Елена Логунова - Дефиле озорных толстушек

– Гау! – послышалось этажом ниже.

Я поняла, что Барклай идет по моему следу, и без раздумий толкнула дверь, с которой как раз поравнялась. Хорошо, что в нашем доме у меня полно друзей и знакомых! В этой квартире живет моя бывшая одноклассница Алка Трошкина, она меня знает и любит, а потому не рассердится, если я без стука вломлюсь в ее мирное однокомнатное жилище!

С этой мыслью я ворвалась в двадцать первую квартиру и прямо в прихожей налетела на хозяйку.

– Ой, кто это?! – испуганно пискнула Алка, которую я признала только по голосу.

– Кузнецова! – По школьной привычке назвавшись по фамилии, я захлопнула дверь.

– Кузнецова, ты с ума сошла? – укорила меня Алка. – Почему ты не постучалась?

– Некогда было, – ответила я, прикладывая ухо к двери.

Пара ног и две пары лап протопали мимо.

– Уфф! – выдохнула я, оборачиваясь к подруге. И вытаращила глаза: – Трошкина! Ты что это с собой сделала?!

– А что тебе не нравится? – Алка надула губы.

Даже надутые, они остались тонкими и бледными. Трошкина вообще не слишком яркая девица, в школьные годы она была типичной серой мышкой: маленькая, худенькая, с тонюсеньким пегим хвостиком на просвечивающей сквозь волосы розовой макушке. Прямо, бледная и заморенная Дюймовочка!

Правда, в студенческие годы Алка расцвела и похорошела, а в последнее время и вовсе преобразилась. Трошкина – жутко увлекающаяся натура. На Новый год ей кто-то подарил книжку про магию Вуду, и Алка немедленно стала правоверной «вудисткой». Она засела в солярии и загорела до черноты, наплела у себя на голове целую копну толстеньких мохнатых косичек и обвешалась серебряными и костяными украшениями весьма странного и неприятного вида. Половину зимы, всю весну и часть лета Трошкина проходила в свободных платьях из пестрого шелка, бахромистые подолы которых занятно торчали из-под кроличьего тулупчика и стеганой курточки. Бдительные милиционеры принимали колоритную Алку за лицо цыганской национальности и постоянно останавливали «вудистку» на улице, живо интересуясь ее документами.

Трошкина, которая стояла передо мной сейчас, походила на поклонницу культа Вуду не больше, чем я с моим ростом 175 см и длиннющими ногами – на ожиревшего тюленя. Косметики на узком личике подруги не было вовсе. Короткие волосики топорщились на маленькой голове, как перышки промокшего воробушка. И расцветки они были примерно такой же: пепельные у корней и вороные на концах. Одни эти неотстриженные брюнетистые кончики напоминали о знойном вудистском имидже, имевшем место быть совсем недавно. Теперь Трошкина была тусклой, как дождливый день. Ее шею охватывали самодельные бусики из ореховых скорлупок, а на хрупком теле болтался прямого силуэта сарафан на веревочных лямочках. Всем своим видом это явно самодельное одеяние навевало воспоминания о мешках с картошкой, сахаром, мукой и крупами. Я кстати вспомнила, что голодна, и громко сглотнула слюнки.

– Пообедаешь со мной? – услышав этот недвусмысленный звук, любезно предложила Алка.

– А что у тебя на обед? – поинтересовалась я, не спеша соглашаться.

В период своего нездорового увлечения культом Вуду Трошкина питалась исключительно блюдами африканской и гаитянской кухни – в основном бананами в разных видах. С другими африканскими продуктами в наших широтах, прямо скажем, трудновато. Меня лично подруга угощала блюдом, которое напоминало жареную картошку с грибами, хотя вместо картофеля для его приготовления были использованы незрелые бананы, а опенки заменяло мясо кальмара. Мне лже-картошка с эрзац-грибами не понравилась, зато Алкины банановые драники впечатлили даже моего папулю!

– На обед у меня ячменные проростки с простоквашей и паровая брюква, – охотно ответила Трошкина.

– Нет, спасибо, я дома пообедаю! – отказалась я.

Папулин фаршированный кабачок по-баварски уже не казался мне таким тошнотворным.

– Тогда просто зайди, посидим, записи послушаем, – предложила гостеприимная подружка. – Слышишь, какая прелесть?

Она по-птичьи склонила голову к плечу, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты. Я повторила эту пантомиму и тоже обратилась в слух, но никакой музыки не услышала. В комнате занудно чирикала какая-то пичуга, поскрипывали древесные стволы и журчала вода. Последнее меня здорово раздражало, навевая мысли о текущем унитазном бачке. С тех пор как в нашей квартире установили счетчики-водомеры, меня нервирует даже апрельская капель.

– Слышь, Трошкина, а как называется твоя новая блажь? – немного невежливо поинтересовалась я.

– Природничество, – ничуть не обидевшись, ответила Алка. – Учение об экологически чистой жизни в гармонии с природой. Потрясающе интересно и очень полезно для здоровья! Хочешь, расскажу?

– В другой раз, – ответила я, покосившись на подружкины ноги.

Ступни ее были босы, одну щиколотку охватывал кожаный шнурочек, завязанный трогательным бантиком, а на другой коричневой краской был криво нарисован кокетливый цветочек.

– Я еще зайду, – пообещала я, просовывая собственные ступни в перепонки модельных босоножек и подхватывая упаковку вредного для здоровья пива. – Как-нибудь на днях. Или на неделе.

Денис и Барклай Кулебякины благополучно проследовали в свои апартаменты на восьмом этаже, и я без происшествий вернулась домой. Разулась, избавилась от сумки и поволокла пивные банки в комнату брата.

– О, мое любимое! – обрадовался «Баварскому» Зяма. – Присаживайся, будем трапезничать. Я потихоньку из холодильника нормальной закуски натырил: вот котлетки, сыр и малосольные огурчики. Только хлеба нет.

– Я могу и без хлеба, – отмахнулась я.

– И бокалов нет!

– Могу и без бокалов. А куда присаживаться? – Я огляделась.

Мой брат Казимир – дизайнер. Свою комнату он обставил стильной мебелью, некрупные предметы которой свободно можно выносить в черном ящике участникам телепередачи «Что? Где? Когда?». Чтобы угадать в отлитой из упругого полупрозрачного пластика гигантской медузе с шестью волнистыми ногами и внутренней подсветкой обыкновенный табурет, высокоразвитого интеллекта будет маловато! Понадобятся еще недюжинная интуиция и опыт практического общения с непредсказуемой богемной публикой.

– Так вот же кресло, прямо за тобой стоит! – расслабленно махнул рукой Зяма, успевший глотнуть «Баварского».

– Это? – уточнила я, через плечо показав пальцем на подобие большого веретена, в проволочной обмотке которого зияла рваная дыра.

Она была подозрительно похожа на глубокую темную нору, и заталкивать в нее свой зад, не убедившись предварительно в отсутствии того острозубого грызуна, который легко перекусывает пластмассовые шнуры в палец толщиной, мне не хотелось. Но Зяма, приоткрыв один глаз, посмотрел на меня с такой насмешкой, что я решилась и опустила свой филей в проволочное гнездо. Оно оказалось неожиданно удобным, мягким изнутри, а каркас обмотки, как выяснилось, идеально поддерживал спину, плечи и голову.