Дарья Донцова - Микроб без комплексов

Слава богу, теперь никаких проблем с ресторанами в Москве нет, я свернула в переулок и наткнулась на маленькое и вполне уютное заведение. В зале стояло всего четыре столика, и один, на мое счастье, оказался свободен.

– Принесите чаю, – распорядилась я, – черный, без сахара, с лимоном. И посоветуйте легкое блюдо, желательно овощное.

– Пирог из тыквы, – без колебаний предложил официант, – вкусный очень, сам три месяца подряд по четыре куска ем.

Я внимательно оглядела тощую фигуру парня, по виду он весит чуть больше аквариумной черепашки. Если он, неделями потребляя выпечку, ухитрился остаться похожим на скелет в обмороке, то мне такая еда подходит.

– Несите, – кивнула я и уставилась в большое незанавешенное окно.

Никогда не понимала людей, которые, имея возможность выбрать столик, усаживаются перекусить перед гигантским стеклом. Неужели приятно лопать на глазах у голодных прохожих и созерцать грязный тротуар и поток машин? По-моему, лучше устроиться в укромном уголке!

– Ваш заказ, – объявил официант и водрузил на стол тарелку, чайник, высокую кружку и блюдечко с дольками лимона.

Тыквенный пирог подозрительно напоминал чизкейк, только на коричневой корочке, покрывавшей пышную белую массу, лежала не клубника, не засахаренная вишня, а ломтик оранжевого цвета. Я отломила кусочек, засунула ложку в рот и пришла в восторг, необыкновенно вкусно! Не успел желудок насладиться малой толикой еды, как у меня проснулась совесть и во всю мощь заголосила: «Остановись! Сейчас слопаешь двухдневную норму калорий. Немедленно попроси унести десерт и закажи салат „Цезарь“ без сухариков и заправки». Несколько секунд желудок и совесть сражались друг с другом. Угадайте, кто победил? Затоптанная совесть уползла в свою нору. В конце концов, для нормального функционирования мозга нужен сахар, и врачи не советуют совсем отказываться от жиров. Я сейчас занимаюсь не обжорством, а забочусь о своем здоровье, без которого и речи быть не может об успешном исполнении служебных обязанностей.

Можете смеяться сколько угодно, но после того, как тарелка опустела, я обрела бодрость и способность рассуждать логически.

Итак, Рита Эрдель отравилась шпротами. Почему же Ляля соврала мне, будто домработница уволилась по собственному желанию? Или девочка не лгала, а просто не знала правду? Может, бабушка с мамой не захотели пугать ребенка – на момент трагедии Ляле было чуть меньше тринадцати лет, вот они и не стали говорить ей о случившемся. Ляля не любила слишком внимательную и придирчивую Риту, которая постоянно следила за ней, поэтому никаких отрицательных эмоций из-за ее исчезновения из дома не испытала. К радости девочки, Зина оказалась другой, новая прислуга самозабвенно играла с Веней в дурака, а Ляля была предоставлена самой себе.

Однако прослеживается неприятная закономерность: и Рита, и Зина умерли. Совпадение? Первая отравилась шпротами, вторая скончалась от воспаления легких. Вроде обе смерти совершенно тривиальны. Любые открытые консервы быстро портятся, початую банку не следует хранить несколько дней даже в холодильнике. Но, учитывая безалаберность Зои Владимировны и ее, мягко говоря, пренебрежение к порядку, вполне возможно, что вкусные рыбки в масле тосковали в холодильнике более недели. А Зина просто запустила болезнь, кашляла, температурила, надеялась перенести недуг на ногах, вот и заработала отек легких. Все объяснимо. Но скажите мне, каковы шансы, что две домработницы, служившие в одной семье, умрут? Десять из ста? Навряд ли больше. А теперь добавим сюда еще и неожиданную смерть хозяйки. Чем больше я думаю об этой ситуации, тем яснее понимаю: Чеслав прав, кончина Эдиты только на первый взгляд выглядит случайной.

Я проглотила последний кусочек десерта, с тоской посмотрела на пустую тарелку и услышала недовольный писк мобильного. Номер, высветившийся на дисплее, был мне незнаком, голос я тоже слышала впервые.

– Госпожа Сергеева? – спросил чуть хрипловатый баритон. – Вы мне звонили, я Влад Ткаченко.

– Очень рада, – обрадовалась я. – Тамара сказала, что вы принимаете заказы.

– В принципе да, – подтвердил ювелир.

– Мне нужно колечко. Красивое! В виде мишки – голова золотая, тело покрыто эмалью.

– «Айрон Наша»? – уточнил Влад.

Я активировала весь свой актерский талант:

– Верно! Здорово, что вы догадались. Могу зайти в бутик, снять изделие на мобильный и принести вам изображение.

Ткаченко пару раз кашлянул, явно пытаясь замаскировать рвущийся наружу смех.

– Не надо, у меня есть каталог.

Я продолжала играть роль идиотки.

– Ой! Шикарно! Можно приехать? Мне очень срочно нужно! Прямо позарез!

– Метро «Кузнецкий мост» знаете? – спросил мужчина.

– Ну конечно, я коренная москвичка.

Влад принялся объяснять дорогу:

– Встаньте лицом ко входу, по левую руку увидите двухэтажный серый дом. Обогните здание справа, перед вами окажется железная лестница, которая ведет наверх. Поднимитесь, позвоните в дверь и скажите в домофон: «Я в восемнадцатую». Ясно?

– В общем, да, но лучше дайте почтовый адрес, – потребовала я.

Ткаченко хмыкнул.

– Он вас только запутает: дом шесть, строение четыре, корпус восемь «а». Проищете месяц! Идите как объяснил. Если запутаетесь – звоните. Когда вас ждать?

– Я нахожусь в ста метрах от этой станции метро, пью кофе в маленькой забегаловке, – призналась я.

В голосе собеседника прозвучало удивление:

– На углу? В сером доме с колоннами?

– Точно, – удивилась я, – вы прямо экстрасенс!

– Супер, жду, – обрадовался Ткаченко.

Принято считать, что самые диковинные дома находятся в Питере, но и в Москве порой встречаются здания-лабиринты. Железную лестницу я обнаружила быстро и, позвонив в домофон, сказала, как велел ювелир:

– В восемнадцатую.

Замок щелкнул, я потянула дверь на себя, ожидая увидеть холл и лифтершу, но перед глазами возник узкий, длинный, полутемный коридор. Стены его были цвета испуганного баклажана, пол покрывал древний рассохшийся паркет, никаких окон не было и в помине, с потолка на витых шнурах свисали голые электролампочки, покрытые толстым слоем пыли. Я шагала и шагала, не понимая, куда иду.

В конце концов, впереди послышались голоса, я обрадовалась и прибавила скорости. Коридор уткнулся в большую кухню. На веревках, протянутых над тремя газовыми плитами, покачивалось белье, одна стена была занята холодильниками. В центре помещения громоздился стол, за ним сидели четыре мужика зверского вида: громадные, бритоголовые, в майках-алкоголичках, с руками, покрытыми наколками. Компания азартно резалась в «Монополию».

– Здрасте, – пискнула я.