Галина Куликова - Клубничное убийство

— Поверить не могу, что Алла меня подозревала. И, главное, по какой идиотской причине! Ты прочитала?

Люся сглотнула:

— Да нет, я…

— На той проклятой вечеринке она потеряла меня из виду. А когда вдруг обнаружила, то взяла за руку. Руки у меня были холодными. Она решила, будто я пришел с улицы. Но это ж несусветная чушь. Может, я держал холодный бокал… Сейчас и не вспомню.

— Нет, дело не в этом! — выпалила Люся. — У вас… У вас мочки ушей были красные.

— Ну, ты все‑таки читала, — констатировал Клебовников. — Я бы лично не удержался. Смешная ты, Люся. Сущий ребенок. Пора уж повзрослеть.

— Алла Антоновна спросила, что это с ними такое, а вы ответили, что съели салат с кальмарами, а на салату вас аллергия. В письме все это подробно описано.

— Ну и что? Люся, нуты‑то помнишь? Я ведь действительно покрылся пятнами. А некоторыми из них — прямо у тебя на глазах.

Алла Антоновна об этом постоянно размышляла, — через силу сказала Люся. Ей разговор давался с трудом. — Она мне объяснила, что прекрасно знает про вашу аллергию. Вы несколько раз попадали впросак на всяких праздниках и тусовках. От салата с морепродуктами вы просто чешетесь. А пятна у вас высыпают от клубники. Она это запомнила, понимаете? В тот вечер ей, конечно, было все равно, она и внимания не обратила. Но потом, когда об убийстве Аршанской столько говорили… Она узнала, что кто‑то взял ее шубу и в ней совершил преступление. Стала думать, кто мог уйти с вечеринки незамеченным. Вспомнила о ваших холодных руках. Потом о покрасневших мочках. Оперативники, приходившие сюда с расспросами, давали описание подозреваемой. Она была в клипсах. Когда клипсы тугие, от них на ушах остаются вмятины и покраснение, которое долго не проходит.

— Вот это да! — сказал пораженный до глубины души Клебовников. — А говорили, что ничего не прочитали, ничего не знаете и вообще… хотите меня защитить. А сами выстроили целое обвинение. Давайте выкладывайте все до конца. Я же вижу, как вам хочется высказаться. Вы ведь тоже меня подозреваете? И, черт побери, при чем здесь тугие клипсы?

— Если Аршанскую убили вы, — голос Люси обрел некоторую твердость, — то в момент убийства на вас были клипсы. После того как Алла Антоновна спросила про красные уши, вам пришлось срочно как‑то замаскировать эту красноту. Вы отправились наверх и съели горсть клубники. И тотчас пошли пятнами. Я сама видела, как они появлялись у вас на лице.

Клебовников продолжал стоять у окна, засунув руки в карманы брюк.

— Люсь, пойди сюда, — усталым голосом сказал он. — Ты не представляешь, как ты мне испортила настроение. Это такая чушь собачья, что даже противно. Пойди, пойди, я тебя не съем.

Люся неловко вылезла из‑за стола и приблизилась.

— Встань напротив, — велел Клебовников. — А теперь внимательно посмотри мне в глаза. Что ты видишь?

У него было серое, усталое лицо, однако глаза казались очень живыми. В них появилось какое‑то странное выражение решимости и отчаянья.

— Я не знаю…

Клебовников протянул руку и потрогал пальцем маленькую брошку в виде ягоды клубники, которую Люся прицепила на воротник сегодня утром.

— Клубничка? — насмешливо спросил он. — Надо же, какое совпадение. В этой клубничной версии определенно что‑то есть…

— В какой версии? — не поняла Люся.

— Милиция считает, что тот, на ком можно найти клубничный символ, должен умереть. Забавное совпадение.

— Совпадение с чем? — Люся дрожала всем телом, словно испуганный кролик.

— Видишь ли, ты тоже должна будешь умереть, — будничным тоном сказал Клебовников и достал нож, из которого с коротким щелчком выпрыгнуло тонкое, обоюдоострое лезвие. Клебовников с ножом в руках выглядел так неправдоподобно, что Люся перестала трястись и уставилась на него в немом изумлении.

— Ты, Люся, сегодня выбросишься из окна, — между тем продолжал он. — Да что там — сегодня! Прямо сейчас. Заметь, по неведомой причине. Ты была здесь одна. Страдала. А потом открыла раму, забралась на подоконник и… — Он показал ножом, какой должна быть траектория ее полета. — Давай, давай, действуй. А иначе мне придется тебя поранить. Это будет чертовски больно, обещаю.

Моих отпечатков здесь не найдут. За стол я не садился, к дверной ручке не прикасался. Все чин чином. Я даже подталкивать тебя не собираюсь. Ты спрыгнешь сама. Да у тебя просто нет выхода…

— Николай Борисович, — прошептала Люся сиреневыми от страха губами. — Вы что?!

— Нечего было нос совать, куда не просят. Впрочем, это Белоярова тебя подставила. Поделилась с тобой своими мыслишками. Если бы не это, жила бы себе дальше.

— Я буду кричать, — неуверенно предупредила Люся.

— Не успеешь, это я тебе гарантирую. — Он поводил ножом перед ее носом. — Давай, влезай на подоконник. Влезай, я сказал!

Именно в этот момент позади него кто‑то вежливо кашлянул. Словно подброшенный пружиной, Клебовников всем корпусом развернулся назад, выставив перед собой нож. Напротив него с постной миной на лице стоял старший лейтенант Половцев. В руке он держал пистолет, его дуло смотрело Клебовникову в живот.

— Он снят с предохранителя, — предупредил старший лейтенант. — Брось нож и отойди от окна. Слышал, что я сказал?

Клебовников посмотрел через его плечо. Там, на фоне открытого встроенного шкафа, возвышался еще один тип с пистолетом в руке.

— Давай, Бутов, действуй, — обращаясь к нему, приказал Стас, не поворачивая головы. — А вы, Антипова, катитесь отсюда. Все сделали, как надо. Молодцом.

Люся на глиняных ногах отступила от все еще опасного ножа, прошла мимо двух заряженных пистолетов и выскользнула в приемную, попав прямо в объятия Майи и незнакомой женщины в черной форменной юбке. Они увели ее из приемной в холл и после коротких успокаивающих реплик и похлопываний по спине усадили в кресло. Кудахчущая Зинаида притащила откуда‑то кружку горячего чаю и ушла, часто оглядываясь.

Через некоторое время мимо них провели Клебовникова, который смотрел только себе под ноги. На его лице отражалась вся мировая скорбь. Он сразу как‑то сгорбился и потускнел, словно голая правда, выскочив на свет божий, уничтожила его обаяние.

Прошло пять минут, и Половцев вернулся обратно.

— Стратег, — сказал он, похлопав по плечу помощницу Сильвестра. — Если бы вы ничего не придумали, Антипова бы нам всю операцию провалила. Должен перед вами извиниться, — обратился он к удивленно вскинувшейся Люсе. — Это я виноват в том, что вы сегодня так расстроились.

— В каком смысле? — спросила она, не зная, чего ждать от этого типа, который был похож на повзрослевшего дворового хулигана.

— Когда я вас утром увидел, то сразу понял, что вы все испортите. Вы так боялись и так при этом фальшивили, что Клебовников раскусил бы вас с первых двух слов. Хотя подготовили вас прекрасно. Наши графологи такое письмо состряпали — сама Белоярова не заметила бы подделки. Эта операция была единственным шансом схватить убийцу за руку. А вы могли ее провалить.