Галина Куликова - Рукопашная с Мендельсоном

Медведь страшно заинтересовался похождениями Беседкина и потребовал от Лаймы и Корнеева подробного рассказа обо всем, что случилось в день несостоявшейся свадьбы. Они честно поведали ему всю историю, и Корнеев напоследок заметил:

– Надеюсь, он сюда приехал не для того, чтобы заминировать институт.

– Да ведь у него работа такая – инспектировать стройки, – пояснила Лайма. – Только он раньше все время в Москве обретался. Как он оказался в Чисторецке – загадка! Неужели из-за меня?!

– Он не мог пронюхать, что ты здесь, – покачал головой Корнеев. – Скорее всего, это случайность. Сейчас главное – чтобы он тебя не увидел. Иначе вся наша работа пойдет кувырком. Мы будем не гоняться за террористами, а скрываться от Беседкина.

– Господи, почему мне так не повезло?! Прежде все отвергнутые мужчины ограничивались одной сценой ревности, а потом уходили навсегда.

– Да, Беседкин – это явная аномалия, – заметил Корнеев. – Бывают такие «вечные поклонники», которых можно извести только как глистов – с помощью химических препаратов.

– Дать ему по башке, и дело с концом, – предложил Медведь.

– Нет, не годится, – покачал головой Корнеев. – Этот тип ужасно шумный. Лучше его не провоцировать.

– Ты прав, – вздохнула Лайма. – Хорошо, принимаем к сведению еще одно неприятное для нас обстоятельство. Теперь – о плане мероприятий на сегодня. В четыре часа дня мы с вами должны выйти на сцену Летнего театра как трио «Заводные матрешки». Репетиция, как вы помните, вышла провальной, поэтому единственная надежда на удачный экспромт. Короче говоря, что будет, то и будет.

– Каждый экспромт, как говорят умные люди, должен быть хорошо подготовлен, – назидательно заметил Корнеев.

– Ну мы же пилу купили! – горячо возразила Лайма.

– Есть еще одно осложнение, – хмуро заметил Медведь.

Товарищи уставились на него с опаской.

– Я знаю, что милиция посылает оперативников на фестиваль – потолкаться среди людей, понаблюдать. Те три типа, которые ночью прыгали через забор, навели следователя на мысль об иностранцах. Так вот, эти самые оперативники меня могут опознать и припереть к стенке. Ну сами подумайте – две разные фамилии, два разных места жительства. А Тагиров велел к нему по пустякам не соваться…

– Он всегда велит одно и то же, – с досадой сказала Лайма. – Ты у нас получился не двойным, а тройным агентом. И я понятия не имею, что теперь делать.

– Выходит, зря мы у твоей косоворотки стоечку распарывали, – посетовал Корнеев. – Все равно тебя в натуральном виде на сцену выпускать нельзя. Может быть, приделать тебе большую бороду с усами?

– В Чисторецке нет ни одного театрального магазина, я уже выясняла, – заметила Лайма. – Где мы бороду возьмем? А разъезжать по окрестным населенным пунктам у нас времени нет.

– Зато у нас есть опыт выступления на театральной сцене, – напомнил Корнеев. – Мы тогда воспользовались хорошим приемом.

– Стриптиз показывали, – фыркнула Лайма.

– Когда мужчина голый, никто не обращает внимания на его лицо, – назидательно сказал Корнеев.

– Голый я не пойду, – покраснел Медведь. – Там среди оперативников есть одна женщина… С косой…

– Женщины с косой! – воскликнул Корнеев с притворным ужасом. – Иван, тебе не рано с ней встречаться? Слушайте, есть одна идея. Конечно, о нас могут подумать, что мы слегка того… Но тем не менее Ивана мы точно замаскируем.

Когда он изложил эту свою идею, Лайма с Медведем изумленно переглянулись.

– Уж такой-то костюмчик летом в Чисторецке мы отыщем точно! – радовался Корнеев.

– Хорошо, – сказала Лайма. – Если Иван согласен…

– А что ему еще остается делать? Конечно, он согласен.

Иван обреченно кивнул, и Лайма посчитала вопрос решенным, а тему закрытой.

– И не забудьте: сразу после концерта нам надо отправляться во владения Шаткова. Пора понять, чем занимается на чисторецкой земле этот господин.

– И за Мельченко мы хотели следить, – зевнул Медведь. – Возможно, его жизнь тоже в опасности.

– Как же следить, если он целыми днями на работе? – выразил общую досаду Корнеев.

– Кстати, Полянского это не спасло, – печально заметил Медведь. – Погиб прямо в охраняемом здании института.

– Говорил же я – давай насажаем «жучков». Можно сканировать телефонные разговоры, почту читать, порыться в компьютерах. Уверен – много чего всплывет. Вот мы бы сейчас и про Полянского уже что-нибудь знали.

– Без этого теперь не обойтись, – согласилась Лайма. – Только одно не исключает другого. Мельченко домой ходит, как мы видели, пешком. Опять же в выходные дни он чем-то занимается, с кем-то встречается, где-то проводит время, отдыхает. И главное: уважаемый Григорий Борисович – член жюри фестиваля. То есть всю неделю будет торчать не в институте, а в Летнем театре и его окрестностях, на официальных мероприятиях. Подумай, с какой стороны лучше его зацепить.

– Уже думаю! – Корнеев так обрадовался возможности заняться любимым делом, что мгновенно ожил и расцвел. Он, кажется, уже представлял, как будет рассекать волны в безбрежном море получаемой незаконным путем информации. – Справедливости ради напомню, что на мне еще наблюдение за музыкантами. Я должен террористов выявить.

– Как ты их выявляешь, мы теперь знаем, – обиженно заметил Медведь. – Мне нравится такой метод, я даже готов поменяться с тобой ролями.

– Мой метод основан на глубоком и мгновенном анализе внезапно возникающих ситуаций, – быстро сказал Корнеев. – А меняться ролями с тобой я не имею права. Согласись, разве я смогу заменить тебя в случае нападения каких-нибудь гадов? Пусть уж лучше каждый будет на своем месте.

Лайма прикрыла глаза. Сказать по правде, она считала, что ее место – в Москве, в благоустроенной квартире, находящейся в доме возле тенистого парка с прудиком посредине. Вспомнила Травина, который собирался увезти ее в путешествие по Европе, и стиснула зубы. Зубы хрустнули, и Корнеев с Медведем мгновенно подобрались.

– Вольно, – устало сказала Лайма. – Один идет спать, другой отправляется искать Мельченко. А я пока поколдую над костюмом для Ивана.

Летний театр был забит зрителями до отказа. Мероприятия такого уровня проходили в городе редко, поэтому повышенный интерес к нему местных жителей был вполне объясним. Выступающих встречали и провожали громовыми аплодисментами, вне зависимости от уровня исполнительского мастерства и музыкальных предпочтений. В общем, атмосфера в зале царила самая доброжелательная.

– Может, ничего? – вдруг севшим от волнения голосом спросила Лайма. – Может, проскочим?

– Наверняка, – неуверенно отозвался Медведь, с тревогой выглядывая из-за кулис на сцену.