Елена Логунова - Круговорот парней в природе

– Гаврик, ты чего тут? – проходя мимо, спросила я переводчика.

Он не удостоил меня ответом и не отреагировал на приветствие Ларика.

– Хо, мужики, хо! – по-свойски поторопил полиглот Ларри измученных японцев. – Сейчас накатим кофейку с коньячком, и будет нам счастье!

В кафетерии было душно, тесно и шумно. Японская братия наливалась растворимым кофе из автомата и коньяком из бара, за стойкой которого устало ворочалась толстая чернобровая тетка с гусарскими усами. Меня встретили улыбками, вновь прибывших японцев возгласами, а Ларика аплодисментами.

– Да ладно вам, мужики! – засмущался наш героический водитель.

Я взяла два кофе, сунула одну чашку Ларри и ощутила, что его рука слегка дрожит.

– Бедненький, да ты устал как черт! – я погладила старого друга по вспотевшим вихрам и признательно чмокнула его в щеку. – Спасибо тебе, Ларик, огромное! Что бы с нами было, если бы не ты!

– Да ладно тебе! – повторил он. – Ты лучше думай, как дальше быть. Что будешь делать?

Мы присели в уголке, чтобы не мешать японской тусовке, разворачивающейся с повышением градуса. Усатая буфетчица ловко откупоривала и выставляла на стойку бутылки.

– Что дальше? – я посмотрела на своих подопечных, а потом заглянула в чашку, проверяя, кофе в ней или что покрепче.

Было полное ощущение, будто у меня двоится, троится и четверится в глазах, потому что самураи походили один на другого, как близнецы. Впечатление усиливалось оттого, что не все они сбросили красные занавесочные плащи.

– Чокнуться можно! – пробормотала я. – Как же я их различать-то буду? Они же как дыни на фруктовом лотке, восемь одинаковых желтых физиономий!

– Одинаковых не восемь, а всего семь, – поправил меня Ларри. – Если ты не заметила, среди японцев есть один одноглазый.

– Жаль, что среди них нет еще одноухого, однорукого, одноногого и однозубого, – шизоидно хихикнула я. – Это сильно облегчило бы процесс идентификации!

Ларик внимательно посмотрел на меня, сбегал к стойке бара и принес пластиковый стаканчик уже не с кофе, а с другой темной жидкостью. Не разобравшись, я залпом выпила полстакана коньяка и задохнулась. Предупредительный Ларик обмахнул меня подносиком и дал конфетку, которой я послушно закусила.

Хрустя засахарившейся карамелькой, я вновь рассматривала своих японцев и прикидывала, как они воспримут сообщение о том, что мы задержимся в этой дыре как минимум на сутки. Будут в претензии к департаменту, организовавшему им сюрпризное путешествие в духе экстремального туризма, или смиренно примут это небольшое, в общем-то, испытание?

Японцы не выглядели угнетенными, видимо, пребывали в эйфории по поводу чудесного спасения из снежного плена. Тетка буфетчица, проявляя традиционное южное гостеприимство, вдобавок к коньяку выставила большое блюдо бутербродов и включила для развлечения интуристов телевизор.

– Мы будем измерять тебя в попугаях! – с выраженным вологодским оканьем и великой медлительностью сказал с экрана Слоненок, по одному взгляду на огромную голову которого можно было диагностировать синдром Дауна.

Радостный визг психопатической мультяшной мартышки слился с телефонным звонком. Я машинально достала мобильник и приложила его к уху.

– Ну, и где вы запропастились?! – сердито рявкнул Сема Кочерыжкин.

Судя по тону, он оклемался и вместе с похвальной любознательностью вновь обрел своеобычный командный голос.

– Свят, свят, свят! Не запропастились, Бог миловал! – я размашисто перекрестилась пустым стаканчиком. – Все живы, все целы, но перевал заснежило окончательно, поэтому мы осели в Джубге. Может, завтра погода улучшится, и нам удастся добраться хотя бы до Туапсе.

– Гаврила с тобой?

– Как сказать? Скорее нет, чем да, – вздохнула я, взглянув сквозь стекло на Тверского– Хацумото, восседающего на крыльце с самым отсутствующим видом.

– Иванова! – голос Сэма построжал. – Ты не расслабляйся! Помни, что на тебе восемь японцев!

– Очень эротично! – ехидно вставила хмельная и веселая Тяпа.

– Ты за них отвечаешь! – запугивал меня Сэм. – Делай, что хочешь, но чтобы японцы были не просто целы и невредимы, но довольны и счастливы!

Я отлепила трубку от уха, прижала ее к своему часто бьющемуся сердцу и громко крикнула буфетчице:

– Девушка, еще бутылку коньяка и бутербродов!

Японцы при виде угощения радостно загомонили.

– Ты слышишь? – спросила я Сэма. – Сейчас они довольны и счастливы.

– Постарайся, чтобы так было и впредь, – не смягчился он. – Звони, если что. Мы уже домой едем.

– Хорошо вам! – искренне позавидовала я и спрятала мобильник в сумочку.

Добрый Ларик сунул в мою освободившуюся руку стакан, я безропотно вылакала коньяк и озабоченно оглядела компанию японцев. После второго дринка их вроде бы стало гораздо больше, чем восемь. Двадцать восемь? Или тридцать восемь?

– Тридцать восемь попугаев! – удивительно своевременно ответил на мой невысказанный вопрос мультипликационный Удав.

– Самураев! – поправила я и дурашливо захихикала.

Для успокоения разгулявшихся нервов Ларик принес мне еще один стаканчик, и финальная часть русско-японской попойки по большей части прошла мимо меня.

– Яшка, глянь, что это за чучело? – Ромка подтолкнул приятеля локтем и подбородком указал на кафешку на другой стороне дороги.

– А я почем знаю? – огрызнулся Яков.

Парни только что вышли из игрового клуба, где Яшка совершенно опустошил свой бумажник, а потом еще и вывернул карманы в пользу однорукого бандита. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в клуб и доказать наглой иллюминированой жестянке, кто из них венец природы, используя в качестве веских аргументов топор и молоток. К сожалению, за глухой стальной дверью игрового заведения стоял на страже здоровья алчных роботов двухметровый верзила, похожий на клон Шварценеггера, созданный по образу и подобию Арнольда еще до того, как его облагородила большая политика.

– Не наш чувак, приезжий. – Ромка продолжал рассматривать мужика, задремавшего в кресле на ступеньках кафешки. – Похоже, не бедный. Гляди, на нем ботинки «Камелот» и куртка «Колумбия» на натуральном меху.

– Дурень! – фыркнул сердитый Яков. – Торчит там, как снеговик!

– Пьяный, – уверенно сказал Ромка. – Не вдрызг пьяный, но около того – в лоскуты.

Разнообразных видов и подвидов пьяных он за свои неполных семнадцать навидался, так как происходил из семьи потомственных алкоголиков.

– Стой здесь! – Яков остро огляделся и решительно пошел вниз с крыльца. – Свистнешь, если кто появится!

– Лады.

Ромке не надо было объяснять, с какой целью Яков направился к пьяному дурню в «Колумбии» и «Камелотах». Обобрать нетрезвого отдыхающего, вывернуть карманы задремавшего пляжника, стащить с веревки на балконе гостиничного номера приглянувшуюся одежку – таких подвигов за приятелями числилось немало. В летний сезон недостатка в деньгах у парней не было, но зимой в поселке почти не случалось приезжих, за счет которых можно было поживиться.