Татьяна Луганцева - Куку Шинель

– А какая разница? – поинтересовалась Яна.

– Сегодня я несколько не в форме… С утра это… родственник один приехал, ну и мы выпили. Что в этом плохого? – сразу же стал оправдываться следователь.

– Мы ничего не говорим, – ответил Евгений.

– Это нормально, я же не знал, что придется ехать на убийство! Кто вообще мог придумать такое? Она хороший врач и мне советовала, не буду говорить что. Эх, жене моей лечила эту, как ее?… Экзему! И вот кто-то так… садистски и хладнокровно… Евгений Эдуардович, скажите что-нибудь! – попросил Иван Дионисович.

– Что?

– Что-нибудь, что могло бы отвести от вас подозрение. Вы – уважаемый человек, и мне бы не хотелось… вы понимаете?

– Я была права! – всплеснула руками Яна.

– Мы этого не делали, – мягко сказал Женя, – вы же знаете меня много лет. Разве я на такое способен? А эта женщина все время была со мной.

– Знаете, Евгений, из всех людей, кого я знаю, никто на такое не способен, но кто-то это сделал. И этот кто-то должен обладать недюжинной силой. Убили, по предположению покойной, сначала Петра Натановича, теперь вот ее саму. И извините, Евгений Эдуардович, но вы – первый подозреваемый на оба убийства.

– Что и требовалось доказать! – заявила Яна, вполне довольная собой.

– У меня нет прямых улик, чтобы посадить вас за решетку, но попрошу не покидать пределы города. И не советую вам обеспечивать алиби этой подозрительной женщине.

– Почему это я подозрительная? – возмутилась Яна. – Вы меня уже подозревали, а я оказалась чиста как слеза младенца.

– Это мы еще выясним, – кашлянул Иван Дионисович и с тоской посмотрел на колодец, – пить хочется… Вы можете пока идти, вам сообщат, когда нужно присутствовать на эксгумации. Что-то мне нехорошо, пусть поработают эксперты, отпечаточки… фотографии.

– Моих отпечатков вы там не найдете, я имею в виду на орудии преступления. Я не вешаю виноград на шпалеры и в руки их не беру, – сразу же сказал Женя.

– Посмотрим. – Следователь почесал живот и помахал им рукой, что означало конец беседы, то есть допроса.

Яна сразу потянула Соболева за руку, чтобы поскорее уйти с этого жуткого места, так как она уже всерьез боялась потерять сознание.

Благодаря тому, что столь жестокое убийство было впервые совершено в этом мирном поселке, его взяло под контроль вышестоящее ведомство, и расследование проводилось с большой скоростью.

Петра Натановича вырыли, еще не схоронив Валерию Максимовну. На повторную экспертизу тела прилетел титулованный судебный эксперт из Москвы. С ним-то и встретились Евгений и Яна, причем по обоюдному желанию и без милиции. Ивану Дионисовичу об этом даже не сообщили, по слухам, он снова утром встречал одного из своих многочисленных родственников.

Эксперт оказался очень даже симпатичным моложавым мужчиной средних лет. Одет он был дорого и модно, и, несмотря на специфику его профессии, Яна не уловила ни одного постороннего запаха, кроме дорогого одеколона. У него были умные печальные глаза, речь медленная и голос очень приятного тембра.

– Меня зовут Антон Алексеевич, – представился он и сразу перешел к делу: – Я хотел лично выразить вам благодарность за то, что вы разрешили эксгумацию тела.

– Знаете, мое мнение уже ничего не решало, правоохранительные органы тоже заинтересовались смертью Петра Натановича и сами бы добились повторного освидетельствования тела, – любезно ответил Евгений.

– Я все равно хотел поговорить с вами, – ответил Антон Алексеевич и закрыл лицо руками.

Через секунду до них донеслись его рыдания. Яна с Евгением переглянулись, совершенно ошарашенные. Уж чего-чего, а этого от эксперта-криминалиста они никак не ожидали. Чего он так расчувствовался, было непонятно. Неужели, несмотря на большой опыт работы, Антона Алексеевича так тронул вид трупа Петра Натановича, извините, не первой свежести, что он впал в отчаяние? Или, может, его привело в такое состояние обезображенное тело докторши?

Они сидели в городском морге Анапы в комнате с белой кафельной плиткой по стенам, железной раковиной в углу, дешевым столом, скрипящими стульями и нелепыми, цветастыми занавесками. Пахло сыростью, медикаментами и – смертью. Где-то лязгали железные инструменты, отчего Яна периодически вздрагивала, а Женя нервно откидывал волосы со лба. Где-то раздавались веселые голоса и легкая, популярная музыка из включенного радио.

Антон Алексеевич прекратил свою истерику, шумно высморкался в клетчатый накрахмаленный платок и посмотрел на приглашенных им людей заплаканными трагическими глазами.

– Простите, мне очень тяжело.

– Мы понимаем, – Яна покосилась на Женю, – у вас трудная профессия.

– Профессия не из легких, но мне никогда не приходилось делать исследования трупов своих знакомых. Это по-человечески очень тяжело.

– Вы знали Петра Натановича?! – ахнула Яна, радуясь возможности что-то узнать о прошлой жизни старика.

– Когда-то в институте у меня была большая любовь, можно сказать, первая, настоящая. Эту девушку звали Лера, Лерочка… – губы патологоанатома снова задрожали.

– Валерия Максимовна?! – ужаснулась Яна.

– Именно! Я предложил ей пожениться после института и поехать со мной на стажировку в Германию. Я хорошо знал язык и окончил институт с красным дипломом, вот мне и предложили. А потом я имел неосторожность сказать ей, что в будущем не собираюсь заниматься медициной, хочу окончить юридический факультет уже в Германии и стать адвокатом или просто заняться бизнесом. Я был молод и тщеславен, мечтал стать богатым человеком и имел возможность вырваться из Союза, который уже разваливался. Я имел на это право? – резко обратился он к Евгению, словно тот был парторгом, не выпускающим его за границу из родной страны.

– Я думаю, вы имели на это полное право, как и все люди, – ответил Женя.

– Я несколько опережал время и больше думал о себе и своей семье, а Лера была большой патриоткой и к тому же всю жизнь мечтала стать врачом, лечить людей. Она бы никогда не согласилась работать в коммерческой клинике, не смогла бы брать деньги за лечение. Лера была необычным человеком. Я так и видел ее или в приюте при монастыре, или врачом какой-нибудь миссии, спасающей голодных детей в Африке. Сытая жизнь жены адвоката была не для нее. Я сейчас понимаю это с высоты прожитых лет, а тогда я решил, что ее отказ выйти за меня – дурь, блажь и черт знает что такое. Я встал в позу, обиделся и уехал. Конечно, я в глубине души надеялся, что она пожалеет, одумается и приедет ко мне. Валерия не приехала, и наши пути разошлись на много лет. Я окончил юридический факультет, женился на немке русского происхождения, у нас родилось двое детей, и я вернулся в Россию. Мне не пришлось работать адвокатом, медицина оказалась предпочтительней. Я стал судмедэкспертом. Сейчас я профессор, преподаю эту дисциплину, заведую криминалистической лабораторией, и меня все устраивает в моей жизни. Лера осталась милым юношеским воспоминанием. Несколько лет назад я ее разыскал, мы стали изредка созваниваться, как старые приятели. Меня очень огорчило, что она так и не вышла замуж.