свою туфлю. Допустим, что она надела зимние сапоги и в этих сапогах уехала домой. То есть это вполне естественно, на дворе как-никак зима. Но я ни за что не поверю, что она за два дня не спохватилась и не нашла свою потерянную туфельку! Какая женщина в здравом уме и твердой памяти плюнет на совершенно новые итальянские туфли?»

Надежда Николаевна сообразила, что последние слова произнесла вслух, из-за чего на нее подозрительно косится сотрудница рекламного отдела. Она прикусила язык и продолжила свой безмолвный спор с внутренним голосом: «Допустим даже, что в этом предположении есть доля истины. Допустим, что на вечеринке была еще одна женщина в таких же красных туфлях. Что же – мне теперь, как в той же сказке про Золушку, обходить всех здешних сотрудниц и мерить каждой из них эту туфельку? Или устроить в этой комнате засаду и ждать, когда она сама придет за потерянной обувью?»

Надежда еще раз взглянула на туфельку, и ее мысли приобрели новое направление.

«Туфли действительно совсем новые, надеты, наверное, первый раз. Хотя стелька внутри этой туфельки почему-то отклеилась... такая известная фирма, а тоже халтурит. Наверное, потому туфелька и свалилась с ноги покойницы...»

Стелька внутри туфельки действительно отклеилась, и краешек ее немного загнулся. Надежда Николаевна машинально подцепила край стельки ногтем, приподняла его... и увидела под кусочком мягкой кожи крошечный белый квадратик. То ли бумажный, то ли из мягкого пластика, размером примерно сантиметр на сантиметр.

Надежда воровато оглянулась, убедилась, что на нее никто не смотрит, и спрятала загадочный квадратик в свою сумку.

Она понятия не имела, что это такое и какую пользу может принести ей эта находка, но на этот раз послушалась своего внутреннего голоса, который шептал ей, что эта находка не случайна и что из нее можно выудить кое-какую информацию.

– Ну как, нашли свою сережку? – раздался рядом знакомый голос.

В комнату вошла Ольга Ястребова. Она смотрела на Надежду Николаевну с подозрением... или это Надежде только показалось?

На всякий случай она заранее вытащила из уха одну сережку и теперь с радостной улыбкой продемонстрировала ее Ольге:

– Вот, действительно нашла! Очень удачно... жалко было бы ее потерять...

– Рада за вас, – буркнула Ольга и заговорила с рекламщиками о каких-то своих проблемах.

А Надежда Николаевна выскользнула в коридор.

Муж наверняка давно уже освободился и теперь разыскивает ее по всему офису...

Однако Сан Саныч ее вовсе не разыскивал.

Она обнаружила его на прежнем месте, за компьютером, только ребята его окружали совсем другие. Увидев жену, Лебедев всполошился, взглянул на часы и взмолился:

– Наденька, тут всплыл еще один срочный вопрос... подожди еще немножко, ну буквально десять минут! Мы уже заканчиваем! Совсем немножко осталось!..

Надежда хотела возмутиться и отчитать мужа, но вовремя вспомнила, что ни в коем случае нельзя это делать при его подчиненных. Кроме того, у нее самой были еще кое-какие дела в офисе. Поэтому она с ангельской улыбкой ответила мужу:

– Хорошо-хорошо, работайте, я буду в холле... пока почитаю какие-нибудь журналы...

Сан Саныч, возможно, что-то заподозрил: его жена редко бывала такой покладистой. Однако его действительно ждали серьезные рабочие вопросы, и он, отложив подозрения до более удачного случая, снова уткнулся в экран компьютера.

А Надежда Николаевна выскользнула в холл.

Дело в том, что она заметила там уборщицу, которая приступила к ежедневному наведению порядка, а ведь известно, что уборщицы знают о жизни любой фирмы гораздо больше, чем кто-то другой. Может быть, даже больше чем секретарши. Дело в том, что их обычно не замечают и при них ведут самые доверительные разговоры.

Уборщица действительно ходила по холлу с огромным пылесосом на поводке, как с любопытной собакой, сующей нос во все углы. Надежда Николаевна нарочно села в кресло, которое располагалось на пути дрессированного пылесоса. Вскоре неумолимая логика уборки привела к их встрече.

– Пересядьте, пожалуйста! – довольно сухо попросила уборщица Надежду. Та вскочила, направилась к соседнему креслу и вдруг всплеснула руками:

– Таня?! Кнопкина? Это ты?

Уборщица распрямилась, выключила пылесос и уставилась на Надежду:

– Надя? Любимова? А ты здесь что делаешь?

– Вообще-то я теперь не Любимова, а Лебедева, – поправила ее Надежда. – К мужу пришла. У меня здесь муж работает.

Они с Татьяной какое-то время работали в одном институте, только на разных этажах – Надежда была разработчиком, а Татьяна трудилась в отделе технической документации. То есть она просматривала чертежи, изготовленные Надеждой и ее коллегами, на предмет соответствия ГОСТам и прочим нормативам. Из сотрудников своего отдела Татьяна считалась менее строгой, и все разработчики старались подгадать, чтобы их чертежи попали на проверку именно к Татьяне.

Потом началась перестройка, и Татьяна уволилась из института одной из первых.

Всем в институте были известны сложные Танины семейные обстоятельства. Таня довольно поздно по тем временам вышла замуж и родила подряд троих детей, причем всех девочек. Уже одно это считалось огромной проблемой в те годы пустых магазинов и всеобщего рабочего дня от звонка до звонка, так что родителям подрастающих дочерей можно было только посочувствовать. И как будто этого оказалось мало, когда Таня с семьей после многих мытарств и хождений по кабинетам получили наконец четырехкомнатную квартиру, из далекого сибирского города приехала в гости свекровь. Она свалилась без предупреждения как снег на голову, погостила, да так и осталась насовсем.