Елена Логунова - Красота спасет мымр

Ирка загнала его в комнату, которая до вторжения людей в черном, наверное, была очень уютной. Теперь мебель в помещении была частично перевернута, частично сломана, оборванные портьеры валялись на полу, затоптанном и засыпанном осколками стекла: при штурме разбились не только окна, но и стеклянная будочка кран-автомата. Разноцветные плюшевые звери тоже лежали на полу, словно жертвы массового побоища. В углу, под курганчиком из комьев земли и керамических черепков, вытянулась сломанная пальма. Журнальный столик осел на одну ногу, хрустальная пепельница скатилась с него и раскололась на две половинки. «Странно, что люстра уцелела!» – машинально подумала я.

– Так, где руки можно помыть? – не давая хозяину квартиры опомниться, пророкотала Ирка, играющая в доктора.

– Ванная там, – Димуля указал направление вялым взмахом руки с веником.

– Где аптечка?

– В кухне.

– Где порно-пупс?

– В шка…

Тут Димуля запнулся и уставился на ухмыляющуюся Ирку с подозрением:

– Да кто вы такие?

– Полиция нравов! – веско сказала я, выступая из-за спины подружки, чтобы выдвинуть тот ящик мебельной стенки, на который машинально указал Димуля.

В свете люстры весело блеснули разномастные пуговичные глаза. В ящике, как в коробке, лежал наш рыжий монстрик Манюня!

– Манюшечка! – Ирка выхватила куклу из ящика, прижала ее к своей груди и облегченно вздохнула: – Уф-ф-ф!

Не выдержав напора, с треском отлетела пуговица халата.

– Стоять! – строго сказала я дернувшемуся Димуле.

– Ворюга! – обличила его Ирка, баюкая Манюню. – Украл ребеночка, мерзавец!

– И не крал я его вовсе, просто подобрал! – нахально возразил Димуля. – Шел по улице, а он под кустиком в ящике лежал, сирота сиротой! Пришлось усыновить.

– В том ящике с игрушками таких кукольных «сирот» было штук десять, не меньше, – припомнила я. – Спасибо, хоть не всех «усыновил», благодетель!

– В следующий раз, если будешь переезжать с квартиры на квартиру, попроси у Лазарчука пару ребят для охраны своих вещей! – попеняла мне Ирка.

Время для воспитательных бесед было не самое подходящее. Я посмотрела на Димулю – он нагло ухмылялся.

– Опусти руки по швам, стой и слушай меня внимательно! – рявкнула я.

– Да какого черта?!

– Может, подбить ему второй глаз? – деловито спросила Ирка, заботливо пряча Манюню в поместительный карман халата и тем самым освобождая себе руки для воспитательного мордобоя.

– Позже, – ответила я, сверля Димулю недобрым взглядом.

– Ну, позже так позже, – легко согласилась Ирка. – Тогда я пока игрушечки соберу.

Бесцеремонно вытряхнув из пестрой наволочки диванную подушку, подружка стала складывать в получившийся мешок разбросанных по полу плюшевых зверей. Я сняла медицинскую масочку, спрятала ее в карман, достала взамен кассету, которую дал мне Вадик, и твердо, глядя прямо в единственный зрячий глаз Димули, сказала:

– Вот здесь, – я потрясла кассетой, – профессионально отснятый видеоматериал, который отражает все события этого бурного вечера: и ваши постельные игрища, и последовавшее за ними побоище. Я пущу эту запись в ход, если ты вздумаешь продолжать съемку и распространение своей мерзкой порнографии – неважно, какой именно, с людьми, с игрушками, с домашними животными – хоть со стульями и табуретками! Посадить тебя мне, наверное, не удастся, но позора ты не оберешься, это я тебе твердо обещаю! Вопросы есть?

Димуля молчал, только щерил зубы. Я с сожалением отметила, что все они целы, – а еще говорят, что спецназовцы грубы и бесцеремонны!

– У барбосов нет вопросов! – ехидно прокомментировала Ирка собачий оскал Димули. – Что ж, в таком случае мы уходим! Арриведерчи, Дима! Реквизит мы конфискуем!

Мы повернулись – и ушли.

– Как дела? – с интересом спросил нас Вадик, скомкав и бросив себе под ноги очередную конфетную обертку.

Прежде чем ответить, я покосилась на Ирку. В распахнутом белом халате с оборванной пуговицей, с безобразно растрепанными косами, с мешком игрушек на плече и светлой улыбкой подружка была похожа на загулявшую Снегурочку, хмельную и веселую.

– С Новым годом! С новым счастьем! – подпав под обаяние этого образа, возвестила я.

– Ты обалдела? – дружелюбно спросил Вадик. – Какой Новый год – май на дворе?

– Ну и пусть май, а я новую жизнь начинаю, – с легким сердцем ответила я. – В новой квартире, с новыми силами и с обновленной верой в то, что все, что ни делается, всегда к лучшему!

– Аминь! – торжественно возвестила Ирка и грузно плюхнулась на водительское сиденье. – А что, шоколадок больше не осталось? Вадька, ты все сожрал?!

Добрая Снегурочка мгновенно превратилась в сердитую снежную бабу. Вадик заглянул в опустевший бардачок, сконфуженно почесал в затылке и после паузы, заполненной Иркиным грозным сопением, примирительно спросил:

– Может, начнем новую жизнь с новым шоколадом?

– Правильно! Притормози у кондитерской! – быстро сказала я, чтобы потушить конфликт. – Отпразднуем освобождение Манюни!

Ирка перестала хмуриться. Мы отъехали от башни, и уже где-то на проспекте Разведчиков подружка вдруг тихо спросила меня:

– Про порнографию с предметами мебели ты просто так сказала или где-то видела что-то подобное?

– Мама дорогая! Мебель! Я же обещала Алексею Ивановичу сделать интервью с директором мебельного салона! – спохватилась я. – Ирка, разворачивай машину, в кондитерскую закатимся позже, а сейчас срочно двигай в «Мебель для жизни»!

Под неумолчное ворчание недовольной подружки мы проделали недолгий путь к мебельному салону. Едва «шестерка» остановилась на пригорке у раздвижных дверей, я выдернула из машины задремавшего Вадика, сунула ему в руки камеру и побежала в магазин, лишь краем глаза глянув на рекламный щит справа от дверей.

– Тут, похоже, опять какая-то презентация? – спросил Вадик, догнав меня у входа.

Плечом к плечу мы перешагнули через воображаемый порожек и остановились. Просторный зал мебельного салона был полон народу. Нарядные граждане с праздничными лицами толпились вокруг просторного фуршетного стола, занимающего всю середину зала. Над столом, поддерживаемый в воздухе гирляндой гелиевых воздушных шаров, парил плакат: «С днем рожденья, дорогой «МетаКар»!» На возвышении, которое в прошлый раз занимал мой самоходный диван, стоял вертлявый юноша в смокинге явно с чужого плеча и с микрофоном.

– А теперь, дорогие друзья, прозвучит здравица в честь фирмы-именинницы! – торжественно сообщил он.

– О, нет, только не это! – почуяв неладное, слабым голосом проговорила я.

Из мощных динамиков грянула музыка – заиграл невидимый оркестр, и хорошо поставленный мужской голос с чувством запел: