Елена Логунова - Дефиле озорных толстушек

Алка не нашлась, что сказать, ибо радости дамы по поводу их случайной встречи не разделяла, а также не испытывала особого восторга оттого, что вынуждена стоять под накрапывающим дождиком. Впрочем, Матрена Борисовна не нуждалась в том, чтобы ей подавали реплики, она одна говорила за двоих. А поделиться зонтиком и не подумала, мымра!

– Аллочка, душенька, я слышала, вы прекрасно перешиваете вещи со взрослых на малышей, так вы непременно должны сшить костюмчик для моего крохи! Ему уже месяц, мы сделали все прививки, и доктор разрешил нам выходить на улицу, буквально гулять в любую погоду, вы понимаете? – Дама потрясла зонтом, обрызгав Алку.

Трошкина кивнула, стряхивая с волос капли воды и заодно одобряя врачебное предписание. Она тоже считала, что младенцев надо выгуливать в любую погоду, уводя коляску подальше от жилых кварталов. Как многие люди, не имеющие своих малышей, Алка считала самым большим дефектом детской конструкции отсутствие кнопки отключения сигнализации.

– А у нас нет достойного прогулочного костюмчика для летней жары, но я вам принесу свое шелковое парижское платье – лиловое, воздушное, прелесть! – и вы сошьете нам из него что-нибудь этакое, хорошо? – тарахтела дама.

– Пеленки, что ли? – не поняла Алка.

– Почему пеленки? Вовсе не пеленки! – Мадам надула губы. – Нам нужен настоящий костюмчик, со штанинками и воротничком, я думаю, под складчатой мордахой отлично будет смотреться кружевное жабо, как вы полагаете?

Трошкина немедленно вообразила толстощекого младенца в меловом костюме с жабо и умилилась.

– Только надо хорошенько подумать, что делать с хвостом, – как бы про себя заметила дама.

– У вашего ребенка есть хвост?! – ужаснулась Алка, мельком подумав, что генетические мутации – страшная вещь, вот ведь не зря народ тянется к экологически чистому природничеству!

– Разумеется, есть! – оскорбилась Матрена Борисовна. – Это же шарпей, а не боксер какой-нибудь!

– Шарпей? – повторила Трошкина. – Собака, что ли?

Она еще никогда не обшивала животных и теперь не знала, как отказать настырной даме, а та, словно почувствовав ее сомнения, проворно полезла в сумку и вынула пухлый кошелек, похожий на упитанного молочного поросенка.

– Это задаток, чтобы вы не передумали! – безапелляционно сказала мадам, заталкивая в вялую руку Трошкиной денежную бумажку. – Все, будем считать, что договорились, я загляну к вам завтра во второй половине дня! Снимем мерки с малыша!

Широко взмахнув крылом балахона, искусно расписанного в технике батик, знойная женщина удалилась. Алка некоторое время тупо глядела на ямки, которые продавили в размягчившемся асфальте каблуки увесистой мадам, постепенно наполнявшиеся водой. Алка вспомнила, что перед уходом вывесила за балкон свежевыстиранные природнические сарафаны, и вяло подумала, что одежки наверняка промокли под дождем. Потом она разжала кулак. На ее ладони лежала бледно-зеленая бумажка достоинством в одну сотню американских долларов.

– Сто баксов – это только задаток? – недоверчиво произнесла Трошкина. – За переделку хозяйских носильных вещей в одежду для домашних животных платят такие деньги?

Она уже жалела, что никогда раньше не шила прогулочные костюмы для шарпеев. Да что там! Алка согласна была всю оставшуюся жизнь обшивать собак, кошек, морских свинок и даже ящериц игуан, которых вообще-то боялась, как черт ладана!

Прятаться от людских глаз под кипарисом она вмиг передумала, дождь ее уже не пугал, и на судьбу мокнущих на веревках сарафанов стало глубоко наплевать.

– Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново! – запела повеселевшая Алка, направляясь к остановке общественного транспорта.

Сотни долларов, если тратить ее с умом, должно было хватить на многое.

Я вернулась домой около семи вечера. Первым делом постучалась к Трошкиной и убедилась, что моя подружка куда-то умотала.

– Я тоже жду Аллу, – подал голос молодой человек, устроившийся на роковом для меня подоконнике одним лестничным пролетом ниже пятого этажа.

Я посмотрела на него с опаской, но это был не Фунтик, а давешний желтоглазый юноша, Алкин поклонник. Сегодня он был облачен в черную футболку с портретом лопоухого зеленого монстрика и надписью: «Я – гордость галактики!» Если до этого мне было просто грустно, то теперь и вовсе захотелось плакать. Это в какой же галактике я живу, если у нее такая паршивая гордость?!

С полминуты я задумчиво смотрела на самозваную галактическую гордость, пытаясь вспомнить соответствующее ей человеческое имя. Васюсик? Ивасик? Ах да, Петюсик!

– Давно ждете? – спросила я.

– Три часа сорок восемь минут! – даже не взглянув на часы, отрапортовал тот.

Значит, из «Флоры-трэвел» Алка поехала вовсе не домой, а ведь я одолжила у нее последний стольник. Интересно, где в большом городе можно три с лишним часа гулять без денег?

– А вы не знаете, где она? – робко спросил меня Петюсик.

– А ваше джедайское чутье ничего не подсказывает? – язвительно спросила я в ответ, сердясь на некстати запропастившуюся подружку. – Я тоже ума не приложу, где она шляется! Кто ее знает, эту Трошкину! Может, опять склонилась к природничеству и пошла лыко драть!

– Неужели?! – Гордость галактики явно испытала вселенский страх.

Я криво усмехнулась и пошла к себе на седьмой этаж. Дверь мне никто не открыл, пришлось лезть в сумку за ключом. Однако дома кто-то был, это я поняла сразу, как только вошла в квартиру: на кухне надрывно сипел чайник, а в щель из-под закрытой двери туалета просачивался свет.

Я громко спросила:

– Ау, кто живой?

– Индюша, это я! – ответила мамуля.

– Понятно. – Я прошла в кухню, выключила чайник, поставила в холодильник краденую солонку с грибочками, выволокла на стол сыр и колбасу и снова заорала: – Мамуль, тебе чаю с бутербродами сделать?

В туалете послышался звук спускаемой воды, на пороге кухни возникла мамуля. Выглядела она усталой, но улыбалась.

– Я еще не решила, чай буду пить или что-нибудь покрепче, – призналась она.

– Дай, я угадаю! – Я наставила на нее палец и хитро прищурилась. – Варфоломей прошел кастинг? Твои издатели согласились на замену?

– Не совсем. – Мамуля сняла с полки чайную чашку, пару секунд пристально смотрела на украшающий ее цветочек, а потом решительно задвинула посудинку на место, повернулась и пошла в гостиную.

Оттуда послышались скрип открываемой дверцы, звон стекла, тихое бульканье и громкий мамулин голос:

– В принципе, Варфоломей понравился, но мне предложили сделать его дамой. Любаша полагает, что читательницам будет приятно видеть в главной роли женщину.

– Переделаешь Варфоломея в Варвару? – предположила я, перемещаясь в гостиную следом за родительницей.