Галина Романова - Исполнительница темных желаний

– И прежде чем ты начнешь врать мне снова, я скажу тебе, что вчера, не дождавшись тебя, я пошла в дежурный магазин. А он как раз напротив того ресторана, где ты вчера отдыхал с девушкой.

– Она не девушка, она официантка, – буркнул он, поняв, что спалился на все сто.

– А официантки разве не могут быть девушками? – Полина недоуменно подняла аккуратные бровки. – Это не имеет значения, потому что я видела, как вы вместе вышли, обнялись и пошли в противоположную от дома сторону.

– А по-твоему, я должен был с ней идти по направлению к своему дому? – зло оборвал он ее.

Разозлился, потому что очень уж уравновешенным тоном Полина рассказывала о том, что вчера подглядела. Разве так ведут себя, уличая в измене?! Разве стоят восковыми куклами и аккуратно цедят слова, не меняясь при этом в лице? И непонятно тогда, почему глазки припухшие, и дыхание срывающееся было минут пять назад. Может, по поводу сломанного ногтя такие переживания случились?

– Ты… – осторожно, будто ступая на припорошенный снегом ледок, начала говорить Полина, – не должен был идти с ней сюда, это не обсуждается. Но ты и не должен был…

– Слушай, хватит уже! – взорвался он, поняв, что она ни черта его не ревнует к возможной сопернице. – Мне не хочется слушать, что я должен, а чего нет! Я любил тебя, понимаешь! Очень сильно любил! У меня к горлу комок подступал, когда я смотрел на тебя, и дышать невозможно было. Я же боготворил тебя, Полина! И не мог оставаться равнодушным, когда такая прекрасная женщина находилась рядом со мной! Поэтому я… Может, я бывал груб или слишком порывист, может, не спорю. Но это от любви, понимаешь, а не от неотесанности моей, как утверждает твоя тетка!

– А кто дал тебе право говорить с ней о нас, кто?! – вдруг тоже закричала она.

Впервые за все время их совместной жизни закричала. Он даже не знал, умеет ли она повышать голос, или это прерогатива грубиянок.

– Ты должен был со мной говорить об этом, а не с друзьями, не с тетей Полей! И не с этой ужасной женщиной, которую ты тащил куда-то!

И на последних словах его милая, уравновешенная жена, не способная, по его мнению, на ревность, грубость, непозволительный тон, подбежала к нему и влепила такую пощечину, что у него в голове зазвенело.

– Оп-па! – выдавил он и вымученно улыбнулся, потирая щеку. – Что это на тебя нашло, Полинка? Ты что, ревнуешь? Ты же сама…

– Что сама? – перебила она с вызовом и уперла кулаки в бока, чего тоже никогда не допустила бы прежде, это же некрасиво. – Вот что сама, что?!

– Ты же сама отказалась от меня. Ты потребовала моего переселения.

– Я не требовала! Я попросила дать мне время!

– Ах, вот как это у нас называется.

Господи, он боялся верить! Он даже с места сдвинуться боялся и стоял, будто ему носки кто к полу приклеил, чтобы не распугать, не разогнать сгущающиеся тучи семейного скандала. Он был так благодатен, так сладостен для него – этот бабий ор. Ему и смеяться и плакать хотелось одновременно от того, с какой искрой в глазах Полинка сейчас на него орала. А она ведь ревновала, точно ревновала, спокойствия ее мнимого хватило лишь на пять минут, и все. Лопнуло оно, ее спокойствие, как мыльный пузырь.

Ха-ха, вот это да! И куда хорошие манеры подевались! Наскакивает на него, кричит…

– Да! – голосила Полина. – Да, я, возможно, была не права. Но я молода и неопытна. Тебе надо было набраться терпения, а ты вместо этого!.. Как ты посмел?! Как ты посмел, бессовестный гад!

– Ух, ты! – он попытался поймать ее и привлечь к себе, но тут же получил по второй щеке. – Полинка, ну больно же!

– А мне не больно?! Мне, думаешь не больно вот тут!! – И изящная щепоть ее пальцев ткнулась ей в грудь. – У меня все разрывалось здесь минувшей ночью!

– Так позвонила бы.

– Я?! Я стану звонить, когда ты возишься там с этой шлюхой?! Ты бессовестный, беспринципный идиот!! И я тебя никогда не прощу…

Все, она выдохлась. Выдохлась, ударив его еще и еще, но уже не по лицу, а по плечам и груди. Потом совершенно неожиданным и нелогичным образом обвила его руками за шею, прижалась к нему и зашептала сквозь слезы:

– Прости меня! Прости меня, пожалуйста, Антоша! Я так никогда больше не буду себя вести, никогда. Но и ты… Не нужно больше никаких дурных женщин, Антоша… Пожалуйста, не надо!

Ох, как бы он хотел поставить в этом месте точку. Нет, не точку, а огромный восклицательный знак. Нет, три огромных, жирных восклицательных знака, после слов – наконец-то!!! Наконец-то свершилось, получилось, удалось! Все, теперь все будет по-другому, все будет славно, хорошо, станет искриться желто-оранжевым счастьем.

Ему ведь именно такого цвета счастье виделось всегда. Даже сочинение писал на эту тему, где объяснял долго, нудно и подробно, почему непременно желто-оранжевое счастье должно быть у людей, а не зелено-голубое, к примеру. Пять получил, как ни странно, за то сочинение. Пять и уважительное понимание учительницы.

Все предыдущие месяцы жил и ждал, жил с Полиной и ждал, ну когда же, когда хоть отблеск какой в их жизнь, утрамбованную вежливостью, просочится. Когда пробьется сквозь плотные слои учтивости, когда ослепит. И вот наконец-то!!! Наконец!!!

Он зажмурился, чтобы не резало так глаза, не выбивало слезу, то ослепительно золотое, что накрыло их сейчас облаком.

– Ты все еще любишь меня, Антон? – вдруг встрепенулась Полина, и пелена вокруг них задрожала жидким золотом.

– Конечно, глупая, – еле выдавил он, не открывая глаз, смотреть сил не было, так ярко пылало, что жгло даже сквозь веки. – Я буду любить тебя вечно, как ни заезженно это звучит. Только тебя одну…

– Сейчас позвонят в дверь, – вдруг сказала Полина и начала вырываться из его рук. – Кто-то стоит за дверью, Антон, ты разве не слышишь?

– Нет. Не слышу, – ему очень не хотелось выпускать ее, но в дверь в самом деле позвонили. – Может, не откроем?

– Нельзя, вдруг что-то важное, – прошептала она и глянула на него с непонятным испугом. – Или нехорошее…

Она угадала – его жена, добавив к списку своих достоинств еще и проницательность. То, что сообщили, ввалившись к ним в квартиру, Сергей Хаустов и Виталий Прохоров, было не нехорошим – было ужасным. Оно было страшным и черным и мгновенно поглотило золотистое облако, висевшее за минуту до этого над ними.

– Ее нашли, Антоха! – странно кривя губы, прошептал Хаустов, едва вошел.

– Кого? – не понял он, а по спине тут же поползли услужливые мурашки – вот, мол, мы тут, как тут.

– Зою нашли! – встрял Виталий, потому что Хаустов ответить не смог, зажав рот рукой.

– Где?! В каком городе?! – ахнул Антон. – Как она попалась?!

– Ее нашли не в городе, Антон, – простонал Сергей, сползая по стене на пол. – Ее нашли в нашем гараже!

– К-как в гараже?! В каком гараже?! Что она там делала? Пыталась угнать служебную машину?