Люся Лютикова - Пускай меня полюбят за характер

Тетя Маша с трудом оторвала взгляд от моего кошелька и притворно радушно воскликнула:

– Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдем в спокойное место, я с радостью расскажу все, что вспомню.

Спокойным местом оказалась комната с табличкой «Процедурная» на двери. Сестра-хозяйка села на единственный стул, а я устроилась на кушетке, покрытой оранжевой клеенкой.

– Так что вас интересует? – спросила тетя Маша, по-прежнему косясь на кошелек.

Я попыталась прикинуть, сколько могли бы стоить сведения о девушке. Если Лариса права и Аню с ребенком действительно убили в роддоме, то скупиться не следует. Для начала я вытащила две бумажки по сто рублей. По всей видимости, я уже переплатила, потому что лицо сестры-хозяйки помимо ее воли расплылось в довольной улыбке.

– Помните ли вы роженицу по фамилии Люли-Малина? – повторила я, пододвигая к ней деньги.

– Да ежели бы ее даже звали Наташа Иванова, я бы все равно не забыла, – ответила тетя Маша, пряча купюры в карман халата. – Я уже тридцать лет в этом роддоме работаю, а такое впервые видела. Похлеще любого мексиканского сериала будет!

Аню Люли-Малина привезли в два часа ночи в субботу. Худшее время для родов и придумать невозможно. Все приличные врачи разъехались по домам, в роддоме остались одни практиканты, да и те глушат с медсестрами водку. Аню, у которой уже отошли воды, бросили в палате с двумя кричащими в схватках женщинами.

В родильную палату ее повезли только тогда, когда показалась головка ребенка. Ребенок выходил тяжело, Аня кричала и умоляла врачей помочь.

– Тужься! – твердила пьяная медсестра. – Никто за тебя рожать не будет.

Мальчик родился живой, Аня слышала его крик. Ребенка тут же унесли, практикант зашил Ане разорванные ткани, и она забылась в тяжелом сне.

А утром ей сказали, что ее сын умер. У мальчика оказался порок сердца, несовместимый с жизнью, он прожил только полчаса. Спасти не удалось. Впрочем, его вряд ли спасали.

Аня впала в депрессию. Она не плакала, ни на что не реагировала, а просто лежала, уставившись в потолок. Тетя Маша прониклась к Ане симпатией, несмотря на то что с той нечего было взять.

– Ничего, Бог дал, Бог взял, – шептала она девушке, ласково гладя ее по руке. – Какие твои годы, нарожаешь еще.

А за день до этого печального события в отдельной палате роддома рожала Луиза, жена то ли депутата, то ли бандита. Дама отличалась сволочным характером и хамскими манерами. Своего мужа Луиза называла не иначе как «папик». Папик был небедный и вовремя спонсировал весь персонал. Поэтому у его жены роды прошли блестяще. Над ней стояли трое врачей-акушеров, все – с кандидатской степенью. Ребенок – тоже мальчик – родился крепким и здоровеньким.

Сразу же после родов Луиза начала курить и квасить водку. И объявила главврачу, что отказывается кормить ребенка грудью. И вообще от него отказывается.

– Ребенок получился случайно, мы его не планировали, – заявила она.

– А что думает ваш муж? – спросил обалдевший главврач.

– Папик со мной полностью согласен. Мы с ним еще до родов обо всем договорились. Аборт делать мне не хотелось, от этого рак матки бывает…

А у Ани тем временем появилось молоко. Чтобы добро не пропадало даром, тетя Маша принесла ей отказного ребенка Луизы. Аня взяла маленький пищащий комочек и робко приложила к груди. Малыш жадно впился в сосок. Впервые после родов Аня разрыдалась. Ей стали приносить маленького каждые три часа с шестичасовым ночным перерывом. Девушка нашептывала ему ласковые слова, а он, насосавшись молока, крепко засыпал. На третий день Аня начала робко интересоваться процедурой усыновления.

– Хочу забрать мальчика себе, раз уж все от него отказались, – сказала она главврачу.

Тетя Маша, которая уже была в курсе обстоятельств ее судьбы, аж руками всплеснула:

– Дурочка, да ты сама в этой жизни на птичьих правах! Куда тебе еще ребенка?

– Как-нибудь проживем, – гнула свое Аня. – Со мной ему все лучше будет, чем в доме малютки.

А в это время папик приехал проведать свою жену. Он послушал истеричные вопли Луизы, посмотрел, как Аня кормит ребенка, поговорил с главврачом – и опять укатил.

Настал день выписки. Папик привез роскошный букет красных роз, коробки дорогих конфет, а также конверт с дензнаками. Конверт перекочевал в карман главврача, нянечкам и медсестрам достались конфеты, а букет папик вручил Ане.

– Собирай ребенка, – сказал он ей, – ты едешь со мной.

Луиза мигом взвилась, как будто ее оса укусила в зад:

– Как же так? Ты же сам хотел отказаться от ребенка!

Папик ей ответил:

– Ты знаешь, я подумал, возраст у меня не юношеский – пятьдесят лет, да и профессия опасная. Может быть, другого наследника у меня уже не будет. Так что ребенка я забираю.

– А девку зачем берешь? – вопила жена.

– Пусть пока сына нянчит, а там посмотрим.

– А я?! Я сама нянчить могу! Я ведь мать!

Папик смачно выругался.

– Да какая ты мать! Зачем мне нужна баба, которая отказалась кормить моего ребенка? Нет, отправляйся к маме.

– Ну, ты еще пожалеешь! – зашипела Луиза.

Папик спокойно взглянул на нее:

– А будешь угрожать и предъявлять права на ребенка – просто пришибу, и все.

У тети Маши, ставшей свидетельницей этой сцены, от ужаса даже мурашки по коже пробежали – настолько папик был убедителен. Дрожащими руками она завернула мальчика в одеяльце и отдала его Анюте. Та, ни жива ни мертва, вышла во двор. Папик усадил ее с маленьким на заднее сиденье джипа и уехал.

Сначала Луиза закатила грандиозный скандал главврачу, потом устроила истерику медперсоналу. К счастью, через несколько часов приехала ее мама и забрала дочурку. А сотрудники роддома и молодые мамаши еще долго шушукались по коридорам и палатам о судьбе ребенка, папика и Ани и высказывали прогнозы относительно дальнейшего развития событий.

Когда сестра-хозяйка закончила свой рассказ, я поймала себя на том, что сижу раскрыв рот. Тетя Маша, довольная произведенным эффектом, победно на меня взглянула: свой гонорар она отработала сполна.

– Так где же теперь Аня? Где живет папик? – вспомнила я о цели своего визита.

Тетя Маша пожала плечами:

– А шут его знает. Я вам даже фамилию его не скажу, не то что адрес. Главврач, наверное, в курсе.

Но идти к главному врачу мне совсем не хотелось. В кошельке болталась последняя купюра в пятьсот рублей, а до зарплаты еще целая неделя. Да и не польстится эскулап на такие гроши, он привык совсем к другим бумажкам, приятного зеленого цвета.

– От Луизы остались какие-нибудь вещи?

– Да, но… – Выражение лица сестры-хозяйки явственно свидетельствовало о том, что расставаться с ними она не намерена. По крайней мере без дополнительной платы.