Галина Куликова - Банановое убийство

— Вот, — победоносно заявил Жабин. — Я был в этом платье, и ваша супруга, Янов, меня спасла.

— Почему же вы не вернули штаны и рубашку обратно? — грубо спросил бизнесмен.

— Мне было мучительно стыдно перед вашей женой, поэтому одолженную одежду я решил выбросить.

— А отчего это она вся перепачканная? — проявил законное любопытство старший лейтенант Половцев. — И измятая?

— Ну… Сначала я ее перепачкал. Потом измял. А потом выбросил.

Именно в этот момент в спальне кто‑то мощно чихнул. Присутствующие молча уставились друг на друга. Первым, конечно же, пришел в себя оперативник.

— Кого вы там прячете? — резко спросил он, атаковав хозяина квартиры строгим взором. — Дайте я посмотрю!

Он шагнул к двери и потянулся к ручке. За ним шагнули остальные — все, кроме Сильвестра, который по‑прежнему сидел на своем месте со скептической физиономией.

— Нет! Подождите! — закричал Жабин с отчаяньем петуха, пойманного на суп. — Не входите! Туда нельзя.

— Почему это? — спросил Стас, на секунду остановившись.

— Там моя тетя.

Старший лейтенант хмыкнул и приоткрыл дверь. Взору присутствующих предстала большая разобранная кровать, в которой лежал кто‑то крупный и холмистый, с блестящими глазами, выглядывающими из‑под одеяла.

— Оставьте тетю в покое! Ее нельзя волновать!

Жабин проявил неожиданную смелость и, оттеснив опера, захлопнул дверь. На его лбу заблестели капельки пота.

— Так, может, это теткино платье? — тотчас сообразил Янов. У него нервически задергался правый глаз. — А этот гад все врет?

— Ну что вы! — с неожиданным возмущением воскликнул гад. — Тете не дают одежду. Чтобы она случайно не отправилась погулять. Понимаете, она сумасшедшая.

У него было такое искреннее лицо, что даже Майя на секунду купилась.

— А почему это сумасшедшая тетя лежит у вас дома? — продолжал допрос Янов.

— Так получилось. Тетя недавно вернулась из Южной Индии… Посетила Мадурай и Бурханпур. По возвращении приехала меня навестить и слегла. У нее поднялась температура, появилась сыпь… Специалисты сказали, что это очень опасно. Возможно, ее покусали мадурайские комары, а может, бурханпурские мухи. Ее, конечно, лечили.

— И что? — с любопытством спросила дурочка Анжелика.

— Ну… что? — переспросил Жабин. — Когда температуру сбили, оказалось, что тетя сошла сума. Несет один и тот же бред про женщину‑маньяка и билеты на самолет.

— Ладно, хватит, — сказал Стас Половцев. — Я хочу поговорить с вашей тетей. Хотя бы издали.

Он снова прорвался к двери, приоткрыл ее и, повысив голос, спросил:

— Гражданка, вы действительно тетя Жабина?

— Звучит довольно глупо, — заметил Сильвестр. — Как будто вы спрашиваете, не является ли жаба ее племянницей.

Не вмешивайтесь! — прикрикнул опер. И снова обратился к кровати: — Гражданка, вы меня слышите? Что вы здесь делаете?

— Лежу, — неожиданно ответила постель густым голосом. — Лежу и билеты продаю. На самолет. И учтите, никакого маньяка я не видела! А уж маньяка‑женщины тем более. Как она взбегала… Да еще с чулком!

— Понял, — мрачно пробормотал Стас и, осторожно прикрыв дверь, сообщил остальным: — Думаю, комары были очень ядовитые.

В этот момент Сильвестр встал со своего места и, отойдя к окну, громко позвал:

— Старший лейтенант! Можно вас на два слова? — Когда Стас приблизился, понизил голос: — Насчет тети пока ничего сказать не могу, но эти двое, разумеется, любовники. Думаю, вам лучше опросить их поодиночке.

— Да я уже выяснил все, что хотел, — ухмыльнулся опер.

На самом деле он хотел, чтобы Янов вышел из себя, совершил необдуманный поступок и получил от него, Стаса, по полной программе. Схватка была бы лучшим завершением этого ужасного дня и помогла немного разрядиться.

— Жаль, Янов, что ваша окровавленная рубашка не является уликой, — сказал он напоследок. — Но если потребуется, я еще вернусь взять у вас письменные показания.

— Но я здесь ни при чем! — проскрипел бизнесмен: ему не понравилось подозревать Анжелику в неверности. Неверность жены — наглядное доказательство несостоятельности мужа.

Его восклицание повисло в воздухе, потому что старший лейтенант уже ушел, не потрудившись даже попрощаться с Сильвестром Бессоновым. Майя была так возмущена этим обстоятельством, что все то время, которое они потратили на путешествие к своей квартире, бурно дышала и фыркала.

— А вы что на это скажете? — наконец обратилась она к боссу.

— У Жабина в гостиной нет ни пылинки, — ответил тот. — И обивка на диване такая свежая! Нужно будет узнать, какой у него пылесос.

— Ну, нет! — Майя так и подскочила на месте. — Если вы купите еще один пылесос, вам придется расширять жилплощадь.

— Я над этим думаю, — признался Сильвестр.

— Неслыханно, — пробурчала Майя, отпирая дверь. — Восемнадцать пылесосов. Два из магазина уникальных товаров, один выписан из Японии, в другом стоит двигатель от мопеда.

— На месте этого Половцева я проверил бы скрипача со второго этажа, — неожиданно заявил ее босс. — Скрипачам нужна канифоль. Они натирают ею смычки. Интересно, а как вообще этот Фофанов оказался в нашем подъезде? Что он тут делал?

Крупные слезы катились по лицу Тони Потаповой, падали на ее кофточку и по шее стекали за шиворот. Она положила тонкий пальчик на кнопку звонка и несколько раз быстро нажала.

За дверью раздались тяжелые шаги, и подозрительный голос спросил:

— Кто там?

— Это я.

— Кто — я? Такими «я» все тюрьмы забиты! Не пушу, если не скажете.

— Да Тоня, Тоня!

Дверь немедленно открылась, и появилась крупная брюнетка в черных брюках с отворотами и в расстегнутой белой рубашке. Нечесаные волосы спадали на плечи, челка свисала на лоб, скрывая глаза. Главенство захватил тяжелый подбородок, который диктовал всему облику свою волю.

— А, это ты. Заходи. Рыдаешь?

Брюнетка втянула Тоню в коридор.

— В общем, ничего удивительного. Через две недели ты должна была напялить на себя фату и топать к алтарю. Но твой Фофанов тоже хорош. Умереть так бездарно!

Тоня зарыдала еще самозабвеннее, вытирая глаза и нос руками — платок был уже насквозь мокрым.

— Ах, Шура! Я плачу совершенно не поэтому! Я такая гадина…

— Пойдем, я налью тебе водки, — предложила Шура и потащила гостью на кухню.

В кухне царил художественный беспорядок. Здесь не было немытой посуды, старых очисток или крошек на столе. Однако вся утварь громоздилась как попало, поражая количеством и многообразием. Свободная от мебели стена была увешана всякой всячиной. Часы с кукушкой, вышивки в рамках, на которых были изображены цветы и фрукты, сувенирные тарелки, привезенные из экзотических стран, фотографии неизвестных личностей и два кашпо с необузданными традесканциями. Тоня Потапова обожала эту кухню. Сюда можно было прийти в любое время и в любом настроении и найти поддержку. А поддержка ей требовалась сегодня, как никогда.