Дарья Донцова - Третий глаз-алмаз

Вернувшись к себе в поселок, Лиза написала на компьютере текст про Владимира, пиццу, девочку Барбару, вложила его в конверт и отправила в Ложкино.

– И как она это сделала? – удивился Павел.

– Что тут особенного? – пожала я плечами. – Есть специальная курьерская доставка: платишь тройной тариф, и любое послание привезут куда надо через два часа! Мне «фрагмент рукописи» отдала охрана на выезде из поселка, я прочитала опус, кстати, опять напечатанный принтером на хорошей бумаге, и поняла: мысль посетить продюсерский центр верна, там надо искать Светлану Лукашину, а еще необходимо найти пиццерию, куда она бегала. Лиза, естественно, не знала, что я уже поговорила с Ритой Аморади, которая отправила меня по тому же следу, все случайно совпало.

– Но почему же ты не стала уточнять через справку адрес Владимира Мерзкого? – удивился Павел. – Ведь его назвали в рукописи.

– Подумала, что такой фамилии не бывает, – вздохнула я, – решила, что это выдумка автора. Но в конце концов добралась до Лизы, чем ее удивила. Она-то рассчитывала, что я поеду к писателю, а тот впадет в агрессию, полезет в драку…

Ясное дело, в этом случае госпожа Васильева помчится к своему приятелю Дегтяреву, расскажет ему о книге, сумасшедшем графомане, похищении Вари. Милиция кинется к литератору, а тот будет уже мертв. Но получилось не так, и Лиза опять решила использовать обстоятельства в свою пользу. Уже потом, обдумывая все, я вспомнила кучу странностей. В доме Мерзкого Лиза специально наталкивала меня на мысль о временном пребывании здесь Вари. Кто увидел серьгу у хлебницы? Лиза. Но ведь ранее она мне сказала: «Затевая похищение, Юрий велел девочке оставить украшения дома». Елизавета бегала по квартире Мерзкого, изображала поиски дочери и вдруг открыла хлебницу. Ну не ждала же она, что дочь сидит там. Вот в тот момент она и подложила серьгу. Кто находит в бачке одежду Вари? Лиза. А сожжение рукописи? Вот уж идиотский шаг, и кто его совершает? Лиза. Зачем? Сама она объяснила свой порыв просто: мол, у нее потемнело в глазах от гнева, Владимир убил Варю, а она уничтожит его рукопись!

На самом деле Елизавета, великолепно знавшая Владимира, понимала: он впадет в истерику при виде сожженной «нетленки» и кинется за лекарством, и тут Гинзбург найдет способ подсунуть ему сверхдозу сердечного препарата. Писатель умрет на глазах у свидетельницы, Даша подтвердит, что графоман сам выпил таблетки.

Фортуна улыбнулась Лизе, Владимир еще до разжигания «костра» вынул из пузырька пару пилюль, но не успел их принять, потому что затевалось аутодафе романа. Ясное дело, писателю стало плохо, и я дала ему лежавшее на столе лекарство. Две большие желатиновые капсулы! Графоман, положив их в рот, воскликнул: «Но они же сладкие!», удивившись непривычному вкусу.

– А куда подевались маленькие таблетки? – подпрыгнул Павел.

– Увы, я задала себе этот вопрос позже, – вздохнула я, – хотя и отметила, что писатель удивился. Воспользовавшись суматохой, лекарство подменила Лиза. И уж слишком поздно мне вдруг вспомнилось, как она, сидя в машине, открыла сумочку, и я увидела внутри баллон с топливом для бензиновых зажигалок. Но у Лизы была электронная зажигалка. Зачем она прихватила бензин? Была еще маленькая ошибочка: когда мы с Лизой только встретились, она говорила о Лукашиной в прошедшем времени, употребляя глагол «была». Но ведь так не говорят о живом человеке. Значит, Лиза знала, что Света умерла. Кто ей сообщил об этом? В продюсерском центре ни один человек не знал о кончине, там держали Лукашину за пьяницу и не удивились ее отсутствию на рабочем месте. В общем, вопросов и нестыковок было много.

– Какие еще? – спросил Павел.

Я тяжело вздохнула.

– Лиза уверяла, что они с Мерзким давно расстались, и графоман затеял похищение ребенка, чтобы отомстить мне. Но в таком случае логичнее было нанести вред моим детям, Маше или Аркадию, а не посторонней мне Варе, хотя это обстоятельство еще можно объяснить. В ванной у писателя стояла банка очень дорогого крема для тела. Неужели этот неопрятный человек им пользовался? Я сначала предположила, что у него есть еще одна любовница, и даже начала ее искать, но потом вдруг вспомнила, с какой радостью Мерзкий встретил Лизу, как он ей сказал: «Я тебя всегда жду», – и сообразила: если любовь закончилась, то Владимиру об этом факте сообщить забыли. Крем принадлежал Лизе. Ну и другие вопросы возникли. В бачке был найден пуловер Вари, а где остальная одежда? Почему Мерзкий не уничтожил столь явную улику? Тело девочки тщательно спрятал, а ее свитерок и кофту Лукашиной с окровавленными рукавами оставил.

– А как вещи попали в ванную литератора? – удивился Павел.

– Лиза привезла их с собой, – пожала я плечами, – у нее была довольно объемная сумка, там небось и лежал пакет. Гинзбург действовала впопыхах, вот и наделала мелких ошибок.

– Как и прежде, – добавил Дегтярев, – эффект парных случаев!

– Что? – не понял Павел.

– Есть теория, которая утверждает, что в жизни человека все события непременно повторяются дважды, – усмехнулась я.

– Я не о том, – занервничал журналист, – что с этой Гинзбург случилось раньше?

Мы с Дегтяревым переглянулись.

– Когда в голову Даши пришла идея о наличии у Мерзкого другой любовницы, – сказал Александр Михайлович, – она позвонила Лизе, но та не пошла на контакт.

– Она завела речь о том, что ей не разрешают со мной общаться, – перебила я, – очень глупо. То она охотно повезла меня к Владимиру, рассказала кучу секретов – о любовнике, об инсценированном похищении Вари, и вдруг сказала о запрете на разговоры. Потом воскликнула: «Ой, как больно!» И эта фраза вдохновила меня на ее поиски. На самом деле Елизавете ничто не угрожало, она просто желала отделаться от навязчивой Даши! Она хотела, чтобы я успокоилась, узнав, что Владимир умер.

– Правда тупо! – сказал Павел.

– Верно, но Лиза нервничала, – подхватила я, – а слова «ой, как больно» она произнесла, прищемив случайно палец, фраза прозвучала искренне. Я приехала по адресу, который определили по просьбе Жени специалисты-компьютерщики, и была поражена видом совершенно здоровой Гинзбург, которая впрыгнула в свою машину. Поговорив с Ларисой Петровной, Карой и пообщавшись с Тельмой, я выяснила правду про семью Лукашиных, и тут у меня зародилось смутное подозрение. Эля, убившая Жанну, отлично пела, закончила музыкальную школу, прибилась к какой-то группе. Где сейчас Элеонора Лукашина? И я попросила Дегтярева выяснить судьбу сестер.

– Нина, как я уже говорил, жена военного, живет в другом городе, – Александр Михайлович вклинился в беседу. – Светлана прозябает на канале КТК, а Элеонора… Она одно время, взяв себе псевдоним Лиза, пела по кабакам, потом встретила хорошего человека, продюсера, вышла за него замуж, рано родила дочь.