Ирина Андросова - Заколка от Шанель

– Они, заместители префектов то есть, выглядят сытыми и довольными, а не голодными и чумазыми, – развивал свою мысль хозяин игрушечного домика. – Уж поверьте мне, старому цирюльнику кремлевской службы быта, я на своем веку этого добра повидал, не приведи Господи. А насчет занимаемого помещения – так мне Зоя Игнатьевна Золотарева, старшая по подъезду, разрешила здесь квартировать. По старой, так сказать, памяти. Да, разрешите представиться – Крышкин Роман Варламович. А вас как величают?

Выслушав мое имя, отчество и фамилию, дедок приподнялся в кресле и манерно шаркнул ножкой.

– Будьте любезны, передайте мне, пожалуйста, вон ту вон морковку... Так вот, на чем я остановился? – уточнил забавный старикан, старательно очистив перочинным ножиком и с аппетитом сжевав подгнивший сверху корнеплод. – Ах да. Зоя Игнатьевна с семьдесят восьмого года делала голову только у меня. Без лишней скромности скажу – я могу любое дерьмо на голове – вот, например, как на вашей, – превратить в конфетку.

Я надулась, а кремлевский цирюльник, которого я уже окрестила про себя Будьте Любезны, не замечая моей обиды, продолжал:

– Я долгие годы делал из Зоиных волосенок шикарные укладки. Знаете, наверное, мода была на начесы с волной?

Я не знала и потому промолчала. Но это ничуть не смутило моего собеседника, измученного одиночеством и отсутствием слушателей. Подслеповато вглядываясь в поднос и тщательно отделяя чайной ложечкой остатки пшенной каши от куриных костей, Роман Варламович продолжал разглагольствовать.

– Я в ту пору в большом почете у слабого пола был, – мечтательно говорил он. – Все как одна красавицы хотели со мной дружить. А как обменял в начале перестройки квартиру в соседнем доме на акции «МММ», да остался я на улице, гол и бос, так будьте любезны. Одна только Зоя Игнатьевна проявила человеческое участие. Жить меня сюда вот пристроила, да и объедки у нее самые питательные. Вот это я понимаю, хозяйка! Чуть только яблоко с бочком или запашок у колбаски появился – она, будьте любезны, раз – и почти хороший продукт в мусорное ведро.

Бывший цирюльник по-гурмански покрутил головой, подцепил пальцем вареный лук, повертел у себя перед носом, но, ограничившись осмотром, положил на место и брезгливо отер руку о полу батника.

– А сегодня что-то Зоя меня разочаровала, – привередливо заметил он, косясь на отвергнутую луковицу. – Много дряни какой-то в мусор наложила. И зачем-то мешок с отходами подожгла. Я ведь, шутка сказать, с шести часов утра обычно не сплю, специально ее у окна караулю. Чуть только вижу – мусор пошла выносить, я, будьте любезны, сразу вниз и за ней к бакам, пока Ольга Яковлевна из пятьдесят шестой квартиры ее мусорок не перехватила.

Будьте Любезны бросил на меня заговорщицкий взгляд и доверительно зашептал:

– Ушлая баба эта Ольга Яковлевна, я вам скажу. Сибаритка, каких поискать. Тоже в еде толк понимает.

Хозяин вдруг засуетился, заметив, что я не тороплюсь отведать какой-нибудь деликатес с подноса. Он радушно пододвинул ко мне импровизированный стол и гостеприимно указал на забракованную им луковицу:

– Вы кушайте, кушайте, лучок вон берите. А сегодня гляжу – что такое? Зоя, будьте любезны, не к бакам мусор понесла, а в другую сторону, на пустырь за гаражами. Бросила мешок в кусты и давай спичками чиркать. И лишь только занялось, тут же назад к дому припустила. Да только ничего у нее не вышло. Я как раз вовремя подоспел. Затушил пожар естественным, так сказать, способом и принес, как видите, продукты домой. Разбираю, вот, сижу. Посмотрите, вам из этого добра ничего не нужно?

И Роман Варламович, улыбаясь и поигрывая добрыми морщинками у глаз, сделал широкий жест в сторону матраса, на котором, по всей видимости, и спал. Я взглянула туда, куда указывала рука бывшего придворного цирюльника, и обнаружила горку довольно занимательных предметов. Среди стеблей сухих тюльпанов, обломков деревянных рамок и осколков стекла я усмотрела штук пять черно-белых фотографий, запечатлевших фольклорного вида мужчину, ряженного где в индейские перья, где в мохнатую шапку с лисьими хвостами, а где лишь в набедренную повязку и копье. На некоторых карточках фольклорный мужчина фотографировался не один, а с каким-нибудь экзотическим персонажем. Где-то с бурятским шаманом, где-то с шотландским волынщиком. Я сразу же догадалась, что это и есть легендарный Ахмед Камальбеков.

И тут же сцапала фотки себе, намереваясь использовать их как справочный материал в подготовке собственной концертной программы. Что уж там скрывать, у меня в голове прочно засела мысль податься в исполнители фольклорных танцев и на этом сказочно разбогатеть. Правда, от одной фотографии была оторвана половина, и я сначала даже хотела ее оставить в куче мусора, но потом решила все-таки взять себе. Вдруг да на что-нибудь сгодится.

– Это, наверное, и есть Камальбеков? – на всякий случай уточнила я у Будьте Любезны.

– Ну да, он и есть, – закивал сеточкой на голове Роман Варламович. – Сын его подо мной обитает. Склочный мужик, все выселить меня хочет и пентхаус себе из этой конуренки сделать. Нет уж, будьте любезны, скажите мне, пожалуйста, разве это не смешно: на шести квадратных метрах – и пентхаус? Я уже прямо даже спать спокойно перестал – думаю, а вдруг и впрямь выгонит?

– Можете снова спать спокойно, не выгонит, – уверенным тоном заявила я. – Убили его сегодня, так что больше никто на ваш чердак посягать не станет.

– Да что вы говорите, неужели убили? – обрадовался цирюльник. – Вот это мне действительно повезло.

Дед еще немного поупражнялся в актерском мастерстве, изображая бурную радость по поводу смерти склочного соседа, но мне почему-то показалось, что эта новость не слишком-то его удивила.

Спускаться с крыши оказалось значительно проще, чем подниматься на нее. Для этого мне всего-навсего пришлось воспользоваться пожарной лестницей, расположенной с другой стороны здания и выходящей во внутренний двор. Уложив свои богатства в любезно предоставленный франтоватым цирюльником пакет, еще хранящий на дне остатки мусора Зои Игнатьевны, я двинулась в обратный путь.

Если бы я имела обременительную привычку думать, то непременно задумалась бы над странным поведением полковницы. Я бы, наверное, подумала так: а для чего эта Зоя Игнатьевна с три короба наврала следователю про фотографии, что они пропали, когда это она сама их покидала в мусор и снесла на помойку? Да еще и сжечь хотела, нехорошая женщина! Так, может, это она Сеньку Пупа, ой, извиняюсь, Семена Ахмедовича Камальбекова убила, чтобы отомстить за своего Валерика?

Но из всех вредных привычек привычку думать я считаю самой опасной для здоровья (бывало, как задумаешься над какой-нибудь ерундой, так весь день загруженная по самые уши ходишь и ничего другое в голову не лезет), а потому боролась с этим пагубным пристрастием, как могла. Я тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, и, размахивая пакетом с фотками, двинулась на квартиру к Вениамину Палчу оказывать, как и было условлено, Люськиному дяде посильную помощь.